Вячеслав Денисов - Бермудский артефакт
– Губа! – орал через чью-то ладонь пострадавший. – Он порвал мне губу!..
Так же, не особо целясь, Макаров выбросил через другое плечо ту же блестящую от чужой крови руку с расставленными в стороны пальцами. Но тот, чьи глаза неминуемо должны были пострадать, оказался проворнее. Чуть отстранившись назад, он схватил зубами пальцы капитана так, что у того потемнело в глазах.
– Боже мой! – бешено заорал кто-то на английском. Макаров слышал этот крик и чувствовал, что засыпает: – Он разорвал мне губу!..
«Могли бы убить меня, да не убили», – подумал, сидя на стуле, Макаров. Десять минут назад он пришел в себя, но глаза не открывал. Безвольно опущенная на грудь голова даже не шевельнулась в момент пробуждения.
Он сидел на стуле в темном помещении. В какой-то момент он на секунду приоткрыл веки и тут же их закрыл. Темно. Вокруг – ни звука. Руки и ноги намертво примотаны к стулу. Чем именно – понять было сложно.
Эта ночь, конечно, закончится. Так же неожиданно, как началась. Но страшная жизнь между адом и раем, начавшаяся для Макарова в лесу, обещала быть по-настоящему долгой. Весь его период существования на этой планете разделился на два периода. Первый длился большую часть жизни и заканчивался часом, когда он ступил, держа за руку Питера, на этот остров. Второй тянется шестеро суток и не обещает ничего, кроме непонимания.
Приехали. Остров…
Яркий свет ударил ему в лицо, и Макаров непроизвольно дернулся. Этот свет проник сквозь веки и обжег глаза, это был не луч карманного фонарика. Он поморщился, но, куда бы ни прятал лицо, свет жег глаза, и тому, кто его направлял, был виден, как показалось Макарову, даже его мозг.
Через минуту свет ослаб в несколько раз, и Макарову удалось приоткрыть глаза. Пять лет назад он ложился под нож хирурга, и сейчас мощные лампы напоминали ему операционный софит. Глаза теперь могли быть открытыми, но смотреть перед собой было все равно невозможно.
– Вы пришли в себя? – раздался спокойный голос.
Макаров не отвечал, и вопрос прозвучал во второй раз.
– Разве это не очевидно?
– Транквилизаторы, которыми вас обстреляли, позволяют человеку шевелиться, но при этом держать ваш мозг на замке. Поэтому я и спрашиваю вас в третий раз – вы пришли в себя?
– Это все, что вас беспокоит? – спросил, не поднимая глаз, Макаров.
– Пока да.
Пауза затянулась. По мнению Макарова, начать этот разговор должен не он. Тот, кого он не видел, придерживался, видимо, той же точки зрения.
– Господин Макаров, любой другой из находящихся на острове мне безразличен, и я позволил бы его убить не раздумывая. Причем сделать это можно было, просто не обращая на вас внимания. Если бы полчаса назад не вмешались мои люди, вы были бы мертвы.
– На самом деле? – Макаров улыбнулся в пол. – И кто бы меня убил?
Скрипнул стул. Кто-то встал с него. Раздались шаги. Потом – щелчок зажигалки. Через минуту запахло табачным дымом.
– Давайте поговорим. Я знаю, что вы прекрасно владеете английским. Поэтому в состоянии проникнуться и сделать правильные выводы.
– Зато я не очень хорошо владею местными традициями. Потому до сих пор не могу понять, как меня, человека, другой человек может держать во время разговора привязанным к стулу.
– Пожалуй, начну я издалека, – словно не замечая этих слов, сообщил невидимый. Судя по голосу, он вписывался в категорию мужчин, перешагнувших границу, разделяющую экватор жизни. – Год назад в автомобильной катастрофе погибла ваша жена. Все это время вы находитесь с сыном в состоянии душевной прострации. Вам трудно найти с ним общий язык, ведь та, что была посредником между вами, ушла…
Напрягшись, Макаров перестал шевелиться.
– Прошел год, но вы с мальчиком по-прежнему чужие. И не было бы в этом ничего предосудительного, такое бывает, – невидимый помолчал, затягиваясь сигаретой, – и отношения меж отцом и сыном выправились и стали бы они еще ближе, чем были бы, останься в живых мать. Но есть проблема. И эта проблема неустранима. Она заключается в том, что мальчик видит будущее.
Макаров поднял глаза и стал превозмогать боль от света.
– Откуда вы это знаете?
Снова скрипнул стул. Человек вернулся на свое место.
– Думаю, он догадывается, как погибла его мать. Ребенок слишком мал, чтобы принимать решения, тем более ему часто кажется, что он не прав. Но увидеть вас не с матерью он в состоянии, правда?
– Развяжите меня, – приказал Макаров.
– Чтобы вы свернули мне шею? Нет, увольте.
Где-то между полом и потолком дрогнула жестяная пепельница.
– Мне спокойнее, когда вы прикованы к стулу, который прикован к полу. Вы уже сломали ребро одному из моих людей и разорвали губу второму.
– Должен же я был как-то отблагодарить людей, стреляющих в меня из пистолетов?
Когда человек заговорил, Макаров почувствовал на губах его улыбку.
– Если бы вас хотели убить, вас бы убили. Но вас просто обстреляли химреактивами, чтобы обездвижить. Совершенно безобидная процедура, если не считать синяков. Но мы немного отвлеклись…
– Сказать, что я хотел бы закурить, не значит погрешить против гостеприимства этого дома?
Через несколько мгновений Макаров увидел силуэт приближающегося к нему человека. Силуэт, черный на фоне ослепительного фонаря. В какой-то момент Макарову показалось, что это фонарь с корабля.
Он губами почувствовал фильтр и жадно вцепился в него зубами. Знакомый щелчок. Знакомый аромат табака во рту… Макаров несколько раз подряд затянулся и закрыл глаза.
– Что все это значит?
– О, это слишком общий вопрос. Давайте-ка лучше поговорим сначала о вашей жене, матери Питера.
– Почему вы решили, что я с вами буду говорить об этом? Кто вы?
– Последний вопрос по логике вещей и событий нужно было задать первым, но я отнесу это за счет шока. Итак, не могли бы вы рассказать, как ушла из жизни ваша жена?
– Пошел ты… – Отлепив языком фильтр от губ, Макаров выплюнул сигарету перед собой.
– Ну, что-то подобное я и ожидал, – раздалось после недолгого молчания.
Макаров смотрел на огонек сигареты до тех пор, пока его не накрыло черное пятно подошвы.
– Вы все здесь не случайно, господин Макаров. Вы все оказались на острове благодаря своим уникальным способностям. Кто-то в душе конфликтолог, кто-то – организатор. Эгоист и бессребреник, доктор и больной, убийца и вот-вот готовое родиться дитя. Точная, уменьшенная в миллиарды раз копия человечества. Чтобы создать программу, вычисляющую форму человечества, и подобрать комбинацию нужных людей, потребовались годы. Сейчас на острове двадцать два человека из числа пассажиров «Кассандры». Эти двадцать два человека – безусловно точная копия разумного мира на Земле. В эту копию не входил только один человек…
