Барбара Хэмбли - Путешествие в страну смерти
Наконец он сказал:
— Даже если мы обнаружим одну из его нор и выйдем на Чарльза и Антею — этого мало. Необходимо понять, что же все-таки происходит в этом городе. Коль скоро Кароли здесь, то, стало быть, сделка еще в силе.
Часы на камине пробили четыре. За окном в темноте кричали чайки. Исидро продолжал:
— Все, что вы перечислили, я исключу из своего обихода, как только вернусь в Лондон. Заодно поинтересуйтесь — так, к слову, — у этих немецких дельцов, не заказывал ли кто в большом количестве серебряных прутьев и посеребренных замков. Война без пленников не обходится, а их ведь надо где-то содержать… И еще узнайте, — добавил он, — не оплачивал ли кто окольными путями установку в старых дворцах современного центрального отопления.
— Центрального отопления? — Абсурдная картина возникла в ее воображении: граф Дракула, как его изображают в театрах Запада, обсуждающий с герром Хиндлом модели паровых котлов.
— Сам факт, что кто-то осмелился бросить вызов Бею, уже заставляет предположить, что Бей… слабеет. Утрачивает хватку. Это трудно представить, — добавил Исидро, — и тем не менее такое вполне возможно. Возраст даже бессмертным не на пользу. Со временем вампир начинает страдать от холода и от боли в суставах. Зима — на пороге. Город скоро будет под снегом. Мастер неминуемо должен был снабдить теплом одно-два своих укрытия. Тем более если он привык брать себе в слуги смертных. — Он говорил это, глядя в окно. Затем вновь повернулся к Лидии. — Понимаете ли вы, — сказал он, — что, даже если эти ниточки выведут нас на Эрнчестера, вы можете и не найти вашего мужа, сударыня?
Она взглянула на свои руки, облитые лунным светом.
— Понимаю. Но я надеялась, — помолчав, продолжала она, и голос ее был тих, словно Лидия говорила сама с собой, — когда шла вчера в посольство, что сэр Бернуэлл скажет: «О, конечно, он остановился в Пера неподалеку от дворца». И день кончился бы ужином на террасе и разговорами в постели… — Она стиснула кисти щали, чтобы пальцы перестали дрожать.
— Вы никогда не были одиноки.
Это было совсем не то, что она ожидала услышать в ответ (если вообще ожидала). Кивнула, не поднимая глаз.
— Ну, я была одинока долгие годы, пока не встретила его. Но, наверное, в детстве все испытывают чувство одиночества. Я знала его… он был вхож в дом моего дяди Амброуза… мне было пятнадцать, шестнадцать… Не помню, когда я в него влюбилась, но знаю, что ни с кем другим не смогла бы связать свою жизнь. Помню, как я плакала, узнав, что мне нельзя выйти за него замуж. Я была несовершеннолетняя. А он ни о чем не просил. Он пытался уберечь меня от гнева родителей и не хотел, чтобы я по его вине лишилась наследства…
— Осмелюсь предположить, что ваш отец изложил бы все это несколько иначе. — Мягкий голос Исидро был подобен слабому дуновению ветерка. — Чем же кончилось дело?
— Отец лишил меня наследства в связи с моей учебой. Джейми был в Африке. Там как раз шла война. Кто-то… кто-то сказал мне, что его убили. Это было ужасно… Многие женщины переживали тогда то же самое. Я не представляла, как я буду жить без него… Когда он вернулся, он сразу же предложил мне руку и сердце, потому что денег у меня уже не было. Отец согласился. Потом он переписал завещание…
— Но учебы своей вы так и не бросили? — Такое чувство, что вампир был слегка позабавлен.
Лидия вскинула голову:
— Конечно, нет!
Дон Симон разглядывал ее, казалось, с любопытством.
— Сказать по правде, — молвил он, — мы можем лишь то, что можем. Не хочу разрушать ваши надежды, сударыня, но не всяк Грааль мы находим неповрежденным. Если вообще находим.
— Да, — тихо сказала Лидия. — Я понимаю. Спасибо.
Он встал. Она протянула ему руку, как протянула бы ее брату (будь у нее брат) или другу. Помедлив, он взял ее в свои холодные, как смерть, ладони. Прическу Лидия разрушила, еще когда пила чай, волосы ее теперь развились, рассыпались по плечам, прямые, как морская трава на пляже после шторма.
Свободной рукой она поправила очки. Жест школьницы.
Вспоминая об этом впоследствии, Лидия так и не смогла понять: во сне или наяву узкая ледяная рука коснулась ее лица и отвела за ухо огненную прядь. Скорее всего во сне, потому что бодрствовать дальше Лидия уже была не в силах.
И еще ей потом пришло в голову, что совсем не в духе дона Симона заботиться о том, будут разрушены чьи-либо надежды или же нет.
* * *Торговцы медью обосновались на четвертой или пятой улице от главного входа на Большой Базар. Так, во всяком случае, сказал продавец розового масла, к которому обратилась Лидия.
— Чуть ближе, чуть дальше… — добавил он на отличном французском, расколов свое темное лицо ослепительной улыбкой, напомнившей Лидии рояль с недочетом в клавишах. — Но зачем прекрасной мадемуазель эти медяшки? Пфуй, медь! Вот розовое масло, несравненные ароматы Дамаска и Багдада, услада сердца, сладчайший дар Аллаха! Всего тридцать пиастров… Эти жалкие жуликоватые сыны армянских погонщиков верблюдов всучат вам за полсотни медный наперсток, который и не медный вовсе, а жестяной, лишь слегка покрытый медью. На поверку он такой же настоящий, как честное слово грека… Тридцать пиастров? Пятнадцать!
Лидия улыбнулась, сделала легкий реверанс, промурлыкала: «Мерси… мерси…» — но тут вперед выступил по-славянски проницательный огромный князь Разумовский в безукоризненном партикулярном платье, пошитом, несомненно, в Лондоне..
— Пойдемте, пойдемте, — молвил он, увлекая обеих женщин (Маргарет тоже было потянулась нюхнуть из склянки) в толпу.
— Но мы еще сюда вернемся? — застенчиво спросила она у его светлости. — Я имею в виду — после того как поговорим со сказителем. В Лондоне такая посудинка розового масла стоит десять — двенадцать шиллингов.
Она оглянулась, высматривая между парой проталкивающихся сквозь толпу немецких дельцов и компанией солдат в форме грязноватого цвета крохотный прилавок, на котором магически мерцали ряды склянок. Продавец вновь ослепительно ощерился — и подмигнул.
— Дорогая моя мисс Поттон. — В колхидском руне княжеской бороды улыбку было спрятать нетрудно. — В двадцати шагах отсюда вы купите точно такую посудинку всего за два пиастра, если, конечно, будете вести себя достаточно равнодушно. Это требует практики. Представьте себе комнату — или лучше дом, уставленный такими же склянками… Или нет! Вообразите, что вам нужно отнести на вершину холма пару ведер розового масла. Потом еще пару ведер и еще…
Маргарет прыснула и покраснела. Кто-то другой неподалеку выкрикнул на французском с чудовищным греческим акцентом:
