Алексей Атеев - Карты Люцифера
Карлица кивнула и удалилась. Артем хотел идти следом, но профессорша задержала его.
– Вот что, дорогой… э-э… да, Артем. Я хочу предложить вам немного выпить, так сказать, для храбрости, а то вы заметно робеете. Да и силенок вам прибавит. – Она достала фужер с неразборчивым вензелем, налила почти доверху, протянула Артему. – Выпейте, мой друг.
– Наверное, яд? – поинтересовался догадливый молодец.
– Не то чтобы уж совсем смертельный, однако… Но рискните. Разве я не стою того? Вспомните Лукрецию Борджиа.[29] За одну ночь, проведенную с ней, любовники добровольно расставались с жизнью.
– Я пока не готов, – возразил Артем. – Да и вы не Лукреция.
– Откуда знаете? Слышали про реинкарнацию? Так вот, у меня есть все основания считать, что неприкаянная душа Лукреции воплотилась во мне. И внешне я на нее похожа, и судьбы наши в какой-то степени близки. Если бы вам порассказать про мою жизнь… Ну да ладно. Пейте!
Артем опасливо поднес кубок ко рту и пригубил напиток. По крепости он напоминал спирт, но был необычайно легок и пахуч. В его букете смешались аромат только что распустившейся розы, грибная сырость, горечь полыни, ацетоновая сладость рома.
«Отравит», – тоскливо подумал Артем.
– Смелей! – скомандовала Агния. – Ведь вы – рисковый человек.
И Артем решился. Он залпом проглотил напиток. Словно страшный удар обрушился на него. Белый свет на мгновение померк, а когда способность воспринимать окружающее вновь вернулась к нему, он поразился чудесным изменениям. Все было то же и не то же. Он понимал: комната, в которой он только что находился, никуда не исчезла, но она определенно стала другой – громадной, со стрельчатыми окнами и высоченными потолками. И убранство ее напоминало средневековые покои. Картины передвижников трансформировались в полотна Тициана и Веронезе, ореховый комод – в венецианский резной шкаф, павловский диван карельской березы стал флорентийской кушеткой. И сама хозяйка предстала золотоволосой патрицианкой в тяжелом бархатном платье темно-гранатового цвета. Она ласково ему улыбалась.
Появилась карлица.
– Пойдем! – приказала она. Артем неуверенно взглянул на хозяйку. Та плавно махнула ручкой, отсылая вслед за служанкой.
Ванная комната была наполнена клубами пара.
– Раздевайся, добрый молодец, – сказала карлица.
– Вы бы вышли, – смущенно заметил Артем.
– Так кто ж тебя мыть-холить будет? Я для сего и пригодна. И не только… – хихикнула карлица.
Только тут Артем обнаружил, что на карлице из одежды имеется только длинный фартук, а сама она стала немного выше ростом и уже не походила на старуху, а выглядела словно девочка-подросток.
«Эге, – подумал наш герой, – «все страньше и страньше», как говаривала Алиса.[30] Чудеса, похоже, продолжаются».
– Ты бабка или девка? – спросил он напрямик.
– Где уж мне уж, – отозвалась Манефа. Голос у нее был звонкий и насмешливый. – Давай в купель, холить тебя буду.
Огромную ванну наполняла пена. Артем плюхнулся в мыльные глубины. Блаженство! Он прислушался к своим ощущениям. Теперь восприятие, казалось, пришло в норму, вот только карлица по-прежнему имела вид угловатой девочки-подростка.
«Наверное, в питье были подмешаны наркотики, – соображал наш герой, – отсюда и подобные видения».
Неожиданно ему пришло в голову, что и предыдущие невероятные события тоже результат воздействия каких-нибудь химикатов. Может, все ему грезится? Скажем, он сошел с ума и лежит в забытьи, накачанный лекарствами, а все происходящее – бред.
Артем шлепнул ладонью по пенной воде. В разные стороны полетели брызги. Физические законы продолжают действовать, отметил он.
– Не балуй, – укоризненно произнесла бывшая карлица. – Поиграть захотелось? Сейчас поиграем. – Она проворно скинула с себя фартук и прыгнула в ванну.
– Ты чего?! – всполошился Артем.
– Как чего?.. Вымыть тебя приказано, а потом умастить благовониями.
– Какими еще благовониями?! Пошла прочь, старая греховодница!
– Правильно. И старая… И греховодница… Не сопротивляйся, добрый молодец. Ванюша вот тоже дергался, да в печь попал.
– Какой еще Ванюша?
– Али сказок не читал? Про Бабу Ягу и Кощея Бессмертного…
– Ты чего такое несешь?!
– Расслабься и получай удовольствие, – проворковало непонятное существо.
– Удовольствие я намерен получить с твоей хозяйкой.
– Все в свое время, добрый молодец. Лежи, лежи… А это у нас что?
– Не трогай, зараза!
– О! Хоть и невелик боровичок, зато крепок. Есть дудка – будет и побудка.
– Прибаутками изъясняешься?
– Не без этого, добрый молодец, не без этого.
– Кто ты, интересно, такая?
– Али до сих пор не догадался? Да ведьма я. Вот смотри. – Манефа встала над ним и ткнула себя пальцем в грудь. – Видишь?!
– Чего видишь?
– Да присмотрись. Четыре соска.
Действительно, на совершенно плоской, совсем детской груди были едва заметны четыре крохотные точки.
– Это первейший ведьминский знак, – с гордостью сообщила Манефа. – А есть еще клеймо дьявола. И сие в наличии. – Она повернулась к Артему задом. На маленькой крепкой ягодице имелось не то родимое пятно, не то татуировка, по форме напоминавшая паучка.
– Чем же вы меня напоили?
– Или не понравилось? Замечательная штука, стародавний рецепт. Могу перечислить составляющие. Будешь записывать?
– Так запомню.
– Ага. Память, знать, хорошая. Так вот: сладкий ирис, зерна индийского перца, корни аристолохии, кардамон, имбирь, перечные стручки, гвоздика, корица, мускатный орех, камедь, ладан, сандаловое дерево, дерево и корень алоэ. Все это заливается самым лучшим спиртом… Да, и мухоморчиков обязательно нужно добавить.
– Ой!
– Ну, хватит болтать, а то хозяйка небось заждалась. Давай-ка, добрый молодец, я тебя намылю…
А дальше? Что было дальше?!
Артем отчетливо помнил, что был вымыт, заботливо укрыт банной простыней и препровожден в спальню. Потом его впечатления носили весьма яркий, но крайне сумбурный характер.
Обнаженная профессорша формами, статью и белоснежным телом напоминала ожившую мраморную статую. И так же, как статуя, была холодна. Нет, она вела себя вполне раскованно, ласки ее были изощренны и неутомимы, но у Артема возникло странное чувство, словно из него капля по капле высасывают жизнь. Даже не силы, а некую психическую энергию, некоторые именуют ее душой. Ненасытность профессорши не знала границ. И сам Артем не ожидал от себя таких способностей. Он раз за разом проникал в ее пылающее естество, которое вдруг оказывалось холодной засасывающей топью. Лихорадочный озноб пробегал по его телу, голову сковывало ледяным обручем… Он не демонстрировал нежности, напротив, пытался сделать ей больно, но неизменно больно становилось ему самому.
