Люси Снайдер - Опасная магия
Он широко распахнул дверь, и я проскочила под его рукой, как раз когда первая из ворон подлетала к крыльцу.
— Меня зовут Лейк, — представился мужчина.
Он захлопнул дверь и запер ее на засов. Через две секунды я услышала глухой стук, а затем звук царапающих по дереву клювов и когтей.
— Я тебя раньше не встречал, — продолжал Лейк. — Ты въехала в дом Мерфи ниже по дороге?
— Нет, я из города.
Я осматривала дом. Обстановка выглядела очень мило и прекрасно подходила деревенскому дому: безделушки в народном стиле, разноцветные вязаные пледы на спинках диванов, плетенные из шерсти коврики на натертом деревянном полу.
— Я приехала, чтобы найти потерявшегося в лесу друга.
— Надеюсь, твой друг нашел где переночевать. Ты можешь остаться здесь; наверху есть комната для гостей. Мы с женой как раз собирались поужинать… присоединишься к нам?
— Спасибо, с удовольствием, — ответила я, намереваясь вежливо посидеть за столом и ни к чему не прикасаться.
Лейк провел меня в столовую. На квадратном столе стоял деревенский ужин: картофельное пюре, соус, зеленые бобы, пышные бисквиты и огромная жареная индейка. Запах от еды шел восхитительный; несмотря на решимость ничего не есть, у меня слюнки потекли.
За столом уже сидела красивая сероглазая женщина лет тридцати-сорока в зеленом клетчатом платье. Длинные курчавые черные волосы были перехвачены в хвост, а на коленях она держала большую, не меньше тридцати дюймов высотой, фарфоровую куклу в синем сатиновом жакете и панталонах. Кукла выглядела точной копией картины Томаса Гейнсборо «Мальчик в голубом». Когда Лейк вошел в комнату, женщина не подняла глаз от макушки куклы. Ее нос и скулы напомнили мне о Купере.
В окно за стулом женщины ударилась птица. От шума я подскочила, но ни Лейк, ни женщина ничего не заметили. Еще удары и скрежет когтей: стая долетела до дома и вороны пытались пробраться внутрь. Хотя рама тряслась от ударов, но стекло они выбить не могли. Я надеялась, что в каминной трубе есть решетка.
— Присаживайся где хочешь. — Сам Лейк отодвинул себе стул во главе стола рядом с печальной женщиной.
— Чудесный стол. — Я старалась говорить спокойным голосом, но мне не удавалось.
Присесть так, чтобы на расстаться со щитом, было негде, и я засунула меч в приделанные к щиту ножны, отодвинув два стула напротив женщины. Осторожно поставила щит на левый из стульев и уселась на правый. Затем развернула щит так, чтобы при необходимости быстро выхватить меч.
— Может, тут и многовато еды для двоих, но мой сын Бенни завтра приезжает домой из школы, и мы хотели встретить его индейкой, — произнес Лейк. — Он может съесть столько сэндвичей с индейкой, сколько в нем весу. Сейчас он состоит в команде по лакроссу[19], а в прошлом году его выбрали лучшим полузащитником среди восьмых классов. Каждую четверть он получает почетную грамоту, а еще он самый высокий в своем классе.
— Вы и ваша жена, наверное, очень гордитесь им, — заметила я, оглядывая комнату.
Что это за место? Интуиция твердила, что это дом на поляне, каким он был тридцать лет назад, перед пожаром. Я мало знала об аде, но этот походил на чистилище, где измученные души снова и снова переживали события, приведшие к духовной катастрофе. Живой сериал кошмаров, что в прямом, что в переносном смысле.
В подобном аду души со временем получают очищение от бесконечного повторения прожитой боли и освобождаются. Или же им надоедает сидеть без дела, и они отправляются на охоту в мир живых. В любом случае тридцать лет — это долгий срок для такого чистилища. Что же их здесь держит? Пока что я не могла понять.
Если Купер и Колдун жили в этом доме, логично предположить, что с ними жили их родители или опекуны. Лейк совсем не походил на Купера. Но я могла легко предположить, что он был отцом Колдуна, а в печальной жене проглядывали черты обоих братьев.
Но кем был молодой человек, который превратился в оленя? И кто такой Бенни? Совершенно очевидно, что запертые в аду души ожидали, что однажды он к ним присоединится.
— О да, мы гордимся им, — сказал Лейк. Он улыбнулся жене широкой белозубой улыбкой политика. — Бенни когда-нибудь станет большим человеком в нашем штате, вот увидишь.
У меня подпрыгнуло сердце. Я видела эту улыбку на лице мистера Джордана. И тут меня накрыло понимание.
Бенни — сокращение от Бенедикта. Неужели мистер Джордан сводный брат Купера и родной брат Колдуна?
Что-то застучало по стеклу. Израненный, истекающий кровью молодой олень доковылял до окна и пытался отогнать ворон. Его рога скребли по раме, и я видела, что морду покрывает сеть царапин. Он уставился на меня печальными глазами и издал несколько пронзительных криков, будто пытался предупредить.
Лейк его не заметил. Он поднял миску с картофельным пюре и предложил мне:
— Попробуй. Это наша картошка, с фермы.
Соблюдая вежливость, я взяла миску и положила себе немного пюре. Я собиралась размазывать его по тарелке и делать вид, что ем.
Сквозь звук сражения под окном мне показалось, что я слышу плач. Он доносился из подвала.
Правый глаз, слепой и бесполезный в лесу, сейчас посылал в мозг невнятные проблески видений. Каменный глаз зачесался, как в доме у Колдуна, когда я заглянула в одейтту. Я начала подозревать, что данный ракурс не показывает мне всю картину. Я собралась с духом, перевела взгляд на женщину с куклой и с усилием сморгнула.
Одежда женщины изменилась на длинное пурпурное платье, которое когда-то выглядело величественно, но сейчас его покрывали пятна, а отделку из меха горностая выела моль. Она покачивалась на стуле и плакала; грязное лицо и спутанные кудри выглядели так, будто за ними не ухаживали неделями. На ее запястьях остались ссадины, как от кандалов. Она прижимала к себе большую куклу-марионетку. Лицо куклы не имело никаких черт, за исключением сделанных из синего стекла глаз.
Лейк стоял во главе стола в потрепанной горностаевой мантии, накинутой поверх грязного красного камзола и белой туники. Его голову украшала потускневшая медная корона.
— Не могу поверить, что мой сын родился от такой дурной ведьмы, как ты! — кричал он на плачущую женщину. — Ты же хотела его бросить, правда? Но однажды мой сын будет править миром, и ты ему поможешь. Его магия станет такой сильной, что никто не сможет с ним сравниться, слышишь? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
Я отвернулась от вида его безумной ярости и вдруг заметила, что комната изменилась. Меня окружали серые каменные стены средневекового замка, а обеденный стол превратился в положенные на козлы доски. В железных креплениях потрескивали смолой факелы. Еда превратилась в дерево: индейка стала раскрашенным узловатым чурбаном, а картофельное пюре — опилками.
