Люциус Шепард - Золотая кровь
Она снова запнулась, упала и, не вставая, поползла сквозь высокую траву к нему. В ее плотно сжатых губах и округлившихся глазах застыл ужас. Бехайм все равно продолжал отступать.
– Да что с тобой, дьявол тебя побери? – воскликнула она. – Лежать!
Она опустилась в траве на колени, сверля его снизу вверх злобным взглядом, потом вдруг лицо ее смягчилось, и она протянула руку, будто хотела его приласкать. Он отстранился, попятился еще. Она, явно смущенная, пристально смотрела на него.
– В чем дело? – спросила она. – Что это ты?
– А чего ты ждала? Чтобы я хвостиком повилял, встал на задние лапки? Умолял бы: поцелуй меня?
– Мне кажется, можно было бы не делать вид, что мы совсем чужие, – сухо ответила она. – В конце концов, мы…
– «Мы…» – что? Хотелось бы узнать, что ты об этом думаешь?
– Мы были вместе, – сказала она вполголоса, помолчав. – По крайней мере, для меня это так.
Он не заметил никакого притворства в том, как она говорит, как держится, и ему хотелось ей верить – но он не мог.
– А что об этом думаешь ты? – спросила она.
– Мои соображения по этому поводу тут ни при чем, – ответил он. – Я сделал то, что ты хотела. Этого тебе должно быть достаточно.
– Мишель… – начала она, но осеклась и в отчаянии оглянулась на замок. – Сядь. Тебя могут увидеть.
Он даже не пошевелился.
– Ты что, оглох? Что ты стоишь как истукан – тебя же заметят!
Растерянный, все еще не веря ей, но начиная допускать, что она невиновна, Бехайм резко сел на корточки, держась от нее на почтительном расстоянии.
Александра поправила платок и вздохнула.
– Как ты это выносишь? – уныло произнесла она. – Ужасно!
Ее голова дернулась, как будто она собиралась взглянуть на солнце, но подавила порыв.
– Со временем привыкаешь, – сказал Бехайм. – Что ты здесь делаешь?
– Совершаю воскресную прогулку! – Она жалобно посмотрела на него. – Ты думаешь, я по своей воле подвергла бы себя этому… этой галлюцинации? Это Патриарх отправил меня засвидетельствовать твой триумф.
Слово «триумф» она произнесла подчеркнуто язвительно.
Он молчал, всматриваясь в нее, все еще не убежденный: он ожидал, что Патриарх пришлет Кристину. Глядя на него, Александра рассмеялась.
– Ты считаешь, что это я убила, так ведь? И поэтому так холоден со мной? – Не веря в то, что он на такое способен, она покачала головой. – Ну да! Это я! Я и есть та чокнутая, что порвала Золотистую на куски ради того, чтобы попробовать капельку ее крови. Ну и, естественно, после этого сама навела тебя на верный след.
– Ты могла сделать это невольно, – огрызнулся Бехайм. – Даже если ты и невиновна, не думаю, что ты направляла меня. Ты ведь ничего не знала об исследованиях Фелипе. Что же тебе было нужно на самом деле?
– Я же тебе говорила! Я рассказала тебе все до того, как мы были с тобой. Ты знал, что идешь на риск, что может случиться любая беда.
– Может быть, ты рассказала мне не все. Тебе нужно было, чтобы Фелипе убил меня, чтобы навредить Агенору?
Услышав имя Фелипе, она помрачнела.
– Я не хотела, чтобы он тебя убивал. Даже подумать о таком не могла. Но у меня не было мыслей и о противоположном. Я ведь все это тебе уже объясняла, но ты, видимо, решил, что мои слова – лишь часть какой-то хитроумной интриги, в которую я хочу тебя вовлечь.
Он не ответил на ее последнюю фразу.
– Я убил его, потому что у меня не было другого выбора. Фелипе и Долорес собирались убрать меня.
– Не важно, почему ты это сделал, – сказала она раздраженно. – На самом деле это неоценимая услуга для меня – мое положение резко повысилось. Но вряд ли это будет иметь большое значение для остальных Валеа.
