Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки. Книга 1. Темная бездна
Есть здравый смысл, к которому ты прислушиваешься, но есть и внутренний стержень, без которого твоя жизнь теряет всякий смысл.
И я двинулся навстречу побоям, слыша, как бьется, словно мышь, мое сердце.
— А ведь ты похож на пидора, — сообщил Гота Немо Керлиссу. — Тебе кто-нибудь об этом говорил?
— Эй, послушайте, парни. — Дэви Рэй выдавил из себя жалкую улыбку. — Почему бы вам не…
Гота метнулся к Дэви, ловко зацепил туфлей ногу моего друга за лодыжку и сшиб его на землю, сильно толкнув в грудь. Дэви плюхнулся на спину, подняв вокруг себя облако пыли. Встав над повергнутым неприятелем, Гота упер руки в бока, дымя своим «честерфилдом».
— А ты заткнись. Понял?
— Мне нужно домой, — тихо проговорил Немо и повернулся, попытавшись уйти, но Гордо схватил его за ворот рубашки.
— Стоять, пацан, — прошипел он. — Никуда ты не пойдешь.
— Нет, мне нужно шкорее идти, потому что моя мама…
Услышав это, Гордо залился визгливым смехом, так что с деревьев, окружавших поле, снялись испуганные птицы.
— Ты только послушай, что этот придурок лопочет, Гота! У него же полный рот дерьма!
— Наверно, оттого, что он постоянно сосет концы, — отозвался Гота. — Верно?
Жесткий взгляд Готы впился Немо в лицо.
— Ты же любишь отсосать, верно?
Что заставляло Брэнлинов быть такими, не мог догадаться никто. Возможно, они родились с черной злобой внутри, а может быть, злоба развилась и нагноилась в них потом, превратившись в незаживающую рану. Как бы там ни было, Брэнлины не признавали никаких законов, кроме собственных. Стало ясно, что сложившаяся ситуация может привести к самым ужасным последствиям.
Гордо встряхнул Немо:
— Давай признавайся. Ты ведь сосешь концы, да?
— Нет, — отозвался Немо.
Его голос звучал едва слышно.
— Да врет он все, — подал голос Гота, чья тень тяжело упала на Дэви Рэя. — По роже видно, что он любит отсосать конец подлиннее и потолще, типа конского.
— Нет, не люблю.
Грудь Немо вздымалась от частого дыхания, наружу был готов вырваться первый всхлип.
— Ах, маменькин сыночек сейчас расплачется! — с кривой улыбкой проблеял Гордо.
— Мне… нужно… домой…
Немо уже отчетливо всхлипывал, за толстыми стеклами его очков собирались слезы.
В этом мире нет никого более жестокого, чем юный дикарь с озлобленным сердцем, всегда готовый к драке. Впрочем, братья предпочитали выбирать предметом своих издевательств лишь ребят младше себя по возрасту.
Я оглянулся по сторонам. Мимо бейсбольного поля проехала машина, но водитель даже не взглянул в нашу сторону. Мы были предоставлены самим себе. Лишь равнодушное солнце палило наши головы.
— Поставь-ка детку на колени, Гордо, — приказал Гота Гордо толкнул Немо, заставив его опуститься на землю. — А теперь накорми малютку, — продолжил со смешком Гота.
Гордо расстегнул ширинку своих джинсов.
— Эй, парни, — подал голос Джонни. — Прекратите! Не нужно!
Гордо, уже державший свой перец в кулаке, стоял над Немо Керлиссом.
— Заткнись, негрила, если не хочешь, чтобы и на твою долю досталось.
Я не мог больше этого вынести. Опустив глаза, я взглянул на бейсбольный мяч в своей руке. Немо уже открыто плакал. Гордо дожидался, когда появится первая водичка. Мое терпение подошло к концу.
Я вспомнил, как они пнули и столкнули на землю Ракету. Я видел слезы на лице Немо. И я бросил в Гордо бейсбольный мяч. С расстояния в десять футов.
Нельзя сказать, чтобы я вложил в бросок все силы, но мяч с громким шлепком врезался в правое плечо Гордо. Взвыв, как дикий кот, Гордо пошатнулся, и именно в этот момент его мочевой пузырь расслабился и опорожнился. Моча залила джинсы Гордо сверху донизу, до самых ботинок, но ему было не до того: держась за плечо, он орал благим матом и всхлипывал одновременно. Гота Брэнлин повернулся ко мне, выпуская изо рта сигаретный дым. Его физиономия побагровела, он бросился в атаку. Прежде чем я успел отпрянуть, он налетел на меня со всей силы. Еще через мгновение я уже лежал на земле, прижатый сверху Готой, который давил мне на грудь всей своей массой, не давая вздохнуть.
— Я… я… не могу… дышать… — прохрипел я.
— Вот и хорошо, — прошипел он и ударил меня кулаков в лицо.
Только от первых двух ударов боль была по-настоящему сильной. Потом я перестал ощущать боль. Я не прекращал борьбы: извивался и кричал, пытаясь вырваться, видя собственную алую кровь на костяшках кулаков Готы.
— О, черт, он сломал мне руку! — стонал Гордо, стоя на коленях в траве.
Внезапно в высветленные перекисью волосы Готы впилась чья-то рука. Голова моего мучителя дернулась назад, сигарета выпала из его рта, и я увидел стоявшего над нами Джонни. Потом раздался голос Дэви Рэя: «Держи его крепче!» — и в нос Готы врезался кулак.
Из ноздрей Готы потекла кровь, залив его лицо. Он взревел, как дикий зверь, и скатился с меня. Набросившись на Дэви Рэя, он принялся молотить его кулаками. Джонни попытался схватить Готу за руки, но тот, извернувшись, что было силы врезал ему сбоку в голову. Гордо с перекошенной от ярости физиономией бросился на Джонни и ловкой подсечкой свалил его на землю. Я видел, как Гордо бьет его кулаком в глаз. С криком «сволочи!» Дэви Рэй бросился на Готу, но тот был старше и сильней и, схватив его за шиворот, словно мешок с бельем, помотал в воздухе и отбросил на несколько шагов в сторону. Я сидел на земле с полным ртом крови. Немо вскочил на ноги и что было силы рванул наутек, спасая свою жизнь, но запутался в собственных ногах, споткнулся и полетел носом в траву.
О том, что происходило потом, я не люблю вспоминать. Сначала Гота и Гордо вдвоем обрабатывали плачущего Дэви Рэя, прижав его к земле, потом взялись за Джонни и долго с жестокой размеренностью трудились над ним. Оставив Джонни, захлебывавшегося кровью, струящейся из ноздрей, лежать на земле, Брэнлины снова двинулись в мою сторону.
— Ты, кусок дерьма, — сказал мне Гота.
Из его носа все еще сочилась кровь. Он ударил меня ногой в грудь, и я снова рухнул на спину. Гордо, по-прежнему держась за свое плечо, заорал из-за спины брата:
— Дай-ка я сам займусь им!
Перед глазами у меня все плыло, я был не в состоянии защищаться. Но даже в лучшей своей форме я мало что смог бы сделать против этой парочки без ошипованной булавы, палаша и дополнительных пятидесяти фунтов веса.
— Надери ему задницу, Гордо! — подзадоривал брата Гота.
Гордо схватил меня за рубашку и рывком поднял с земли. Рубашка разорвалась, и я подумал, что по возвращении домой мама устроит мне головомойку.
