Наталья Калинина - Зеркальный лабиринт
Потому что боялась. Одна бы я не отважилась, хоть Исабель и уверяла, что ничего страшного в ритуале нет. А то, что Сеньорита может утащить тебя в свой мир, так это, призналась Исабель, она выдумала, чтобы приукрасить историю. Нагнать страху.
Последние секунды. Обратный отсчет… На нужной секунде я резко открыла глаза и поначалу не увидела в зеркале ничего, кроме расплывчатого отражения. От неожиданности и испуга я тихонько вскрикнула, но поняв, что это я сама, не сдержала улыбки.
Какая же я трусиха!
Я ждала, но ничего не происходило. Ни-че-го. И я мысленно ругалась на Исабель, представляя, как она смеялась про себя надо мной, когда я под ее диктовку записывала «рецепт». Теперь я догадывалась, что она все выдумала… Чтобы привлечь к себе внимание. Не простила, что в тот вечер на дне рождении Ванессы «королевой праздника» стала я.
А когда уже я собиралась погасить свечи, вдруг увидела коридор – прозрачный, светлый, сужающийся вдали до точки. И белую фигуру в нем. Мое сердце замерло – от радости и одновременно страха. Но я смело протянула ладонь навстречу Сеньорите. И, удивительно, мои пальцы не ощутили прохладной преграды зеркала. Напротив, рука прошла сквозь стекло так легко, будто было оно воздухом. Тогда я протянула другую руку… И не успела опомниться, как уже шла по прозрачному, очень холодному коридору навстречу приближающейся мне фигуре. Я не слышала стука своего сердца, и моя грудь не поднималась от дыхания, но однако же я шла легко и свободно, как если бы по коридору моего дома. «Сеньорита…» – прошептала я, складывая руки на груди, будто в молитве, и страстно шепча про себя свое желание. Анхель, мой ангел… Как я желаю, чтобы он провел жизнь с мыслями обо мне! Чтобы звучание моего имени – Мария – стало для него самой сладкой музыкой. Чтобы я всегда оставалась для него молодой и красивой… Большего пожелать я не успела, потому что в это время Сеньорита приблизилась ко мне вплотную. И только сейчас я поняла, что это была не она, а… я сама. В новом белом платье, сшитом мне матерью у портнихи. С распущенными локонами, подвитыми в честь прихода гостей. Я сама. Я.
Напуганная, я бросилась назад и бежала по этому бесконечному коридору до тех пор, пока не налетела на стеклянную преграду. О ужас! Я увидела по ту сторону стекла не мою комнату, а чужую – маленькую, темную и узкую, продолговатой формой и обитыми деревом стенами напоминающую гроб. В том «гробу» стояла металлическая кровать, на которой металась в лихорадке юная девушка. Я не слышала ее стонов, только видела, как шевелятся губы, как рот открывается в крике. Не в силах отвести взгляда от страшного зрелища, смотрела, как приподнимается, выгибаясь дугой, ее тело, словно от нестерпимой боли. Как судорожно комкают пальцы смятую простынь. Как поднимаются и падают плетями тонкие руки. Умирая от ужаса, я стояла и впитывала чужие муки, принимая страдания. Я чувствовала, как волны горя, отчаяния, боли врываются, пробивая стекло, в коридор и разносятся стихией дальше. А я все стояла и стояла, трогая ладонями ледяное стекло. До тех пор, пока к ним по ту сторону зеркала не прикоснулись узкие, прозрачно-белые ладони той девушки. Я увидела ее лицо так близко, как если бы мы соприкоснулись лбами. Мы глядели друг другу в глаза, я – в ее, полные черной боли и решимости, и она – в свои же, отражающиеся в зеркале. Ее губы шевелились, но не в молитве, а беззвучно посылая проклятия – на тех, кто видел ее мучения, но не смог ей помочь. На жизнь, за то, что стала адом. На святых, за то, что оказались глухими к ее мольбам. На смерть, которая не торопилась избавить от мучений. А потом… на стекло брызнули красные капли. Девушка протянула трясущуюся руку с бегущим по запястью ручейком, и начертала кровью на стекле проклятие.
И сильная волна холода сбила меня с ног и понесла, как щепку, по коридорам. Меня бросало из одного в другой, тащило по прозрачному полу, сбивало с ног. А когда все стихло, я поняла, что заблудилась…
Я ходила по бесконечным коридорам, умирая от холода, бесконечно долго. И уже совсем отчаявшись, наконец, увидела ее – мою комнату. Страшную, обугленную, сожженную… Но это не самое ужасное… У меня больше не было тела! Его изуродовал огонь, а останки предали земле… Моим новым телом стал ледяной панцирь зазеркалья. Моим домом – прозрачные коридоры. Моим развлечением – подглядывание за чужими жизнями в окна зеркал. День за днем, год за годом я бродила по коридорам, теряя краски, забывая имена, замерзая, согреваясь лишь остатками воспоминаний. Пока в один из дней не поняла, что история о Печальной Сеньорите была лишь выдумкой Исабель… превратившейся для меня в реальность. Я – та самая Печальная Сеньорита, заблудившаяся в коридорах зазеркалья в поисках любви. И моя история – та самая «забытая» легенда.
Вечность мне бродить тут, прячась от зла, волнами врывающегося сюда сквозь «окна». Ссоры, конфликты, слезы, недовольства, дурное настроение, отчаяние, муки – все это видят зеркала и впитывают эту отвратительную «массу», заполняя ею коридоры. Зла тут накопилось так много, что в один день стеклянные стены не выдержат его натиска и взорвутся. И тогда зло сметающим потоком, как нечистоты из прорвавшейся канализации, хлынет в мир звуков и красок.
Я, боясь уйти далеко от дома, хожу лишь по знакомым мне коридорам, отходящим от развешенных по комнатам зеркал. Мой маленький мир, в котором главенствует зло, рожденное написанным кровью проклятием с того злосчастного зеркала. Увы, это я принесла его и, как заразу, распространила по остальным коридорам, заразив и сам дом. Зло разрастается плесенью на влажных стенах, вгрызается в балки древоточцами, раскидывает сети-паутины.
И, может быть, я могла бы что-то сделать для спасения моего дома: уедут гости, прекратятся их ссоры, зло лишится пищи… Если бы капли свежей крови не попали в зазеркальный мир. Старое проклятие, подпитанное ею, набрало такую силу, что стены коридоров пошли трещинами…
* * *Я не услышала, как встал Рауль, но проснулась, почувствовав его отсутствие.
– Рауль? – позвала я, открывая глаза. И осеклась, увидев, что простыня на его половине – во влажных кровавых пятнах.
– Господи! – испуганно воскликнула я, мгновенно вскакивая на ноги. – Рауль, ты где?!
Дверь в ванную была приоткрыта, но из-за нее не доносилось шума пущенной воды. Совершенно не беспокоясь о том, что могу войти в неподходящий момент, подталкиваемая тревогой, я вошла внутрь.
Рауль сидел на краю ванны и перебинтовывал себе руку.
– Привет! – поздоровался он, как ни в чем не бывало. – Я тебя разбудил?