– Интересно, каково им будет узнать, что это ты направила меня в апартаменты Фелипе.
– Наверное, без особой радости, – с неожиданной злобой сказала она. – Пожалуй, стоит позаботиться, чтобы это знание не распространилось дальше. А поскольку ты единственный, кто может об этом рассказать…
– Тебе предстоит отчитываться перед Патриархом. Что ты ему скажешь? Что сводила личные счеты вместо того, чтобы исполнить его волю? Выбор у тебя такой же небольшой, как у меня.
Гнев ее утих так же быстро, как вспыхнул. Она некоторое время хмуро разглядывала его, потом опустила взгляд в траву, сорвала стебелек и стала крутить в пальцах.
– О чем ты думаешь? – спросил он.
– По-моему, совсем недавно я задала тебе тот же самый вопрос. Тебе оказалось нелегко на него ответить.
– А по-моему, ты сказала мне что это самый простой вопрос – если, конечно, не хочешь что-то утаить.
– Мне нечего скрывать. – Она продолжала вертеть травинку. Голова ее была опущена, волосы закрывали часть лица. – Тогда, в тот миг, у меня появилась надежда, Мишель. Вот о чем я сейчас думала. О надежде, о том, как редко она появляется, как редки мгновения, которые пробуждают ее. Тебе это кажется глупым?
– Нет, если эта надежда и эти мгновения действительно были.
– Как можешь ты в этом сомневаться?
– Последовав твоему совету, я чуть не погиб. Разве это…
– Я давала не совет. А нечто гораздо большее.
– Как бы там ни было, из-за этого я едва не отправился на тот свет. По-моему, после этого вполне можно засомневаться в чистоте твоих помыслов, как ты считаешь?
Она смотрела на него, не отводя взгляда, и его снова поразила необычность ее лица – эти зеленые глаза, очень широкий рот, резкие, как шрамы, скулы.
– Агенор говорил мне, что ты бываешь иногда упрямым как осел, – сказала она. – Правда, он также говорил, что логика тебя никогда не подводит. Выходит, он не всевидящий.
– Что связывает тебя с Агенором?
– Почему я должна тебе что-то рассказывать? Чтобы ты потом обвинил меня во лжи или в чем-то похуже? Слишком долго ты проработал в полиции. Из-за своей подозрительности не видишь даже того хорошего, что выпадает на твою долю.
– Да, я подозрителен, не буду отрицать, – сказал он. – А вот есть для моих подозрений основания или нет – это другой вопрос.
Она захватила в горсть пучок травы и, сорвав, пустила его по ветру. На ее ладони осталось лишь несколько травинок – они как будто составляли некий тайный знак. И то, как она провожала взглядом улетавшие былинки – удивленно, с трогательной внимательностью, как ребенок, впервые увидевший что-то простое и чудесное, – больше, чем все ее слова и поступки, убедили его в том, что она очень давно не была на дневном свету и не могла совершить убийство.
– Можешь не рассказывать, – произнес он. – Вероятно, это не важно. Не знаю уже, зачем я это выспрашиваю. Наверно, привычка.
– Я тоже не думаю, что это важно. Агенор в последнее время сам не свой. Несет всякий вздор, теряет нить разговора. Было бы глупо придавать большое значение тому, что он делает. – Она смахнула что-то с юбки. – Не знаю, как он преподнес бы то, что нас с ним связывает. У нас общие взгляды на борьбу кланов, и только. После этого убийства он подошел ко мне в смятении – таким я его никогда еще не видела. Спросил меня, не могу ли я чем-то помочь в твоем расследовании. Сожалел, что поставил тебя, видимо, в безвыходное положение. Я ответила, что могла бы. Конечно, у меня были и свои цели. Я уже говорила: я надеялась, что ты найдешь что-нибудь против Фелипе. Колпачок от флакона оказался счастливым совпадением. И все же я ни за что не поверю, что Фелипе имеет хоть какое-то отношение к убийству. Это не в его духе. Если бы ему так хотелось отведать особенной крови, то он вырастил бы свою собственную Золотистую. Он как раз об этом, между прочим, и подумывал – я знаю. Смотри.
