Василий Шахов - Душехранитель
– Который час? – спросила она: за окном было темно.
– Три часа…
– Я чувствую себя совсем разбитой…
– Извини, – опуская ресницы, сказал телохранитель, – теперь я ничем не могу тебе помочь…
Что-то в нем было не так. Впрочем, в нем всегда было что-то не так, но по-другому. Раньше, будучи вместе с Сашей, девушка ощущала еще чье-то присутствие, словно кто-то стоял за его спиной, нисколько им не мешая, а даже как бы охраняя их покой, помогая уйти из этого жестокого и беспощадного мира. И только теперь, когда это чувство пропало, Рената поняла: что-то в нем стало не так. Они сидели в полном одиночестве и смотрели друг другу в глаза.
Саша выглядел усталым и еще более постаревшим. Или так только казалось из-за его нечеловеческой бледности и отрешенного взгляда мутноватых глаз? Ведь он проспал пять часов кряду, и для его выносливого организма это было бы достаточно…
– Ты куда-то уходил? – догадалась Рената.
– Да, наверное… – телохранитель по-прежнему смотрел вниз.
– Посмотри на меня, – прикоснувшись к узкому подбородку Саши, девушка мягко приподняла его лицо.
Он невесело усмехнулся, покривив краешки печально изогнутых губ. Впервые он показался Ренате настолько красивым, спокойным и задумчивым.
– Ты – самый лучший… – чувствуя, что вот-вот расплачется, она погладила его по щеке.
Взгляд его снова окаменел, как раньше. Саша вернулся и подмахнул слезу на ее щеке:
– Ты что?
– Я просто дура… Я многое узнала вместе с твоим появлением в моей жизни… Я поняла, что не знаю ничего и что хочу узнать… но…ты словно песок: сыплешься сквозь пальцы, не удержать… Я никогда не смогу говорить на твоем языке, думать твоими мыслями, чувствовать твоей душой… Полная безысходность – знать, что я никогда не смогу быть с тобой единым целым… Не смогу БЫТЬ ТОБОЙ…
– Со мной? – переспросил Саша, как будто ослышался.
– Тобой!
Вначале он промолчал. Рената закрылась руками. Плечи ее судорожно вздрагивали.
– Зачем тебе это? – голос его звучал, точно он был где-то далеко-далеко…
– Затем! Только так я смогу тебя удержать!
Саша покачал головой:
– Так – не сможешь… Это не выход, это только вход, прелюдия… конец тоннеля слишком далеко, а поезд – близко, – он поцеловал ее. Поцеловал и поднялся:
– Нам пора ехать, малыш… Нам пора ехать… нас ждут.
– Кто?
– Ник. Он ждет тебя. Выпей воды.
Рената взяла из его рук стакан с водой.
Прогревая мотор, Николай докуривал «Мальборо». Слава богу, что Шура втолковал этому «идиёту», чтобы он избавил их от дурацкого манекена. И вообще, за каким чертом, спрашивается, Гарик поедет с ними?! Здесь и так слишком много лишних…
Гроссман подергал себя за цепочку браслета и посмотрел на часы. Начало четвертого. Хорошо, дождь прекращается…
Тут в дверях гостиницы появились Саша и Рената. Придерживая ее под локоть, телохранитель огляделся, и только после этого они подошли к машине, стоявшей под сенью полуоблетевшего каштана.
– Ну, и где же ваше сопровождение? – спросил Ник и выбросил окурок в окно.
Саша пожал плечами:
– Может быть, Кудряшов передумал… Или забыл. Что ж, возможно, мы обойдемся и без прикрытия… Будем надеяться.
И он открыл дверцу перед Ренатой. Гроссман криво усмехнулся:
– А где ваш извращенец? Он как, по лестнице спустится или с парашютом прыгнет в окошко?
– Вот он идет, не скучай! – отозвалась девушка, поудобнее устраиваясь на заднем сидении и с недовольством поглядывая на Гарика, из-за которого ей придется потесниться.
– Пра-а-ативный! – высоким голосом пропел Николай.
Игорь помахал им рукой. В это время из-за угла выскочила патрульная милицейская машина, и все они одновременно подумали:
«Ну, вот и сопровождение!» Но два оперативника интересовались только Гариком: они скрутили его и в два счета пристроили к стене для обыска.
– Жми, – сказал Саша, и Ник вдавил педаль в пол.
Рената с сочувствием проводила взглядом удаляющегося Гарика.
Тот обреченно посмотрел на блюстителей порядка, охлопывающих его со всех сторон, и вздохнул. «Залететь» на такой ерунде – это вполне в его духе. И дернул же его черт лезть за той куклой в магазин!..
– Ну что, эт самое!.. – пробормотал он. – Грузите сухари бочками!
– Не повезло товарищу экзорцисту, – сказал Гроссман, когда джип уже выскочил на проспект. – Но, как сказала бы бесподобная Роза Давидовна, дуракам-таки закон не писан. Может, выпутается…
Гостиницу покинул наряд из трех человек. Один подошел к начальнику, ожидавшему в автомобиле, и отрапортовал:
– Нам сообщили, что объект уехал пять минут назад.
Гармошкой сморщив кожу на лбу, капитан развел руками:
– Ничего не понимаю. Нас должны были дождаться…
Он извлек рацию и принялся вызывать начальство. Остальные, загрузившись в машину, ждали решения капитана.
– Хорошо, сделаем, Семен Макарович… Сделаем. Уже выезжаем, – Лепетченко махнул своим парням, и те забились в «уазик» с синей полосой на борту.
Проследив за их отъездом из «Ландкрузера», Андрей покосился направо, в сторону Сереги, не удостоив его прямым взглядом:
– Трогай. Но не мечись, соблюдай дистанцию.
– Понял, – буркнул парень, хотя на самом деле не понимал ничего во всех этих Андреевских «рокировках».
– Вы должны оказаться там раньше всех и перетряхнуть «Чероки» буквально по запчастям! – слышался из трубки низкий, срывающийся на хрип голос толстяка-Котова. – Я на тебя рассчитываю, Оскольский. Если программа «Саламандр» окажется в наших руках до них самих, я в долгу не останусь, всех премирую сполна, а человек я, ты знаешь, щедрый…
– Я работаю над этим, Иван Григорьевич…
– Ну, давай, – и гудки перекрыли Котовское урчание.
Оскольский положил трубку на «базу», потянулся и посмотрел на часы. Режим, режим… нельзя с его сердцем так засиживаться у компьютера. Котову хорошо: у них там, в Н-ске, уже седьмой час, все порядочные люди давно на ногах. А здесь только начало четвертого. Один инсульт был – мало, Оскольский? Видно, мало: еще захотел… Задали, прямо сказать, ему работы с этой «трехголовой ящерицей». Но не «достать» конкурента, когда карта сама идет в руки – это не по-деловому…
Оскольский набрал какой-то номер:
– Дмитрий! Спишь, что ли?!
– Ну, а ты как думаешь?! – недовольно ответили на том конце.
– Ты парнишек построил? Они готовы?
– Да, звони этому, Обухову Кириллу, он теперь правит бал, я умываю руки. И не звони мне больше среди ночи, Борис Афанасич, Христом-богом тебя заклинаю! – и молодой нахал бросил трубку.
Оскольский извлек электронную «записнушку» и раздобыл номер Кирилла Обухова.
