Роман Волков - Большая книга ужасов – 60 (сборник)
Нестерпимый вой стал сливаться в нечто членораздельное…
– Что они там орут? – спросил Мазуренко. – Что-то вроде «да»?
– Да-да? – подхватил Павлихин. – Чему «да»? Почему «да»?
Толпа прыгала волнообразно, как фанаты на стадионе, подчиняясь необъяснимому, но ощутимому ритму. Но, что самое страшное, Палыч двигался со всеми в такт, в его взгляде была та же пустота, что и у других участников лесного действа. Осознание этого ввергло ребят в отчаяние, которое стало превращаться в панический ужас.
В низком монотонном гудении вдруг зазвенели визги, напоминающие свиные, но куда более хищные и жестокие, послышался треск кустов и шум падающих деревьев.
– Кабаны, – бледнея, прошептал Мазуренко.
Иногда кажется, что не может быть хуже. Но, оказывается, что может.
В этот момент кошмарный ритуал, казалось, достигший своей кульминации, враз прекратился. Валерий Палыч и мутанты, чешуйчатые, кривые, раздутые и лохматые, резко обернулись в сторону ребят, горящего частокола и стаи кабанов. За их спинами жутко поблескивала луна. Волосатый карлик в первом ряду, с шерстью, заплетенной в косички наподобие вязаного свитера, обвешанный какими-то талисманами и амулетами, начал раскачиваться, открыв несоразмерно большой рот с гнилыми зелеными зубами. Он издал истошный вопль, который подхватили другие существа. Крики, переплетаясь между собой, резонировали с треском огня, а дым перемешивался с запахом болотных испарений…
Голова начала кружиться, рот сушил едкий вкус желчи. Дышать становилось трудно, легкие завибрировали в унисон с воплями. Волкогонов обернулся к друзьям, но понял, что его голос ему не подчиняется. Он сумел выдавить лишь жалкое «еааакх». У Мазуренко из носа шла кровь, Артем уткнулся в землю, накрыв голову руками, Андрей раскинулся на земле без чувств с открытыми глазами. Пожар охватил пролесок, с запада горел частокол и деревья рядом с ним, в небо поднимались клубы черного дыма, заволакивая звезды. В приоткрытой двери за языками пламени сновали зловещие тени. Там мелькали огромные бивни, налитые кровью глаза и обугленная тлеющая шерсть. Визги секачей, переполненные ненавистью и болью, словно растворялись в звуках дьявольского пения, накатывающих волнами тошноты.
– Да-да! – вопила толпа. Воздух накалялся, гудел. Прогрохотал гром, и мутанты ответили торжествующим ревом.
Волкогонов уже не мог дышать, в горле стоял комок. «Похоже на действие отравляющих газов», – внезапно поймал себя на мысли Роман, вспомнив уроки ОБЖ. Наверное, отравляющие вещества впитались в почву и деревья, а пожар освобождает их вместе с дымом. В охваченную пламенем калитку просунулось уродливое обгоревшее рыло огромного кабана. Тварь гигантских размеров с длинными желтыми клыками и вытянутой крокодильей мордой медленно вошла в деревню, а за ней, так же крадучись, поползли другие.
Самый первый секач, раздувая уродливые ноздри, принюхивался. Он вдруг резко повернул и пошел в сторону ребят. С желтых загнутых в разные стороны клыков лохмотьями капала пена. Но даже не клыки были самым мерзким в этом страшилище. Кабан был без глаз, вместо них на морде темнели две вмятины с запекшейся кровью, как на противогазе. Это вдруг напомнило Роману, как военрук учил надевать противогазы в школе. Достать, развернуть, руки под швы, натянуть – продуть. Роман сделал резкий выдох в воображаемый противогаз и неожиданно для себя в истерике рассмеялся. «Голос вернулся», – подумал он и зачем-то закричал. Зря, ослепленный кабан его заметил.
Чудище, хрюкнув, повело крокодильей мордой в сторону ребят. Испуганный Роман скрылся за бочкой. Сердце колотилось, как ритуальный барабан в такт все убыстряющемуся «да-да, да-да». Небо снова разорвал оглушительный раскат грома.
– Да-да, да-да…
Молния. И что-то капнуло на щеку Волкогонова. Он вытер каплю рукой и с облегчением увидел, что это не кровь, не слизь, а обычная прозрачная вода. Лизнул – на вкус свежая, чистая, дождевая.
– Не «да-да»! – вдруг понял Роман. – Вода!
И тут с очередным раскатом грома с небес полил ливень, стеной, водопадом.
Глава 21
Какой-то особенно резкий звук, то ли визг, то ли крик, прозвучал над поляной. Палыч вздрогнул и открыл глаза. В первые мгновения он не мог ничего понять – вокруг происходило какое-то дикое действо, и разобраться, что к чему, не выходило. Он был весь мокрый, в полуоткрытый рот попадало что-то странное… Вода? Вода! Как давно он не ощущал этого пьянящего и одновременно отрезвляющего вкуса… Физрук пил дождевую воду, кашлял, задыхался, кашлял, отплевываясь зелеными кусочками мха, снова пил… Голова гудела, перед глазами мелькали какие-то уродцы, или существа из вязкого кошмара, который снился, казалось, за несколько секунд до этого.
В безумной пляске теней, света и существ он наконец разглядел жуткую фигуру. Огромный кабан размером с быка, с дымящейся на спине шерстью, обезумев от боли, носился кругами, как слепой. В разные стороны от него, то и дело падая, разбегались какие-то странные существа. Поодаль полыхал забор, а за ним занимался березовый лесок.
Палыч оглянулся – оказывается, он стоял, привалившись к столбу. На руках были обрывки желтых веревок из лыка и соломы – видимо, его собирались связать. Кругом были разбросаны какие-то обломки палок, ошметки травы, камни. Вытоптанная и выжженная земля, на которую лился дождь, словно после обстрела. Кое-где дымились костры, погашенные дождем.
Кабан продолжал носиться по поляне. Все странные существа (или они только примерещились Палычу?) разбежались. Впрочем, не все – он заметил нескольких, притаившихся за огромными бочками. Кабан, словно чувствуя, что там кто-то есть, направился в их сторону.
– Эй!.. – попытался было крикнуть Палыч, чтобы предупредить об опасности, но из горла вылетел только сиплый хрип.
Кабан, пошатываясь, приближался к сжавшимся фигуркам. Палыч с изумлением, а затем и со страхом понял, что этих сжавшихся людей (да, конечно, это люди) он узнает! Это же Волкогонов!
Физрук пошарил вокруг: пусто… Так… ну кабан и кабан… любого кабана можно убить, только чем? Голыми руками? Он подошел к небольшому заборчику и увидел рядом со входом длинный металлический предмет: толстую заточку, обмотанную какой-то странной фольгой, видимо, оторванной от решетки военной части.
Палыч вытянул арматурину из забора и пошел к кабану.
Лес за частоколом пылал, горели и сами бревна высокой и крепкой ограды, отделяющей деревню от сурового внешнего мира: дождь никак не мог погасить горящую смолу. Кабан медленно бродил по площади, пустые глазницы не видели притаившихся за бочками ребят. Селяне быстро попрятались, только завидев кабана. А парням деваться было некуда. Секач не мог точно определить их расположение по запаху – и ливень, и смрад от собственной дымящейся шкуры, очевидно, сбивали его с толку.
