Николай Переяслов - Перед прочтением — сжечь!
И стоило ей только нарисовать всё это перед своим мысленным взором, как колонки начали и в самом деле взрываться, разбрызгивая вокруг себя полыхающие огненные плевки, и уже через каких-нибудь две-три минуты вся АЗС была объята гудящим оранжевым пламенем, так что даже в той сотне метров, где находилась Кэрри, стало невыносимо терпеть доходящие сюда волны жара, а потому она повернулась и пошла от этого зрелища дальше в город. И там, где она проходила, вдруг вспыхивали бензобаки припаркованных прямо на тротуарах машин, падали, обрывая нити электропроводов, столбы, срывались пожарные гидранты, превращая улицы в лужи непроходимой грязи. Иногда, правда, она проходила какое-то расстояние, ничего не уничтожая и не трогая, но потом вдруг опять вспоминала тот далекий выпускной вечер, на котором ей вылили на голову ведро отвратительно пахнущей свиной крови, и вокруг снова начинало всё гореть, взрываться и рушиться.
Ночь за её спиной наполнялась криками, звоном лопающегося стекла и грохотом обрушивающихся перекрытий. Люди пытались сбивать пламя имеющимися под рукой средствами пожаротушения, но в ящиках для песка оказывался порох, в трубах для воды — бензин, у приезжающих по вызову пожарных машин отказывали тормоза и они с разгона влетали в полыхающие здания, так что пожарные команды еле успевали выскочить из огня невредимыми. А иногда и не успевали, потому что у машин внезапно заклинивали все дверцы. Случалось, что и двери в загоревшихся домах вдруг переставали открываться, и люди были вынуждены метаться по наполненным дымом квартирам, пока не догадывались выбивать рамы и прыгать вниз из окон. Если это было выше четвёртого этажа, то многие так и сгорали заживо, не сумев заставить себя шагнуть в зияющую за подоконником чёрную бездну.
Однако в происходивших этой ночью кошмарных событиях была виновата не одна только Кэрри. Неизвестно откуда, на улицах Красногвардейска появились вдруг целые стаи койотов, которые нападали на одиноко спешащих домой сквозь ночной город прохожих и загрызали их до смерти. В одной из частей города была замечена также охотящаяся на людей чёрная пума, которая впоследствии была застрелена членом солнцевской группировки по кличке Харон, приехавшим навестить свою престарелую мать и среди ночи вдруг увидевшим, как в открытое окно её дома лезет большущая чёрная зверюга.
Как это ни печально, но моя квартира тоже сгорела в этом жутко гудящем пламени. А вместе с квартиой сгорели и все мои небогатые пожитки (самыми ценными среди которых были три почти полные банки кофе «Black consul»). Но зато, правда, сгорел и этот дурацкий палец в раковине, из-за которого я вынужден был ночевать в нашем рабочем подвале. Хотя… Кто знает, что происходит к добру, а что к худу? Если бы этот палец не вылез в то утро из сливного отверстия, то я бы, наверное, вернулся, как всегда, вечером к себе домой, лёг спать в своей удобной мягкой постели, и Бог его знает, удалось ли бы ещё мне вовремя проснуться, чтобы, схватив в руки штаны (а то и без них), выбежать на улицу до того, пока квартиру охватит гудящее жадное пламя?
Да и выскочить из горящего дома тоже ещё не означает — спастись. Мне потом рассказывали, что когда мои соседи повыбегали кто в чём на улицу и стояли напротив подъезда, глядя, как жёлтый голодный огонь поедает всё то, что представляло собой материализацию их предыдущей жизни, из-за угла соседнего здания, отвратительно стуча пожелтевшими от времени костями, вывалила вдруг команда воняющих могильной землей и роняющих изо рта червей скелетов и, схватив нескольких подвернувшихся им под руки жильцов, поволокла их в неизвестном направлении. И как те ни орали, взывая к стоящим во дворе людям о помощи, как ни надрывались в отчаянном хрипе, а никто к ним на подмогу и защиту всё равно не бросился — то ли за треском огня их крики остались никем не услышанными, то ли народ уже просто махнул в непонимании происходящего на всё рукой и не стал ни во что вмешиваться. Я склонен думать, что тут имела место именно вторая причина — ведь за последние полтора десятилетия россияне не подали своего голоса даже в куда более серьёзных ситуациях! Отмолчавшись во время расстрела Ельциным здания их Верховного Совета, не проронив ни слова, когда НАТО разбомбило их сербских братьев, проглотив без всякого ропота неподъёмное для их кармана повышение цен на жильё, не заступившись за свою унижаемую и уничтожаемую Армию, бессловесно отдав олигархам принадлежащие всему народу природные богатства, мои соотечественники практически разучились сопротивляться смертельным обстоятельствам и могли теперь только молча смотреть на то, как команды налоговиков, торгашей, коммунальщиков, энергетиков, банкиров, газовиков, транспортников и прочих государственных и не государственных структур растаскивают по своим личным карманам те неисчислимые богатства, которые десятилетиями создавались и накапливались силами всей нации в надежде, что это станет впоследствии основой счастливой жизни будущих поколений. Так в честь чего бы это они вдруг стали реагировать на появление команды каких-то дурацких скелетов? Командой больше, командой меньше — это уже почти ни для кого из рядовых жителей России начала XXI века никакого существенного значения не имело…
…Но все эти мысли придут ко мне несколько позже, а в те ночные часы, когда по Красногвардейску шла обезумевшая от горя и унижения девочка в облитом засыхающей свиной кровью платье и одним только мысленным усилием поджигала дома, автомибили, бензоколонки и рушила линии электропередач, я спал, свернувшись калачиком на груде пустых поддонов, положив голову на пачку до сих пор не вывезенных нами на склад книжек Кинга «Цикл оборотня» и подтянув почти к подбородку свои обутые в чёрно-красные кроссовки с надписью «adidas» ноги. Я спал, и мне снился мой друг Лёха.
Сначала я увидел посёлок. Причём, он открылся мне как бы с высоты птичьего полёта, потому что я увидел только крыши домов, кроны деревьев и жёлтые дороги, которые располагались метрах, наверное, в ста подо мною, так что время от времени я даже видел свою скользящую по земле крестообразную тень. Иногда моя тень была не одна, а в окружении каких-то огромных круглых пятен, которые плавно переползали через дома и заборы, двигаясь в одном направлении. А потом я увидел наш «РАФик» — Лёха с Шуриком, видно, уже разгрузились и теперь возвращались назад, потому что автобус двигался в сторону города. Какое-то время он спокойно ехал подо мной по одной из пустынных улиц, а потом я вдруг увидел, как, выскользнув откуда-то сбоку от меня, к земле устремилось серебристое непрозрачное сияние, похожее на поток воды, которое окутало собой Шуриков микроавтобус неким мерцающим вязким облаком. Не знаю, откуда поступала в меня эта информация, но я буквально почувствовал, как автобус словно бы завис в этом облаке, увязнув в нём словно в комке какого-то гигантского студня.
