Арина Веста - Змееборец
Женщины следили за хозяйством и под прикрытием двух застав собирали грибы и ягоды. Макар, как умел, помогал Варваре, и если его долго не было рядом, она заметно грустнела и плотнее заматывалась черным платком.
Со стороны Чертухинска, осажденного миротворцами, еще можно было пробраться в лагерь, и у Копейкина возникла дерзкая мысль: проникнуть в город и смешаться с местными жителями, тем более что Маруся ежедневно просачивалась сквозь кордоны и снабжала партизан продовольствием.
Чтобы проверить свой план, Копейкин в первую же ночь перешел через линию фронта и незамеченным пересек оккупированную территорию.
«Коридора» он не нашел, но привел в прифронтовой лес маленькую чудо-лошадку. Лапоть шел, осторожно переставляя копыта, и шумно обнюхивал мох, словно искал спрятанную во мху горбушку.
– Стой. Стой. Тпр-р-ру, милый.
Копейкин рукой отстранил лошадку и осторожно раздвинул мох. На буром лесном подзоле лежала мина.
– Вот это сюрприз! – обрадовался Копейкин. – Будем с тобою, Лапоточек, теперь за грибами ходить. Мы им покажем кузькину мать!
Последняя вежа
Постовые первого поста квартировали в стогу сена, получилось тесновато, но уютно. В свободное от караула время предприимчивый Ленин вырезал перочинным ножичком деревянные шахматы, расчертил на клетки пенек и научил Гену нескольким простым комбинациям. Теперь он регулярно выигрывал у худосочного Воронова положенные ему на день три кусочка сахара и по вечерам пил чай в накладку. Экономный Копейкин выдавал каждому партизану суточный сухой паек, да и азартные игры в отряде были запрещены, но до ленинских маневров организационный гений Копейкина пока не дотянулся. В перерывах между выходами на пост Ильич откровенно барствовал, ностальгически вспоминая станцию Разлив и товарища Емельянова.
– Покаяться вам надо, Владимир Ильич, – не выдержал однажды отец Арсений. – Может быть, вам для того жизнь и вернули?
– Мне не в чем каяться! – вскипел Ильич. – Мы, большевики, спасли Россию у края гибели, а гибель России – это гибель всего мира! Мы взяли власть, когда она буквально валялась под ногами! Кто, если не мы? Ответьте мне, пустозвоны и пустосвяты!
– Это все ваши теории, – презрительно заметил Гена.
– Ленинизм – это действие, а не теория, – отчеканил очередной афоризм Ильич.
В ответ батюшка кротко перекрестился перед иконкой, укрепленной в развиле соснового ствола.
– И почем опиум для народа? – ехидно поинтересовался постовой Воронов. – Может, сегодня бесплатно выдают?
– Прискорбно, молодой человек, – вступился за батюшку Ильич. – Неверно цитируете вождей пролетариата. Я говорил иначе: «Религия – опиум народа!» А что такое опиум? Всего лишь мягкое обезболивающее средство, и оно свободно продается в аптеках.
– Уже не продается, – проворчал Гена и, глядя из-под руки на заходящее солнце, добавил: – Собирайся, Упырь, на пост пора!
Упертый ученик дорожного колледжа иначе как упырем Владимира Ильича не называл.
На этот раз Владимир Ильич не поддался на провокацию и молча повесил за плечо трофейную штурмовую винтовку. В сумеречных кустах что-то зашуршало.
– Стой, кто идет? – Ильич вскинул винтовку и направил пляшущее дуло в густой малинник.
– Да я это, я. – Из-за кустов на поляну вышел Степан Меркулович. Невзирая на теплую погоду, заслуженный партизан был одет в ушанку и валенки. На груди висел старенький дробовик, и поверх оружия на широкой алой ленте покачивалась неразлучная подруга – балалайка…
Следом за дедом подошла запыхавшаяся Маруся, на этот раз она пронесла через линию фронта банку малосольных огурчиков и корзину еще теплых ватрушек.
Меркулыч объяснил, что в Чертухинске вовсю хозяйничают натовские морпехи и жить под пятой оккупантов стало невмоготу. Кроме запаса провианта старик принес еще и свежие разведданные: оказалось, что всех местных жителей уже переписали и даже поставили на довольствие, пометив их лоб и руку какими-то безобидными для здоровья лучами. Только вот беда, все помеченные сейчас же начали заговариваться и нести какую-то чушь про американскую демократию и какого-то Хусейна, то ли Саддама, то ли Абама – нельзя было разобрать. Бдительный Меркулыч не дал себя заклеймить и подался в бега.
В честь прибытия в отряд пополнения Копейкин устроил торжественный ужин. Маруся раскладывала на пеньке домашнее печенье.
– Эх, Маруся, если б не был женат, то обязательно на тебе бы женился, – сквозь боевую раскраску блеснул зубами Копейкин.
Маруся вспыхнула, выдавая свое сильнейшее смущение перед бравым командиром.
– Невоздержанность в половой жизни буржуазна, – напомнил Владимир Ильич. – Вот я, к примеру, вдовец и могу жениться на Марусеньке!
– Вы уже были женаты, умерли и воскресли против всякого естества, – пошел в наступление Копейкин. – Может быть, Надежда Константиновна тоже здесь где-нибудь бродит?
Шутка всем понравилась, только отец Арсений строго перекрестился.
– Я женился на Наденьке, потому что она была единственной женщиной, которая понимала Карла Маркса и умела играть в шахматы, – проникновенно признался Ильич. – К вопросам семейного быта она была более чем равнодушна – революционная аскеза, понимаете ли…
В воздухе над костром просвистело, хлопнуло, с треском разломилось дерево и шумно упало на командирский шалаш. Град торфяных окатышей, взметнувшихся из воронки, засыпал костер, следом повалил густой горчичный дым.
– Драпаем!!! – заорал Гена и, размахивая руками, побежал в кусты.
Натовцы снова обнаружили отряд, и надо было срочно менять дислокацию.
– Нет, так помирать за соленый огурец и мировую революцию я не согласен, – ворчал Крапивников.
– Прорвемся, товарищи! Топчитесь, беси, да не в нашем лесе! – поддерживал боевой дух подразделения капитан Копейкин, зная, что надежды на добрый исход таят стремительнее, чем лед Антарктиды.
Первый после Бога
Ранним утром дед Меркулыч сбил из своего старого охотничьего ружьишка беспилотный летательный аппарат-разведчик. Сменившись с боевого поста, героический дед принялся ладить липовые лапотки для босоногих партизанок. Гена, сидя рядом с Меркулычем, глубокомысленно теребил полоски лыка, впитывая дедовскую науку. За последние трое суток паренек словно ожил, даже легкий крапивный румянчик появился на его выпитом недугом лице, он оставил свои шуточки и о чем-то подолгу говорил с Бедной Лизой.
Люди понемногу привыкли к боевой обстановке, освоились с оружием и походной жизнью, и каждый нашел свое незаменимое дело. В отряде появились трофейное автоматическое оружие, снайперская винтовка и пулемет, арсенал противопехотных мин и гранат. В укромных метах леса были устроены схроны боеприпасов и выкопаны землянки для безопасного отдыха. Используя проверенную тактику партизанской войны, Копейкин сосредотачивал усилия против наиболее слабого и уязвимого места, наносил удар и быстро отступал, дезориентируя противника относительно реальной численности своего подразделения и его дислокации, мастерски уклоняясь от прямого столкновения, он постоянно расширял полосу внезапных атак.
