Те, кто убивает (ЛП) - Смит Брайан

Предположительно, этого человека звали Клайд Уэзерботтом.

Еще две вещи отличали Клайда от обычного бродячего психопата:

(1) Он был полностью обнажен.

(2) На пальцах его правой руки было намотано множество длинных прядей некогда пышных (а теперь липких от свернувшейся крови) светлых волос. Волосы были прикреплены к отрубленной голове привлекательной молодой женщины.

Когда-то привлекательной, - подумал Зеб и улыбнулся.

Остальная часть ее тела была воткнута в землю на клочке примятой травы прямо перед Зебом. С нее сняли одежду в начале вечернего празднества. И хотя она многое перенесла, ее тело оставалось произведением природного искусства - от гордого выступа ее большой груди до сладкой округлости бедер и нежного изгиба плоского, но мягкого живота, и вплоть до скульптурной длины ее длинных, элегантных ног. Зеб предположил, что рваный и окровавленный обрубок шеи лишил бы ее всякого эротизма, присущего большинству людей. Но он не был большинством людей. Для Зеба это было просто еще одним способом проникновения.

Другими словами, он трахнул ее туда.

Конечно, это было ненормально. Даже он это знал. Так поступали сумасшедшие. Он был сумасшедшим. Следовательно, обрубкоёбом. К черту эту политкорректную чушь, которую были вынуждены извергать документы. Некоторые пытались связать его "эксцентричное" поведение с наступлением половой зрелости и гормональным сбоем. Другие искали первопричину в жестоком обращении, которому он подвергался со стороны своего отца. По мнению Зеба, все это было чепухой. Он был хладнокровен с самого начала. Он мог вспомнить, как наблюдал за Mистером Роджерса^[2]на канале "PBS" и думал, как бы ему хотелось вырвать этому человеку глаза и съесть их сырыми.

Итак, да, Зеб знал правду. Он был сумасшедшим, как говорили обычные люди, и, вероятно, таким родился. Когда вы смотрите на это с такой точки зрения, вы почти можете увидеть во всех этих убийствах дело рук Господа.

Вроде как. Но не совсем.

Бог был творцом, и Он создал его таким.

Сумасшедшим.

Но Бог не заставлял его убивать.

Это все было из-за Лулу.

И Лулу всегда была рядом, нашептывая ему гадости в детстве. Вещи, которые беспокоили и возбуждали его одновременно. Идеи о том, что интересного можно сделать с ножами и кирпичами. Он сидел в классе и улыбался симпатичной девушке, которая, возможно, улыбнулась бы в ответ, даже не догадываясь о его мыслях. Она бы подумала, что он влюблен в нее, но вместо этого он бы думал о том, как разбить ей голову камнем. То, что предложила Лулу, разожгло в нем такую лихорадочную одержимость, что было неизбежно, что он пойдет по типичному пути будущего молодого серийного убийцы и будет экспериментировать на животных. Это научило его некоторым ценным вещам, например, тому, как упорно живые существа будут бороться против вас, чтобы избежать боли или смерти. К тому времени, когда он был готов перейти к своей первой человеческой жертве - вскоре после своего шестнадцатилетия, - он знал, что всегда должен быть уверен в том, что одержит верх в любой ситуации. В основном это означало выбор более слабых жертв. Как та, первая, четырнадцатилетняя соседская девочка, которую он заманил в лес.

Присцилла.

Такая хорошенькая.

Боже, во что он ее превратил.

Позже, когда он стал выше и сильнее, круг потенциальных жертв расширился, включив в него практически любого человека. Он мог сойтись лицом к лицу с любым мужчиной, даже с такими мускулистыми бегемотами, которых можно увидеть на борцовском ринге или поддерживающими линию атаки команды НФЛ. И каждый раз он выходил победителем. Но он предпочитал женщин-жертв. Он наслаждался ими на эстетическом уровне, этим простым пониманием красоты, но еще больше ему нравилось осквернять красоту. Для Зеба в жизни было немного радостей, равных тому, чтобы острым ножом отрезать кусочек прекрасной плоти. Ему нравилось, как легко раздвигается плоть, как из свежей раны льется сладкий поток драгоценной жизненной крови.

М-м-м... Ему нравилось пить их кровь.

Неправильно, что он так долго не знал этого удовольствия. Воспоминание о тех долгих годах заточения все еще заставляло его кипеть от гнева. Но теперь он снова был свободен. И безумнее, чем когда-либо.

С головой, полной новых идей, он горел желанием испытать их на практике.

Клайд перестал изображать обреченную птицу-вертихвостку и, пошатываясь, направился к Зебу. Он ошеломленно остановился в нескольких футах от своего сидящего друга и сверкнул дьявольской ухмылкой. Хотя у него были некоторые пробелы, зубы в основном все еще были на месте. Это Зеб приписывал хорошим генам. Черт возьми, даже сумасшедшие бродяги могли произойти от крепкого в остальном потомства. И друг Зеба был доказательством того, что даже у самого крепкого генеалогического древа иногда может прорасти больная ветвь.

Все пожитки Клайда помещались в брезентовом рюкзаке, который он повсюду носил с собой. Зеб раз или два порылся в его содержимом. Там были три потрепанных вестерна в мягкой обложке десятилетней давности. Там было много разного хлама. Зажигалки без жидкости. Банка, наполненная грязью. Связки ключей, которые он хранил в качестве сувениров после различных убийств. Но самым показательным была стопка старых фотографий, связанных несколькими толстыми резинками. На фотографиях были изображены различные члены явно здоровой и процветающей семьи в течение примерно десяти лет. Некоторые были фотографиями из отпуска, на которых мужчины в брюках цвета хаки и солнцезащитных очках расслаблялись с напитками, а привлекательные женщины в бикини-стрингах растянулись на пляжных одеялах. Другие снимки были с церемоний рождения и окончания школы. Клайд был на многих фотографиях, но Клайд из того исчезнувшего времени мало походил на человека, которого Зеб знал сегодня. Очевидно, где-то по пути у него что-то пошло не так. Клайд Уэзерботтом даже не было его настоящим именем. Различные подсказки на фотографиях прояснили это.

На самом деле Зеба это не волновало.

Клайд больше не был тем человеком. Не был уже много лет.

Клайд поднес отрубленную голову к своему лицу и прижался потрескавшимися губами к запекшемуся от крови рту мертвой девушки. Зеб наблюдал, как он просовывает язык между мертвыми губами, и почувствовал еще одно легкое подергивание в паху. Он взглянул на обезглавленный труп и подумал о том, чтобы раздвинуть ей ноги еще раз. Но преувеличенные чавкающие звуки, которые издавал Клайд, отвлекли его.

- Давай, детка. Подари мне немного любви, - Клайд снова поцеловал мертвые губы, издав те же абсурдно преувеличенные причмокивающие звуки. Он взглянул на Зеба и ухмыльнулся, повернув к себе вялое лицо головы. - Разве она не самая сексуальная сучка, которую ты когда-либо видел, Зеббо? Я думаю, что женюсь на ней. А ты как думаешь?

- Я тебя благословляю.

- Превосходно! Ты будешь моим шафером.

Клайд, пошатываясь, отпрянул от Зеба и прикрыл свободной рукой рот.

- Эй, засранец. Я теперь помолвлен с твоей сучкой. Что ты об этом думаешь?

Прошло довольно долгое мгновение.

Единственными звуками были вздохи ветра и шипение шин на близлежащей автостраде, которую скрывали высокие деревья.

Затем по полю разнесся приглушенный стон.

Зеб ухмыльнулся.

Клайд вскрикнул и снова замахал головой.

- Да! Я знал, что ты притворяешься - типа без сознания, сучкa! Посмотри на краснеющую невесту!

Еще один дикий взмах головой.

Еще один безнадежный всхлип.

- Теперь она моя, ты, гребаный панк! Вся мооооооооояяяяяяяяяяяяяя!

Хныканье на мгновение сменилось вспышкой бессильной бравады.

- Я убью вас! Вас обоих. То, что вы сделали... вы оба...

Голос снова надломился, и хныканье возобновилось.

Зеб фыркнул.

- Типично.

Клайд одарил его дикой, ликующей ухмылкой.

- Ну, черт, я думаю, нам придется предпринять какие-то разумные шаги, чтобы защитить себя, Зеббо. Мне действительно кажется, я слышал, как тот парень угрожал убить нас. Я правильно расслышал?