Джеймс Херберт - В плену у призраков (пер. Шифановской)
Колеса поезда ритмично стучали, движение его по-прежнему было неторопливым, и Эш поблагодарил Бога за то, что он наконец-то уезжает из этого адского местечка, называемого Эдбрук, со всеми происходящими в нем кошмарами, уезжает от Мариэллов, которые существуют только за счет горя и мучительных угрызений совести живых, от домоправительницы, их тетушки, сошедшей с ума от сознания своей вины в постигшей семью трагедии. Он уезжает от всех, уезжает от Кристины...
Он вновь оказался во власти эмоций, воспоминаний, сомнений и впечатлений. За время краткого пребывания в Эдбруке произошло слишком многое, чтобы он мог так быстро осмыслить все это. Он пережил минуты отчаяния и ужаса и минуты всепоглощающей любви. Он занимался любовью... Но с кем? С призраком? Нет, это невозможно, решительно невозможно.
Он в отчаянии затряс головой. Ибо на самом деле он знал правду.
Роберт, Саймон и Кристина были призраками, и все они сговорились еще кое с кем, когда-то ему очень близким, – с его сестрой, которая даже после смерти не перестала его презирать, которая строила против него козни даже из могилы. И этот заговор призраков превратился в страшную реальность.
Внезапно Эш застыл на месте. Он сидел спиной по ходу поезда и потому мог видеть постепенно удаляющуюся пустую платформу. Но теперь на ней появился человек, и голова его медленно поворачивалась вслед уходящему поезду.
Эшу улыбался Роберт Мариэлл.
Вскоре сквозь грязное стекло Эш увидел вторую фигуру. Саймон стоял без пальто, глубоко засунув руки в карманы брюк. На шее его больше не было шрамов, голову он держал совершенно прямо, а на обращенном к Эшу лице сияла беззаботная улыбка.
Снова пустой участок бетонной платформы... и снова кто-то стоит, запрокинув голову, и с детской непосредственностью разглядывает поезд. Она оставалась все той же маленькой девочкой. На ней было то же белое платье, в котором она утонула, а на ногах – белые гольфы. Рядом с ней неподвижно застыл Охотник.
Эш рванулся к окну, с грохотом опустил его вниз и высунулся наружу, протягивая к ней руки.
– Джульетта!!! – в отчаянии закричал он.
Теперь он отчетливо видел ее лицо, черты которого до сих пор помнил лишь смутно, не желая их узнавать, запрещая себе делать это и таким образом признавать факт столь неестественного ее существования. Он ясно различал ее губы, которые изогнулись в злобной усмешке.
Поезд уходил все дальше, видение исчезло, а сидевший рядом пес превратился в маленькую черную точку.
Эш плакал, и сердце его разрывалось от горя, он звал ее снова и снова, в отчаянии обращаясь к теперь уже неясной фигуре, по запыленному лицу, оставляя грязные полосы, текли слезы.
Чьи-то сильные руки жестко вцепились в его плечи сзади, изнутри купе. Он крепко ухватился за раму, боясь, что сейчас его вышвырнут на проносящуюся мимо твердую землю. Он начал сопротивляться, пытаясь развернуться, чтобы встать лицом к своему противнику. Острые ногти расцарапали ему лицо.
Глаза Кристины превратились в уродливые щели. Лицо ее было чистым, ожогов на теле не было, и все же это была не та Кристина, которую он знал. Перед ним открылась темная сторона ее существа, он увидел взбешенное порочное создание, которое Мариэллы при жизни тщательно скрывали от окружающих. Волосы ее были растрепаны, лицо исказила насмешливая гримаса. Серо-голубые глаза сверкали безумным огнем, за маской настоящей ведьмы бесследно исчезла красота девичьего лица.
Она безжалостно набросилась на него, ее белоснежное платье развевалось, словно под порывами ветра. Царапаясь и яростно плюя ему в лицо, она зажала Эша в угол купе. Эш был слишком испуган, чтобы сопротивляться, он лишь закрыл руками лицо, безропотно позволив ей избивать себя.
Но по мере того как боль становилась нестерпимой, он начал размахивать руками, пытаясь отогнать воскресшую Кристину, выкрикивал ее имя. Ярость и отчаяние помогали ему постепенно преодолеть страх.
Вскоре он обнаружил, что борется с пустотой, но продолжал молотить руками по воздуху.
Прошло несколько минут, прежде чем он остановился и бессильно опустил руки. Еще какое-то время он испуганным взглядом обводил купе. Наконец Эш сумел взять себя в руки, выпрямился и остался стоять так, пошатываясь в такт движению поезда.
Почувствовав, что щека у него мокрая, Эш коснулся лица дрожащей рукой.
И надолго застыл, не сводя взгляда с испачканных кровью кончиков пальцев...
Эдбрук
Ночь только еще вступает в свои права. Над изрытой ямами подъездной дорожкой к огромному заброшенному зданию порывами вздыхает ветер. Словно пришедшая из другой эпохи машина стоит возле ведущих к входной двери каменных ступеней.
Дом кажется покинутым и всеми забытым, внутри него царит темнота.
Но в этой непроглядной тьме кто-то движется, переходит из комнаты в комнату. Пожилая женщина ходит по дому, тихо напевая, – эту песенку она пела, укачивая детей, которые выросли здесь. Но это было очень давно, ее детей уже нет.
В руках у женщины коробок со спичками. Она зажигает их одну за другой и оставляет горящими где попало.
Становится все темнее, и пустая каменная громада Эдбрука погружается во мрак. Но вот в одном из окон особняка разгорается оранжевое пламя. Вскоре теплое сияние появляется в другом окне...
Потом еще в одном...
