Саймон Магинн - Овцы
В любом случае он бы уже что-нибудь заметил: поздние стадии заболевания определяются безошибочно. Овцы боролись бы друг с другом, «вертясь» (как говорил мистер Эстли); их движения стали бы непредсказуемыми, неспособность ходить прямо постепенно закончилась бы хождением по кругу, всегда в одном направлении, до измождения. Они бы ослепли: мистер Эстли говорил, что даже видел, как перед смертью овцы делали сальто. Порой овцы шатались как пьяные и высоко поднимали ноги, делая почти танцевальные движения. Такое «верчение» трудно было с чем-то спутать.
Льюин не держал собак, во-первых, потому, что, как ни старайся, нельзя быть уверенным, что собака не подхватит заразу, особенно с тех полей, где раньше уже были паразиты. Что ни делай, собаки будут есть овечий помет: такова их природа. В любом случае его хозяйство было не очень большим и обходилось без собаки — овец мог гонять человек с палкой в руках и знанием их характера. Так что собака не могла стать переносчиком инфекции.
Значит, бесы? В альманахе его отца об одержимости бесами ничего не говорилось, не содержалось никаких указаний на то, как она проявляется. Он представил себе одержимую овцу и засмеялся. Вероятнее всего она бы косо держала голову и застывала на месте. Могла — почему бы нет — побежать на маленького мальчика и столкнуть его с утеса, хотя Льюин в этом сомневался.
Заставить отцу бежать могло только одно: страх. Особенно ярко страх проявлялся у отъягнившихся, когда овца могла быстро пробежать огромное расстояние. Но она ни на кого не нападала, она бежала, спасая своего ягненка, который в это время галопировал рядом с ней.
От, а не на.
Единственным разумным объяснением была паника среди овец: а если так, то что-то должно было привести их в это состояние. В числе качеств, которыми могли похвастаться овцы, не числилось воображение. В отличие от людей они не изобретали собственные страхи.
Значит, запаниковали. Почему?
Льюин потрогал пальцами колючую проволоку. Клочья шерсти чуть прилипали к пальцам.
Испугались маленького мальчика, с криками бегущего к ним и машущего палкой?
Он представил себе эту картину: Сэм в новых кроссовках и бейсбольной кепке кричит, машет палкой, бегает по полю, гоняет овец, как собака; они топают копытами, уши торчком, они бегут, но от него, а не на него. Он гонит их к изгороди, которую он сам и смял, заставляет их перелезть через нее, оступается и падает вместе с ними. Льюин вспомнил, как что-то удивило, отвлекло его, когда он вытаскивал Сэма из воды: вокруг плавали какие-то крупные мокрые предметы, один из них он оттолкнул от себя. Овцы. Отчаянные попытки спасти Сэма не дали Льюину узнать их.
— Джеймс, это совершенно бессмысленно, разве ты не понимаешь?
Но Джеймс мог понять только одно — его ребенок упал в глубокую, темную, холодную воду и в этом был виноват Льюин. Джеймс, видимо, думал, что Льюин скинул Сэма вместе с овцами. Он, наверное, считает меня убийцей, думал Льюин, трогая пальцами бесцветный свалявшийся клок шерсти, сумасшедшим. Интересно, что еще рассказал ему Сэм? Кому он поверит, Сэму или относительно незнакомому человеку?
Льюин хотел рассказать Джеймсу еще кое-что: он покривил душой, сказав, что когда он нашел на камнях мертвого Элвиса, вокруг никого не было. Он никого не видел, но он слышал. Пение и причитание, высокий чистый голос. Голос ребенка. Это-то и привело Льюина на верхнее поле. И еще один странный, неуловимый звук, который он едва осознавал, но воспоминание о том звуке возвратилось к нему: зудение, похожее на гул электрического столба летом. Бормотание.
— Я больше не хочу ничего слышать, Льюин. Наслушался.
— Послушай меня, Джеймс...
— Хватит. Бога ради. Довольно.
Лицо Джеймса выражало отвращение, неприязнь, ощущения человека, который сунул под камень руку и наткнулся на мягкое разлагающееся кроличье тело. Этим кроликом был Льюин, человек, калечащий собственных овец, рвущий на куски собаку, сбрасывающий с утеса маленького мальчика в новых кроссовках.
Джеймс не задумался, зачем этот человек, это грязное, мерзкое, вонючее животное рисковало собственной жизнью, чтобы спасти ребенка, которого оно только что пыталось убить. Джеймс не задал вопросов, не слушал, не думал: он просто бежал от дьявола, как овца с ягненком. От или с? — подумал Льюин, стоя у разрушенного забора.
* * *
Она стояла в холодном подвале и держала в руке предохранитель как потерявшуюся сережку. У отвертки была красная ручка с продольными рубцами, чтобы было удобнее ее держать.
Адель лежала в постели в ярко освещенной больничной палате и смотрела в потолок. Она пыталась понять, что предшествовало этой сцене, что подтолкнуло ее залезть в инструменты Джеймса, а потом пойти к морозильнику, где лежал рваный кусок мяса, страшный, тихий.
Тихий. Она зацепилась за это слово, следуя взглядом по трещине, тянувшейся от люстры к окну. Мертвые предметы не говорят, они не способны издавать звуки, именно так можно понять, что они мертвые. Если бы мертвая вещь захотела, чтобы о ней узнали, она бы поступила по-другому. Лампа гудела, но она не собиралась взрываться, это Адель понимала. Она просто тихонько гудела, потому что была полна гудящего электричества. Даже не гудящего, бормочущего.
Сэм бормотал. Значит, он был полон электричества? Она отбросила эту мысль, посчитав ее нелепой. Откуда берутся такие идиотские мысли? Нет, он бормотал, потому что ему нравилось бормотать, он этого даже не осознавал.
Что бы сделала мертвая вещь, если бы захотела, чтобы о ней узнали, захотела, чтобы ее нашли, обнаружили? Адель подумала: это тоже нелепость. Мертвые вещи ничего не хотят, они уходят туда, где желаний нет. Быть мертвым — это значит тихо лежать и ничего не хотеть. Но я же лежу тихо и ничего не хочу, однако я не мертва.
(Если кто-то спрятал мертвую вещь, но хотел, чтобы ее нашли...)
Трещина убежала за окно. Адель предположила, что трещина тянется и дальше. Трещина в воздухе. Она может быть там, просто ее не видно, не только тебе, никому. Она невидима. Спрятана. Она может целую вечность там находиться, и никто об этом не узнает, потому что ее нельзя ни увидеть, ни услышать, ни потрогать...
(Если кто-то спрятал мертвую вещь и хочет привлечь к ней внимание, то как он поступит? Какую невидимую линию можно прочертить в воздухе так, чтобы она привела людей туда, куда нужно?)
...ни понюхать...
(Она моргнула. Она почти вспомнила. Она это спрятала, потому что если бы ее кто-нибудь нашел, Сэм попал бы в беду. И Адель пугало, потому что это было омерзительно. Всякий раз, когда она открывала морозильник, чтобы достать оттуда что-нибудь, ее тошнило. Это была...)
...ни почувствовать ее вкус...
