Татьяна Корсакова - Волчья кровь
– А ты у своей жены спроси, верит она в эту страшилку или нет. Поинтересуйся, почему ее машина с дороги сорвалась и кого она там, в овраге, видела.
– Скажешь, призрака?
– А ты спроси. Поговори с ней по-человечески, может, она тебе и расскажет.
Поговорить по-человечески – задача почти невыполнимая. Не хочет Ярослава с ним беседовать, да он и сам не стремится к общению с ней. Хватило с него экстрима, когда гнался за этой дурехой по горной дороге в непроглядном тумане на максимальной скорости. Еще повезло, что не удалось от Гериных ребят отвязаться, а то весело бы было с пистолетом против ошалевшей стаи.
Есть, конечно, в этой волчьей истории некоторые странности, логикой не объяснимые. Как он, например, крик Ярославы смог услышать, как в тумане разглядел, что придорожные кусты поломаны, как вдруг решил, что нужно непременно в овраг спуститься, как стрелять начал и попал, хоть почти и не целился. Но все это – пусть и странности, однако же вполне допустимые, если постараться, им запросто можно найти объяснение. Не зря же говорят, что в критических ситуациях чувства обостряются. Вот и с ним так произошло. А волки самые обыкновенные, ни одного призрачного он не заметил.
– И что теперь? – Вопрос важный, можно сказать, знаковый. От ответа на него многое зависит.
– Не знаю. – Впервые в жизни дед расписался в собственном бессилии. – Все не так пошло, неправильно. Это даже хорошо, что у вас с Ярославой нет душевной близости.
– Отчего же хорошо? – Вадим прислушался к зарождающемуся где-то далеко в лесу уже привычному волчьему вою.
– Оттого, что Ярослава теперь одна из Закревских, а я не знаю ни одного исключения из правил.
– То есть ты хочешь сказать, что рано или поздно она тоже умрет?
– Сначала сойдет с ума. – Дед был беспощаден, он смотрел на внука внимательным и одновременно задумчивым взглядом. – Родит тебе сына и сойдет с ума. Как твоя мать, как твоя бабушка и прабабушка…
– Откуда такая уверенность? – Рукавом рубашки Вадим вытер выступивший вдруг пот. – Дед, от одного раза дети редко родятся, а больше у нас с ней ничего не будет, я тебя уверяю.
– Я тебе уже все рассказал: и про проклятье, и про примету. Случится так, тут ничего не изменишь. А знаешь, я даже рад, что правнука мне родит именно Ярослава. Она такая… подходит тебе…
– Да не будет того, о чем ты говоришь! – Вадим сжал кулаки. – Слышишь, дед, не будет! Мы же не в Средневековье живем, двадцать первый век на дворе!
– Можешь так думать, это твое право. – Дед не собирался спорить и переубеждать, он уже давно все для себя решил. И за Вадима решил, в который раз…
* * *Ужин получился мрачный. Даже обычно не в меру говорливый Литош на сей раз не спешил поддержать беседу. Дед, лишь пригубив бокал вина, с отсутствующим видом смотрел на горящий в камине огонь и, кажется, прислушивался к волчьему вою. Вениамин не то в нетерпении, не то в раздражении барабанил пальцами по столу, поглядывая то на Вадима, то на Ярославу, которая игнорировала не только еду, но и вино. Не отказалась она лишь от принесенной Ганной минералки.
Странное дело, но теперь, когда настоящая биография жены перестала быть тайной, отношение Вадима к Ярославе не изменилось. Ну разве что к привычному уже раздражению добавилось новое, еще до конца не распознанное им самим чувство. Неужели жалость? Или, может, ответственность? Погналась девчонка по молодости да по глупости за сенсацией, а вляпалась в такое, что еще попробуй отмыться, стала частью чужого проклятия. И что она там, в овраге, видела столь страшное, после чего даже деда перестала бояться? Надо бы спросить. И вообще, пора им поговорить, решить, как жить дальше, прийти к какому-нибудь мировому соглашению, раз уж так получилось. Но не сегодня. На предстоящую ночь у Вадима имелись планы романтические, связанные, конечно же, с Ликой, однако творящиеся в замке странности внесли свои коррективы. Лике он обязательно позвонит, если все будет хорошо, то придет к ней завтра, объяснит сложившуюся ситуацию, успокоит. Ей же страшно, наверное, оставаться в гостинице после того, что случилось. Или больше обидно? Каким он был – ее прощальный взгляд? Вадим не помнил. Даже лицо ее забыл. То есть помнил в общих чертах, но по первому желанию воскресить в памяти все до последней черточки не мог. Вместо привычного аристократического Ликиного лица перед внутренним взором появлялось другое: веснушчатое, желтоглазое, раздражающее до зубовного скрежета.
Скорее бы уже расхлебаться со всей этой чертовщиной да свалить из родового гнезда куда подальше, взять тайм-аут, разобраться в себе. В душе последние дни творится что-то непонятное. Вот как надела Ярослава ему на палец венчальное волчье колечко, так и начались эти непонятности. Надо бы кольцо снять, глядишь, все назад вернется, но не хочется, сопротивляется что-то внутри. Ладно, потом снимет, как с Ярославой разведется. Или кольцо ни при чем? Может, прошлая ночь во всем виновата? Выпила молодая жена из него душу, стреножила, точно жеребца. До сих пор стоит вспомнить те минуты, как в жар бросает. Вот интересно, все забыл, залил алкоголем, а это не уходит из памяти, серебряным кружевом стоит перед глазами, белой кожей, земляничными губами. А пальцы словно до сих пор в шелке волос путаются, и дышать тяжело, как только начинаешь вспоминать. Наваждение это все, происки Рудого замка. За столько-то веков небось и у камней своя душа должна появиться, своя воля.
Да вот только то, что он в сторожевой башне нашел, явно человеческих рук дело. Ни при чем тут призраки да замковая душа. Вполне вероятно, и то, что Ярослава в самую первую ночь видела, имеет логическое объяснение. Ему бы еще на церковный витраж повнимательнее посмотреть да рубаху свою окровавленную на экспертизу сдать. Но это уже завтра, сегодня поважнее дела найдутся.
Спать, не сговариваясь, разошлись по разным комнатам. Мелькнуло что-то такое в Ярославином взгляде – не то страх, не то просьба, – Вадим не разобрался, но на всякий случай сказал:
– Ты зови, если что. Я рядом.
Она кивнула в ответ и даже вроде бы попыталась улыбнуться, однако Вадим не на губы смотрел, а в желтые глаза. Боится, до смерти чего-то боится. Вот сейчас бы попросила, и он бы остался, в кресле бы подремал, если б в супружескую постель не пустила. Промолчала, захлопнула дверь перед самым носом. Ну и пусть, так даже лучше.
До чего ж дурацкая в замке архитектура! Нет, оно понятно, строили на века, планировали как крепость, но ведь слышимости никакой. Хрен узнаешь, что там за стенкой, потому что стенка в полметра толщиной. Хорошо хоть из-за жары окна во всех комнатах открыты. Литош то ли поскупился на кондиционеры, то ли, что более вероятно, не захотел уродовать замковые стены. Ничего, если подтащить кресло к окну, что-нибудь получится расслышать. Главное – не заснуть, потому что, как подсказывают здравый смысл и интуиция, ночка выдастся веселой. В Рудом замке веселые ночи – это уже такая добрая традиция.
