Виталий Гладкий - Окаянный талант
– Почему? – удивился главный редактор.
– Почему ты, Петенька, в гости меня не зовешь, в свой курятник? – спросила лиса петуха.
Верлен Аркадиевич громко и раскатисто расхохотался.
– Вон оно что… – Главный редактор указал Олегу на одно из кресел, сам сел в другое. – Похоже, с юмором у вас все в порядке. Кстати, недавно я и впрямь хотел напроситься к вам в гости.
– Зачем?
– Только не для того, чтобы вы написали мой портрет. Это мне не по карману. Мыслил взять у вас интервью. Вы личность известная, я бы даже сказал, знаменитость, людей вашего уровня у нас в городе можно на пальцах пересчитать. Если они вообще есть. Поэтому посылать к вам простого журналиста как-то не по чину.
– Будем считать, что мы поменялись ролями. Я пришел к вам с той же целью – выступить в качестве интервьюера.
– Да ну? Это что-то новое… Или вы решили стать издателем какой-нибудь газеты?
– Что вы… У меня не тот профиль.
– И что же вы хотите узнать?
– Я вас долго не задержу…
– Будет вам. Не нужно извинений и не делайте виноватый вид. Мне, например, очень приятно с вами общаться. Можете мною располагать сколь угодно долго. Как вы насчет кофе? Или вы предпочитаете чай?
– Лучше кофе. И покрепче. Без сахара.
– Организуем… Ара, два кофе! – повысил он голос.
Секретарша появилась с двумя чашками кофе буквально через две-три секунды. Наверное, подслушивала под дверью, подумал Олег. И похоже, главный редактор знал эту ее не совсем приятную привычку.
– Странное имя, – сказал Олег, посмотрев вслед девушке. – Никогда не слышал…
– Сокращенное. Ее зовут Ариадна. Оно хорошо звучит только в сочетании с отчеством. Но пока Аре не настолько много лет, чтобы величать ее по имени-отчеству. Та о чем вы хотели спросить?
Олегу все больше и больше начинал нравиться этот неугомонный правдоискатель. Странно, подумал художник, почему он в советские времена не примкнул к диссидентам?
Наверное, потому, что в нем было гораздо больше ума и рассудительности, нежели в записных изобличителях советского строя. Который, как оказалось после, был не совсем уж и плох. Но разрушать, конечно, легче, чем строить…
Верлену Аркадиевичу было где-то около пятидесяти. В его поджаром теле угадывалась, несмотря на годы, стремительность борзой, а глаза, казалось, проникали не только в душу, но и дальше. На левой щеке у главного редактора виднелся шрам – результат стычки с недоброжелателями.
Верлен… Олег невольно улыбнулся. Имечко из серии «мама не балуй». Скорее всего, состоит из двух слов – ВЕРный ЛЕНинец. Похоже, родители Верлена Аркадиевича были твердокаменными большевиками.
– Сегодня в вашей газете я прочел некролог…
– Да-да, это большая утрата для города. Илья Максимович был нашим защитником перед центром. Кредиты выбивал… ну и все такое прочее. А почему вас он заинтересовал?
Зеленые глаза-буравчики главного редактора ввинтились в лоб Олега до самого мозга. Похоже, этот опытный охотник-добытчик почуял запах дичи.
– Я с ним знаком. Правда, не накоротке. Мне довелось писать его портрет. – Олег решил не врать, а отделаться полуправдой, которая гораздо лучше выглядит, нежели правда, и совсем уж отлично – на фоне лжи.
– Понятно, – не очень уверенно ответил Верлен Аркадиевич. – Так что вы хотели узнать?
– В общем, ничего такого… Единственное, что мне непонятно, так это его внезапная болезнь. В некрологе нет никаких объяснений. Да в принципе их и не должно там быть.
– А почему вы обращаетесь ко мне?
– Верлен Аркадиевич, в городе все знают, что вы человек сведущий в тайнах сильных мира сего, хорошо знаете городское закулисье. Или люди не правы?
– Скажем точнее: я не то, чтобы наиболее сведущий, но один из самых компетентных представителей журналистской братии нашего региона. Однако, прежде чем ответить на ваш вопрос, я все же хочу уточнить: с какой стати вас так сильно заинтересовала смерть Ильи Максимовича? Только не нужно мне рассказывать о вашем большом человеколюбии и сострадании… ну, вы понимаете, о чем я говорю. Такие вещи нужны, чтобы налить в репортаж «воды», а значит, увеличить количество строк.
– Его звали Ильяс Максудович, – уточнил Олег.
– А! Так вы и это знаете. Настоящее имя нашего бывшего вице-мэра мало кому известно.
– Что лишь подтверждает мои слова о моих добрых с ним отношениях.
– В какой-то мере, да. Но все равно вы так и не ответили на мой вопрос.
– Если вас это так интересует… – Олег пожал плечами. – Просто я не верю в его внезапную смертельную болезнь. Я работал над его портретом год назад, и он выглядел, как говорится, дай Бог каждому.
– Все равно вы что-то не договариваете. Мы же с вами не кумушки на завалинке, которые готовы перемывать косточки кому угодно в любое время дня и ночи. И вы не частный детектив. Ладно, я тоже не следователь прокуратуры… хотя и мне хотелось бы проникнуть в ваши мысли. Да, вы правы, его болезнь очень подозрительна.
– Может, его отравили? – высказал предположение Олег.
– Если и отравили, то каким-то неизвестным науке ядом. Вскрытие было произведено весьма тщательно и очень квалифицированными врачами. Там собрался целый консилиум, три известных профессора. Все-таки, Ильяс Максудович – депутат Думы. У него были влиятельные друзья-товарищи, которым, как и вам, не очень верится в версию лечащего врача.
– И что?
– А ничего. Человек сгорел на работе. Раньше это так называлось. Правда, нынешние депутаты не шибко утруждают себя государственными заботами. Больше думают о собственном кармане. Поэтому представить нашего заместителя мэра в виде факела я не могу.
– Но ведь какая-то причина смерти все равно должна быть.
– Должна. И думаю, что она лежит в несколько иной плоскости, нежели чистая физиология.
– Вы на что намекаете?
– Это не намек, а констатация фактов. Дело в том, что Ильяс Максудович в последнее время разругался с однопартийцами и перешел в другую фракцию – скажем так, проправительственную. Не захотел быть оппозиционером. И то верно – зачем ему это? У него, насколько я знаю, есть ликероводочный заводик, несколько крупных магазинов, интересы в сфере нефтянки… А ведь весь его бизнес властные структуры при желании могут изничтожить на корню. Несколько проверок – и пишите письма мелким почерком. У нас ведь можно посадить любого. Тем более, представителя бизнеса, пусть и с депутатским мандатом в кармане. Вот наш бывший вице-мэр и выбрал сторону сильного.
– Думаете, ему не простили?
– Прощать, не прощать… Это наивное видение проблемы. В политике работают совсем другие законы и понятия. Там нет привязанностей и друзей, а есть лишь целесообразность, иногда – сиюминутная, иногда – перспективная. Предательство в политике – это все лишь осознание бесперспективности программы партии, в которую входит отступник. Не более того.
