Алексей Атеев - Кровавый шабаш
— Отпусти! — взмолилась Глаша. — Отпусти на волю. Я больше не буду!
— Не будешь что?
— Принимать наркотики.
— Глупая, отпусти я тебя, мне суждено исчезнуть, раствориться… А так я буду существовать, пока существуешь ты. И главное, я смогу довести свое дело до конца.
— Какое дело?
— О! Тебе понравится. Это как раз отвечает твоим вопросам о предназначении. Мы вместе, ты и я, будем бороться с разной нечистью. Очищать мир от скверны. Увлекательное занятие, уж поверь. А ты не чувствовала моего присутствия? Как только я умер, я сразу же нашел тебя и стал ждать. К счастью, недолго. А ведь мог и не дождаться. Сорок дней энергетическая субстанция, которую называют душой, может находиться на земле, потом она или переходит в новое качество, или разрушается. Но я дождался!
УГАДАЙТЕ, КТО ПРИШЕЛ?
— Я очень рад, что вы наконец появились! — Пашкин дед так театрально всплеснул руками, что Женя улыбнулась. — Нам нужно срочно поговорить. Возможно, разговор окажется длин ным. Ты пока можешь быть свободен, — обратился он к Пашке, — приедешь через час, даже час пятнадцать.
Он привел Женю в довольно просторную комнату, стены которой почти до потолка были заставлены книгами. Кроме книг, здесь имелся большой старомодный письменный стол, крытый зеленым сукном. На нем в беспорядке громоздились какие-то папки, пухлые растрепанные тетради, пожелтевшие рукописи — словом, весь тот хлам, который якобы сопутствует деятельности историка-краеведа. Кроме того, в комнате имелся продавленный диван с несколькими маленькими, когда-то красиво расшитыми цветными нитками, а теперь засаленными подушками.
— Мой кабинет, — пояснил Пашкин дед, обводя комнату рукой, — днюю, а бывает, и ночую здесь, особенно в ненастье. Присаживайтесь, — кивнул он на диван. Раздался жалобный скрип пружин, и Женя провалилась в диванное нутро.
Старик пожевал губами, словно решая, начинать разговор или не стоит. Потом снова остро взглянул на Женю.
— Слышал, в последние дни вокруг вас происходят довольно странные события. Будто и нападение было?..
— Было, — подтвердила Женя.
— А как вы сами объясняете происходящее? Женя пожала плечами.
— Я работаю в милиции… нахожусь на практике, — поправилась она, — а в нашем деле подобные вещи случаются довольно часто. Стечение обстоятельств плюс издержки службы.
— Вот как! — поморщился старик. — Издержки службы, значит… Невразумительно. А не допускаете, что происходящее целиком направлено на вас?
— На меня?! — удивилась Женя. — Вы хотите сказать, что маньяк охотился вовсе не за Кавалеровой? Хотя вы, наверное, не знаете, кто такая Кавалерова?
— Почему же? Знаю.
— Павел рассказывал?
— И он тоже. А потом вот вы сказали: маньяк. То есть человек с психическими отклонениями.
— Ну да.
— Откуда такая уверенность?
— Даже не знаю. Так говорят.
Старик зажмурился и оставался в таком положении. Жене начинало надоедать происходящее. Она попыталась подняться, но диван казалось, сковал все ее движения. Старик услышал шум и открыл глаза, потом потер лицо ладонью.
— Я расскажу… — произнес он еле слышно.
— Так начинайте! — нетерпеливо сказала Женя.
— Предыдущие наши встречи и затронутые в беседах темы не давали мне покоя, — начал дед. — Я взялся за исследования, потолковал кое с кем. Люди многое помнят, надо только суметь правильно спросить… Еще с прошлой нашей встречи я понял: в центре всей этой истории семейство Фурнье. О первых своих находках я уже рассказывал. Стал копать дальше… — Пашкин дед вновь зажмурился. — Начал искать, — сказал старик после паузы, — и представьте, нашел!
Стало модно быть плохим, это пропагандируют средства массовой информации, — и, естественно, появляются приверженцы аморализма. Официальная идеология рухнула, да ничего другого и не могло произойти с такой химерой. Религия, которая тоже идеология, не могла возродиться за столь короткий срок. Зато как грибы после дождя плодятся и ширятся разного рода секты. В моду вошли оккультизм, различные тайные учения, которые выдаются за истинно правильные, а по сути являются сатанистскими культами. И люди охотно вступают в эти секты, становятся их адептами, вовлекая новых и новых членов.
— Но ведь большинство сект существовало и раньше? Тот же сатанизм, — возразила Женя.
— Правильно. Но раньше не имелось таких средств пропаганды, которые существуют сегодня. Стоит одному аферисту пару раз продемонстрировать по телевизору свои сомнительные трюки, и в него начинают верить миллионы. Там, где нет веры, появляется суеверие. Сосуд, под которым я подразумеваю, естественно, человека, не может быть пуст. Он обязательно наполняется. Вот только чем? Конечно, не все бросаются в объятия зла, многие понимают, что такое хорошо и что такое плохо. А некоторые отваживаются вступить со злом в борьбу. А потом начинают строить новый мир, который является точной копией старого, даже еще более худшей копией. Тут я хочу привести пример, который как нельзя лучше подходит к нашему случаю. И в общем-то объясняет все происходящее. Вы, наверное, слышали о средневековых процессах ведьм? Женя кивнула.
— Несчастных женщин обвиняли в колдовстве, пытали, добивались признания, судили и чаще всего сжигали. В таких просвещенных странах, как Англия, суды над ведьмами практиковались до середины восемнадцатого века, а кое-где случались и в девятнадцатом. Но вот что удивительно: зачастую несчастные, которых отправляли на костер, являлись жертвами оговора.
— Естественно, — вставила Женя.
— Почему естественно?
— Но ведь не думаете же вы, что существуют настоящие колдуньи?
— Существуют или не существуют — это другой вопрос. Но те, кого тащили на костер, в большинстве своем были невиновны. Хотя многие из них верили, что действительно побывали на шабаше и сожительствовали с дьяволом.
— Они страдали психическими заболеваниями, имели неустойчивую психику, а в таком состоянии можно внушить все, что угодно.
— Именно внушить! Тут вы попали в точку. Одним внушили, будто они связаны с нечистой силой, другим — что они призваны бороться с ведьмами. И те, и другие искренне верили в свое предназначение.
— То есть вы хотите сказать, что происходящее было инсценировано? Но ведь даже инквизиторы нередко сомневались в подлинности обвинений.
— Сейчас мы разбираемся не в том, существовали или не существовали ведьмы на самом деле. Я пытаюсь втолковать вам: все фальсификации являлись делом одних и тех же рук.
— Но этого не может быть!
