Джим Батчер - Гроза из преисподней
Меня тоже трясло. Заглядывание в чужую душу никогда не дается легко, и приятным это занятие тоже никак не назовешь. Бог мой, да иногда я даже ненавижу себя за такое умение. Я вовсе не хотел знать, что родители жестоко обращались с ней в детстве. Или что она вышла за человека, который относился к ней, уже взрослой, примерно так же. Что единственной ее надеждой, единственным лучом света в ее замордованной жизни были двое ее детей. Я не успел разглядеть всех двигавших ею мотивов, всю ее логику. Я так и не знал пока, зачем она втравила меня в эту историю – но я знал, почему: исключительно из любви к своим детям.
И это было все, чего мне по большому счету недоставало – это, и еще одна связь, едва заметное сходство с кем-то, на которое я обратил внимание еще в первую нашу встречу у меня в офисе. Зная эти два куска мозаики, можно было почти без труда уложить на место и остальные.
Монике Селлз потребовалось совсем немного времени, чтобы овладеть собой. Она сделала это с внушающей уважение скоростью, словно привыкла мгновенно натягивать сорванную кем-то маску.
– Я... я прошу прощения, мистер Дрезден, – она вздернула подбородок и смотрела на меня с видом хрупкой, оскорбленной гордости. – Что вы хотели от меня?
– Всего пару вещей, – ответил я, наклоняясь, чтобы поднять с пола посох и жезл. – Я хочу получить назад прядь моих волос. Я хочу знать, почему вы приходили ко мне в четверг, зачем втянули во всю эту кашу. И я хочу знать, кто убил Томми Томма, Дженнифер Стентон и Линду Рэндалл.
Взгляд Моники расширился еще сильнее, а лицо сделалось еще бледнее.
– Линду убили?
– Вчера вечером, – кивнул я. – И кто-то намерен убрать меня таким же точно образом при первом удобном случае.
На улице громыхнул далекий гром. Еще одна гроза медленно надвигалась на город. Стоит ей разразиться, и мне крышка. Проще простого.
Я посмотрел на Монику Селлз и прочитал на ее лице: она не хуже моего знала про грозу. Она знала об этом, и в глазах ее не было уже ничего кроме горького, усталого отчаяния.
– Вы должны уйти, мистер Дрезден, – сказала она. – Вам нельзя быть здесь, когда... Вам нужно уйти, пока не поздно.
Я шагнул к ней.
– Вы мой последний оставшийся шанс, Моника. Однажды я уже просил вас довериться мне. Вам придется сделать это еще раз. Вы ведь знаете, что я здесь не затем, чтобы причинять боль вам или вашим...
За спиной Моники приоткрылась дверь, ведущая в коридор. Девочка, почти подросток, с волосами такого же цвета, как у матери, высунула голову в прихожую.
– Мам? – спросила она дрожащим голосом. – Мам, с тобой все в порядке? Хочешь, я вызову полицию?
Мальчик, на год или два младше сестры, тоже высунулся из-за двери. В руках он держал потрепанный баскетбольный мяч.
Я посмотрел на Монику. Она стояла, зажмурившись. По щекам ее катились слезы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами, но она все же сделала глубокий вдох и заговорила с девочкой ясным, спокойным голосом, не поворачиваясь в ее сторону.
– Все в порядке, – сказала она. – Дженни, Билли, марш в детскую и заприте дверь. Живо.
– Но, мам... – начал было мальчик.
– Сейчас же, – добавила Моника, немного повысив голос.
Дженни положила руку брату на плечо.
– Идем, Билли, – она внимательно посмотрела на меня. Взгляд у нее оказался слишком старым и проницательным для ее возраста. – Пошли, – оба исчезли за дверью. Щелкнул замок.
Моника подождала, пока они выйдут, и разразилась рыданиями.
– Прошу вас... Пожалуйста, мистер Дрезден. Вы должны уйти. Если вы останетесь здесь, когда начнется гроза, если он узнает... – она закрыла лицо руками и всхлипнула.
Я шагнул к ней. Я не мог обойтись без ее помощи. Какую бы боль она ни испытывала, мне нужна была ее помощь. И мне казалось, я знаю имена, чтобы назвать ей.
Порой и я умею быть ужасным ублюдком.
– Моника. Пожалуйста. Меня загнали в угол. У меня нет выбора. Все, что я узнал, ведет сюда. К вам. И мне некогда ждать. Мне нужна ваша помощь, пока я не взорвался как Дженнифер, и Томми, и Линда, – я искал ее взгляд, и она встретилась со мной глазами, и не отвела их. – Пожалуйста. Помогите мне, – я смотрел в ее глаза и видел в них страх, и горе, и усталость. Я просил у нее больше, чем она могла позволить себе дать мне.
– Хорошо, – прошептала она, повернулась и шагнула в сторону кухни. – Хорошо. Я расскажу вам все, что знаю. Но помочь вам мне нечем, – она задержалась в дверях и оглянулась на меня. Слова ее падали со свинцовой убежденностью абсолютной, стопроцентной истины. – Вы все равно уже ничего не сможете поделать.
Глава 21
Кухня у Моники Селлз оказалась веселой, ярко окрашенной. Она коллекционировала мультяшных коров, и стадо их заполонило все стены и дверцы шкафов и холодильника. За окном, позвякивая, висела батарея разноцветных стеклянных бутылок. На улице завывал ветер: гроза подступала все ближе. Большая, приветливая корова-часы на стене покачивала хвостом-маятником: тик-так, тик-так...
Моника присела за стол, подобрала ноги под себя и чуть успокоилась. Кухня, догадался я, служила ей святилищем, местом, куда она укрывалась, когда ей становись плохо. Помещение носило следы заботливого ухода и сияло чистотой.
Я дал ей успокоиться еще немного – совсем немного, потому что времени у меня не оставалось. Я почти кожей ощущал, как электризуется воздух в ожидании грозы. Я не мог позволить себе игру в щадящем режиме. Я как раз собирался открыть рот, чтобы поторопить ее, но она опередила меня.
– Задавайте вопросы. Вы спрашиваете, я отвечаю. Сама я не знаю, с чего начать, – она не смотрела ни на что.
– Ладно, – сказал я и прислонился к кухонному столу. – Вы ведь знали Дженнифер Стентон, верно? Вы с ней в родстве.
Выражение лица ее не изменилось.
– У нас обеих материнские глаза, – кивнула она. – Моя младшая сестренка всегда была бунтаркой. Она сбежала из дому, чтобы стать актрисой, а вместо этого стала проституткой. И это ее по-своему устраивало. Я всегда хотела, чтобы она покончила с этим, но не думаю, чтобы она сама хотела того же. Не знаю.
– Полиция еще не связывалась с вами по поводу ее смерти?
– Нет. Они звонили родителям, в Сент-Луис. До них еще не дошло, что я тоже живу в Чикаго. Но, конечно же, кто-нибудь скоро до этого дознается.
Я нахмурился.
– Но почему вы не обратились к ним? Почему пришли ко мне?
Она подняла на меня усталый взгляд.
– Полиция бессильна помочь мне, мистер Дрезден. Неужели вы всерьез думаете, что они мне поверят? Они будут смотреть на меня как на умалишенную, если я начну рассказывать им про заклинания и ритуалы, – она поморщилась. – А может, они и будут правы. Иногда я сама не знаю, в своем я уме или нет.
