Родриго Кортес - Часовщик
Королевский указ об изгнании землякам зачитал Амир — у старого Мади слишком тряслись руки.
— …однако к неверным проявлена милость, — медленно, внятно, стараясь донести каждое слово, читал он. — И желающие могут остаться в Арагоне на положении domestic.
Перед глазами полыхнуло.
— А что это? — не поняли мужчины.
Амир стиснул зубы.
— Что это?! — заволновались мужчины. — Не тяни, Амир!
— Домашний раб, — выдавил Амир.
Мужчины замерли.
— А ты не ошибся? — осторожно поинтересовался один. — Там именно так и написано?
— Я знаю латынь.
Мужчины вскочили, замахали руками, закричали — все, разом, а Амир тряхнул головой и быстро пробежал глазами то, что было написано ниже.
Корона разрешала остаться в стране и детям — мальчикам моложе четырнадцати и девочкам моложе двенадцати лет. И Церковь милостиво предлагала родителям сдать их детей в монастыри, дабы из них там воспитали хороших служителей Иисуса.
— С-скоты…
Это было оскорблением — расчетливым и хорошо продуманным.
Томазо шел к Генералу в совершенном смятении. Более опасного указа Корона издать не могла. Он уже теперь представлял, как полыхнет по всему Арагону.
— Я слышал, его взяли… — раздался позади голос Гаспара.
Томазо обернулся. Друг — на руках двух крепких монахов — его уже нагонял.
— Да, Гаспар, человека с документами Руиса Баены взяли.
— Когда мне отдашь?
— Как только сам с ним разберусь.
— Смотри… — рассмеялся изуродованный ударом двузубой вилки в поясницу Гаспар, — ты мне обещал.
— А ты веришь обещаниям члена Ордена? — мрачно отшутился Томазо.
Так, перешучиваясь, чтобы сбросить нарастающее напряжение, они прошли к Генералу, и Томазо увидел почти ту же компанию — только без казначеев.
— Я так понимаю, — развивал свою мысль Главный инквизитор. — Или пусть крещеные мориски платят церковную десятину, или пусть выметаются!
— Они уже совсем обнаглели, — поддержал его секретарь Короны.
Томазо прикусил губу и тут же наткнулся на бесконечно усталый взгляд Генерала.
— Давайте послушаем, что нам брат Томазо скажет, — вопреки обычаю назвал его правильным именем Генерал и принужденно пошутил: — Все-таки главный специалист по изгнаниям и конфискациям он…
Томазо осел на стул и, преодолевая острое желание кого-нибудь ударить, положил руки перед собой.
— На почти вернувшихся в села морисках держались все поставки продовольствия в армию, — внятно, преувеличенно спокойно произнес он. — Теперь этих поставок нет.
— О каких поставках вы говорите?! — ядовито рассмеялся секретарь Короны. — Да мы каждую голову скота у них с боем отбирали!
— Но все-таки отбирали? — впился в него взглядом Томазо. — У вас была эта взятая с боем голова скота!
Он вдруг заметил, что переходит на крик, и заставил себя сбавить тон:
— Теперь этой головы скота не будет. Не у вас лично, я имею в виду… У вас всегда все будет. Еды не будет у голодающей армии.
Секретарь Короны густо покраснел, затем стал пунцовым и, не зная, чем на эту неслыханную наглость ответить, возмущенно пыхнул. А за овальным столом повисла гнетущая тишина.
— У тебя все? — то ли с угрозой, то ли с недоумением спросил Генерал.
Томазо пожал плечами и сцепил руки.
— Тогда пошли, — кивнул Генерал и встал из-за стола. — Простите меня, сеньоры, я сейчас вернусь.
Томазо, угрюмо глядя в пол, вышел вслед за Генералом в коридор, и только тут старика прорвало:
— Ты что за театр здесь устроил?! С чего тебя понесло?!
— Вы что — не видите, что это сговор? — с трудом удерживаясь от встречной вспышки ярости, спросил Томазо. — Они же втаскивают Корону в новую войну!
Генерал побагровел.
— Это не твое дело, щенок…
Но Томазо уже не собирался себя сдерживать.
— Если этот указ не отменить, — с булькающей ненавистью процедил он, — гранды на плечах разъяренных морисков ворвутся в Мадрид, и все кончится. Разве это не понятно?
Генерала как ударили. Он замер, затем яростно крякнул, прошелся по коридору, стукнул кулаком в стену и тут же повернулся.
— И твоя задача — этого не допустить.
Томазо оторопел:
— Моя?
— А чья?! — со сварливой яростью поинтересовался Генерал. — Ты же у нас самый умный! Вот и думай!
Томазо на секунду замер. Он видел, что на самом деле Генерал в панике, а значит, и Корона, и Трибунал точно в таком же состоянии.
— Полномочия, — жестко затребовал он.
— У тебя и так достаточно полномочий, — отрезал Генерал. — Действуй!
Томазо дожидался окончания совещания в коридоре, а потом из кабинета вынесли Гаспара.
— Ну что, получил? — весело подмигнул Гаспар изгнанному, словно школяр из класса, однокашнику.
— Получил.
— Ничего! — хохотнул Гаспар и парой увесистых хлопков пришпорил своих носильщиков. — Ты, главное, «Руиса Баену» не забудь мне отдать…
Томазо хотел ответить резкостью, но лишь махнул рукой и отправился вниз, в подвал. Он и впрямь должен был увидеть, кого, собственно, привезли. И, как ни странно, войдя в камеру, увидел того самого подмастерья из богом забытого арагонского городка.
— Это ведь ты сломал церковные куранты, когда Олафа арестовали за облегченное мараведи?
Томазо помнил, как этого мальчишку, привязанного за ноги к ослице, протащили мимо него. Его самого именно так, за ноги, волокли в далеком Гоа. И он хорошо представлял, как трудно было этому щенку заставить себя подняться, чтобы начать спасать приемного отца.
— Я, — спокойно признал бывший подмастерье.
Томазо отвернулся к окну. Он тоже кинулся бы спасать отца. Но этот бастард не боялся, и это было очень странно. Нет, отправленный по месту совершения первого преступления — в инквизицию Уэски — Кристобаль де ла Крус тоже был по-своему отважен, но, судя по материалам допроса, в этой отваге было что-то истерическое. Отважны были и мятежные мориски, но они защищали свою честь. А этот… этот, казалось, был отважен как бы сам по себе. А Томазо знал, что так не бывает.
— Кстати, а где сейчас Олаф? — повернулся он к парню.
— В Беарне. Вам его не достать.
Томазо улыбнулся. Бруно не замешкался ни на миг, и он это оценил. Как оценил и то, что Бруно решился послать фальшивый запрос на передачу Олафа в Сарагосу, а затем расписался в получении арестанта, прекрасно к тому времени зная, что в Трибунале ни одна бумага и ни одна подпись незамеченной не пройдет.
— Да, ты — не обычная шестеренка, — улыбнулся он.
И тогда что-то произошло. Арестант побледнел и впился в лицо Томазо напряженным, пронизывающим взглядом.
— Так это вы — Часовщик?!
Томазо оторопел.
— Я — часовщик?
— Это ведь вы придумали облегчить мараведи! — сделал шаг вперед арестант. — Вы отдали команду крестить морисков! Вы издали «Зеленую книгу»! Ведь так! Не отпирайтесь!