Джеймс Херберт - В плену у призраков
— Вы с ума сошли, — тихо, без всякого выражения произнес Эш.
Она вновь улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке была не только печаль.
— Вы же чувствовали слабость, мистер Эш, когда находились в доме. Так неужели вы, при ваших-то знаниях в области парапсихологии, не догадались, что кто-то отбирает у вас психическую энергию, пользуется ею? Точно так же все эти годы они брали энергию от меня. Именно она служит им источником существования. Неужели вы так и не сумели это понять?
Они снова и снова появляются в Эдбруке и живут за счет моей энергии — ах, дорогая наша няня Тесс, хранительница Эдбрука, защитница детей и в жизни и в смерти — они продолжают играть в свои игры, словно их совместные выходки помогают их душам объединяться, связывают их друг с другом. Думаю, что ту игру, в которую они играли с вами, они считают лучшей из всех. Мне остается только надеяться и молить Бога, чтобы она стала для них последней.
— Но они были такими реальными... — уже без всякой уверенности в голосе сказал Эш.
— Это вам только казалось. Человеческий разум — область не менее таинственная, чем потусторонний мир, в котором они сейчас обитают. Они проникли в самые глубины вашего разума, отыскали в нем наиболее глубоко спрятанные мысли и воспользовались ими.
Дэвид покачал головой — он по-прежнему отказывался ей верить.
— Скажите, ваш диктофон сейчас при вас? — спросила она.
Думая в эту минуту о чем-то другом, Дэвид машинально полез в карман пиджака и достал диктофон.
— Включите его, мистер Эш, — попросила она, и он был озадачен ноткой самодовольства, прозвучавшей в ее голосе. — Прослушайте записи, сделанные в Эдбруке.
Он послушно нажал на кнопку перемотки и подождал, пока перематывается пленка, потом нажал на пуск.
— Как погибли ваши родители, Кристина? — послышался искаженный записью голос Эша.
Тихий шелест движущейся пленки и атмосферные шумы.
— Вы были еще детьми, когда это произошло? — снова зазвучал его голос.
И вновь никакого ответа.
Эш нахмурился и перемотал пленку чуть дальше. Потом снова нажал на пуск.
— ...как вы знаете? Или знали... — это опять его голос. Эш вспомнил, что это часть вопроса, заданного им Саймону.
В ответ — тишина.
В полном смятении он снова перемотал пленку.
— ...и даже может влиять на электричество... — это его слова.
Никакого ответа. Потом его голос:
— Нет, я по-прежнему говорю о необъяснимых феноменах. Пожалуйста, продолжайте рассказ.
Еще некоторое время он слушал шипение пленки, потом раздраженно выключил диктофон. Засовывая его обратно в карман пиджака, Эш заметил, что впереди уже показались первые дома поселка.
— Но почему? Почему именно я? — со странной смесью недоумения и безнадежности спросил Эш.
Ее ответный вздох был столь же безнадежным, как и заданный им вопрос. Дэвид вдруг подумал, что няня Тесс сейчас мало чем напоминает ту женщину, которая еще совсем недавно встретила его в Эдбруке, — сдержанную, необщительную старую деву, незамужнюю тетушку троих племянников.
— Заговор, — ответила она наконец.
Он непонимающе взглянул на нее.
— Заговор духов, — пояснила она, осторожно ведя машину по пустынной улице. — Союз между ними и кем-то еще, обитающим, так же как и они, в потустороннем мире. Они сговорились с кем-то, мистер Эш, и этот кто-то из числа ваших близких.
Эш замер, чувствуя, как по спине ползет холодок. Внутри него возникло ощущение еще большей угрозы. Он хотел вновь оказаться в реальном мире — и вот он, этот мир, за окнами машины проплывают дома и магазины, улицы освещены, дорожные указатели стоят на своих местах — обычная жизнь идет своим чередом. Но его по-прежнему преследуют аномалии, патологические явления, и они в данный момент находятся здесь, рядом с ним в машине. Голос няни Тесс звучал тихо и монотонно, но тем не менее каждое ее слово четко фиксировалось его сознанием. Он одновременно и верил и решительно отвергал все ею сказанное. Постепенно страх начинал брать верх над разумом.
— Причиной послужило ваше решительное отрицание возможности посмертного существования духа. Ради собственного спокойствия вы глубоко прятали свою веру в подобную возможность. Разве сознание вины в гибели вашей сестры не заставило вас воздвигнуть эту стену неверия? — Не дожидаясь ответа, она продолжала: — И разве вы, несмотря на то, что прошло уже много лет, все еще не боитесь, что она вернется, чтобы потребовать возмездия, чтобы заставить вас заплатить за то, что вы с ней сделали? Я уже говорила вам, что человеческий разум — область таинственная и непостижимая...
Машина подъехала к небольшому станционному зданию, и Эш увидел стоящий у платформы поезд. Однако он по-прежнему оставался в машине. Все чувства его находились в полном смятении, он дрожал с головы до ног, голова слегка подергивалась, словно он хотел опровергнуть все только что сказанное.
Няня Тесс разволновалась, на глазах ее выступили слезы.
— Игра зашла слишком далеко. Я пыталась держать их под контролем, старалась изо всех сил, но... как всегда, не выдержала, уступила. Моя вина ничуть не меньше вашей — я обещала Изабель, что позабочусь о них, а вместо этого позволила всем им умереть. Всем... Разве может быть мне прощение?
Она опустила голову на руль и закрыла руками лицо. Эш с трудом мог различить то, что она говорила.
— Самое страшное уже случилось. Теперь люди станут задавать вопросы. Эдбрук и Мариэллы станут пищей для разговоров.
Эш почувствовал, что, несмотря на страх и смятение, его охватывает гнев.
— Ну уж я-то во всяком случае никогда и никому не расскажу о том, что произошло со мной в Эдбруке. Мне же все равно никто не поверит.
— Вы по-прежнему не понимаете, о чем речь? Игра зашла чересчур далеко. В нее оказался втянутым еще один человек, чье сердце оказалось не таким крепким, как ваше.
Она подняла к нему искаженное мукой лицо, обрамленное растрепавшимися волосами. Морщины на щеках стали еще заметнее. Няня Тесс медленно повернула голову и посмотрела через плечо на заднее сиденье. Несмотря на нарочитую неторопливость этого движения, глаза ее полны были страха, а выражение лица едва ли можно было назвать бесстрастным.
Эш проследил за ее взглядом, хотя внутренний голос настойчиво приказывал ему не делать этого.
С заднего сиденья на него смотрели широко открытые мертвые глаза Эдит Фипс. Рот ее был полуоткрыт, верхние зубы лежали на нижней губе, и этот вывалившийся зубной протез придавал ее лицу какое-то нелепое выражение, однако в чертах ее лица, во всем ее теле отсутствовали свойственные покойникам расслабленность и умиротворенность. Если бы труп мог обладать голосом, Эдит сейчас кричала бы от ужаса.
