Людмила Сурская - Оборотень
— Прошу прощения, — немного волнуясь, что естественно при её лице, обратилась она к Тане, — мы, конечно, не знакомы до такой степени, чтоб быть подругами, но мы не раз встречались и даже разговаривали. Позвольте украсть у вас минутку, мне требуется, как можно быстрее переговорить с вами.
Таня, мягко посмотрев на неё, ободрила:
— Не волнуйтесь, княжна, я помню вас и внимательно слушаю.
Та кивнула и продолжила:
— Ко мне обратился минутой назад барон Кеплинг, он заверил меня, что вы буде рады получить от него весточку.
Софии внимательно наблюдала. Таня почувствовала себя бабочкой.
— О, да, да, Софи, продолжайте. Где он?
И Софии продолжала произносить слова, от которых ей хотелось быть не просто бабочкой, а и помахать крылышками.
— Он рядом. Мы только что встретились случайно. Барон попросил помочь, и мы позволили себя ему уговорить. Завтра утром он заберёт вас. Барон сделал необходимые приготовления. Не пугайтесь.
— О, я даю своё согласие! — с благодарностью отозвалась Таня. — Я уверена, что ему известно, как всё устроить.
Софии улыбнувшись её горячности, продолжила:
— Наши кареты будут рядом и вы вместо своей сядете в мою. Мы съедем со двора, а Владимир и Серж задержат погоню.
При упоминании имени графа, она шлёпнулась с небес на землю.
— Владимир? Княжна услуга за услугу. Граф негодяй и вам след бежать от него. Как мог Серж принять его помощь, ведь он знает о нём всё, — разволновалась Таня.
Софи позволила взять себе княжну за руку.
— Княжна, успокойтесь, я знаю о Владимире достаточно и понимаю ваше опасение относительно графа. У меня внушающее отвращение лицо, у него такая же душа. Мы нужны друг другу и может быть, составим единое счастье. Вчера мы обвенчались, и я ношу под сердцем его ребёнка. Я догадываюсь, о чём вы хотите мне сказать и знаю о нём даже больше того. Барон был осторожен и обратился за помощью ко мне, минуя графа и только после разговора со мной, они обнялись. — Поняв что княжна Татьяна сомневается добавила: — Нет плохих и хороших людей, а так же однородных поступков. Мы все разносторонние. Это заложено Всевышним в человеческих отношениях. Ведь важнее их ничего нет.
Таня удивилась таким речам, но спорить не стала. В этом случае она счастлива была уступить. Таня была только рада новым помощникам у барона. А Софии и граф?!… Выходит на этом свете всё возможно. Она же любит оборотня. Так почему же графу не выбрать Софи. Успокаиваясь и более менее ровно, она сказала:
— Где же вы проведёте эту ночь, и что будем мы делать дальше?
Софии, держа её за руку, объяснила:
— Вам нечего беспокоиться. Здесь есть флигель. Мы прекрасно все устроимся, не мозоля глаза вашему батюшке там, а завтра поедем в мою усадьбу, здесь не далеко. Мы с графом решили жить спокойно и уединённо. Мой батюшка противился этому, но мы настояли. Вы удивлены княжна?
Таня попыталась скрыть удивление и выказать доброжелательство.
— Признаться да. Но если дела обстоят так, то я рада за вас, Софи.
Софии ответила тем же.
— Мы тоже рады помочь вашему счастью. Барон достоин любви, да и вы милы и прелестны.
— Благодарю. Передайте Сержу, что я исполню все его инструкции. Только Бога ради, пусть будет с папенькой как можно осторожнее!…
Таня не обманывала себя насчёт папеньки, знала, что будет биться, как лев и до конца и от того тяжело вздохнула.
Софии кивнула с пониманием, заверила Татьяну, что она всецело может на неё положиться, и удалилась.
Они поцеловались на прощание и разошлись. Софья проскользнула к выходу, а княжна присоединилась к родителю и золотопромышленнику.
— Княжна кто это?
Таня чуть не выболтала всё отцу про Софью, но вовремя прикусила язычок, сообразив, что тогда случись удастся побегу, её быстро разыщут.
— Знакомая.
В его следующем вопросе сквозила недоверчивость.
— Здесь, на постоялом дворе?
— А я где. Тоже на том же дворе. Она отправилась с мужем в свадебное путешествие. Папенька, может, вернёмся завтра утром домой. Происшествие на дороге — это не иначе как знак Божий остановиться от неразумного шага?
— Княжна, ты устала, поди, отдохни, а то рассуждаешь о чём не след. — Придавил её родитель в ответ тяжёлым взглядом и для наглядности отмахнулся рукой, а золотопромышленник скорчил на эти её слова кислую гримасу.
Таня же не оставляла попытку достучаться до родителя:
— Папенька, но ведь…
— Таня, всё, я решил, и решения своего менять не собираюсь. — Сердито отвернулся он от неё, давая понять, что разговор на эту тему окончен. — Поднимаемся в номера.
"Как это будет?… И когда ещё мы с тобой папа встретимся?" — возбуждённо думала она, медленно поднимаясь по лестнице, ведущей наверх в номера. Она бы хотела птичкой взлететь к себе в комнату, упасть на постель и подумать о том, что Серж рядом и о предстоящем побеге завтра. Но ноги от известия услышанного только что от Софьи не слушались и даже, дрожа, подкашивались. От чего приходилось еле ползти, упираясь взглядом в спину ненавистного, чужого человека.
"Ну что ж, папенька, Бог вам судья. Я поступлю так со своей жизнью, как считаю нужным. Завтра, если всё получится, я буду принадлежать Сержу. Вы сами виноваты папа, что нам приходится действовать за вашей спиной, и скрыто". — Вздыхала она, перекладывая свои самые необходимые вещи в ручной саквояж. Взяв ориентир на свободу, она с таким азартом принялась это делать, что очень скоро всё было кончено. Но Тани не спалось в эту ночь. Заложив руки под щёчку, лежит она, мучаясь на чужой убогой койке. Хотя странно, откуда бы такому явлению взяться, ведь в душе затишье и в голове покой, ни единой мысли, даже если б хотела думать. Такое чувство, что вот она взяла и устала мыслить. Теперь пусть всё решает Серж, она со своей судьбой определилась. И с чего так-то уж стонать душе, если её дальнейшая жизнь пройдёт не с чужим бородатым мужиком в далёкой дремучей Сибири, а с Сержем. Всё хорошо и по добровольному согласию, только вот сна всё равно почему-то нет.
Глава 25.
Двери постоялого двора были распахнуты настежь. Четыре экипажа готовы были тронуться в путь. Кони нетерпеливо выбивали дробь. Люди спросонок ползали, как тени, цепляя носками землю. Сновали позёвывая слуги, укладывая и крепя баулы и сундуки в кареты. Освещённый ещё фонарями двор уже вкусил первые лучи заглянувшего в него рассвета. Николай Антонович подтолкнул Таню к карете, и сам, зевнув и перекрестившись, направился под руку с определённым им зятем туда же. Стоявшая рядом карета сорвалась с места и помчалась за ворота, князь заглянул во внутрь своей, чтоб уж сесть и, наконец, отправится тоже, но тут же, словно натолкнувшись на препятствие, попятился обратно. Карета пуста, Таня исчезла. Минута замешательства кончилась. Они огляделись. Девушки нигде не было. Со двора со свистом умчала и вторая карета. Князь кинулся выяснять свой вопрос у снующих мимо слуг, а его напарник к четвёртой карете с тремя офицерами, которые так не однозначно поглядывали вчера весь вечер на княжну. Но в их карете Тани он не нашёл, а прибежавший запыхавшимся князь, сообщил неприятную для обоих новость. Существо с тихой поступью и хитрой физиономией видело, как Таня пересела в рядом стоящую карету и первой укатила со двора. Заметив их такое растерянное состояние, скучающие офицеры с радостью вызвались помочь и организовали немедленно погоню. Какого же было их изумление, когда дорогу им перегородила карета и два джентльмена в перевязанных лицо платках, выпрыгнув из неё им наперерез, обнажили шпаги. Наконец-то, попав в свою стихию, офицеры, галдя, кинулись в бой. Неодобрительно покашливающий Митрич, сосчитав количество бойцов не в пользу барона, вывернув в лесу дубину немедленно кинулся на помощь, огрев сзади того что по — кряжистее. Тот не понравился ему тем, что постоянно дёргал, то одного, то другого отвлекая от боя. Вот он и восстановил справедливость, чтоб потешались мальцы причудой этой барской один на один. Митрич и лупанул приговаривая: "Не обессудьте, господа хорошие, если что не так". Барон не оценил его услугу, показав кулак. Но Митричу было всё равно. Он не барских кровей и ему та джентльменская мораль решительно ни к чему. Он и опять в готовности спрятался за карету, на случай чего. Ему дворянские манеры лишняя роскошь, держаться которой совсем уж смешное дело. Да и какой это джентльменский бой, если трое на двух. Он и ещё тот закон нарушит, наплевать, лишь бы барону вреда какого не причинили. Из подкатившей к месту поединка кареты, выскочил золотопромышленник, и прямиком пугая пистолетом, тоже припустил на барона. Митрич из своего укрытия дубиной вполне достал. И причём у него, конечно же, был выбор по чему хлопнуть: по руке с оружием или по голове, но он приласкал голову, чтоб тому не повадно было чужих невест увозить. Завидев такое, но, не рассмотрев по какой такой причине, грохнулся мешком не состоявшийся зятёк, князь выполз сам и тоже с пистолетом. Тут уж у Митрича выбора не было пришлось хлопнуть по руке. Как ни как барин добр к нему был, за морями возил и к тому же он лапушке княжне родитель. Князь, ругаясь, заохал и выронил оружие, схватясь за руку, полез вновь в карету. "Вот теперь у каждого по важной причине отдыхать. У кого спина, у кого голова, а у князюшки рука", — удовлетворённо хмыкнул Митрич, осмотрев свою работу и присев на ступеньку кареты, где удобнее наблюдать за поединком. "Не столь страшен чёрт, как его малюют, как говорится, — плюнул он. — Эти барские спицы против дубины ерунда". Но вскоре ему это надоело и он, взявшись опять за жердь, огрел одного, за другим по спине. Офицеры, охнув, рухнули на землю. "Точно мешки с мукой", — улыбнулся Митрич, отбрасывая жердь.
