Евгения Грановская - Покидая царство мертвых
Корсак улыбнулся:
– Что же он такой неугомонный, этот ваш Максим Орлов? Даже на том свете ему нет покоя.
– Наверное, потерял свои фруктовые леденцы, – в тон Глебу проговорил полицейский. – А без них он сам не свой.
Иван вздохнул и достал из кармана мобильник.
– Ладно, Глеб Олегович… Если у вас нет других версий…
Холодков недоговорил, набрал номер и нажал на кнопку громкой связи.
– Слушаю вас, Иван Максимович! – отозвался собеседник.
– Ремизов, задержи Полускевича и Антипина. Остальных задержанных отпусти по домам.
– Хорошо, Иван Максимович. Между нами говоря – давно пора. Они уже истомились и всю плешь мне проели своими претензиями и угрозами.
Иван выключил связь и убрал телефон в карман.
– Ну, вот, – сказал он Глебу. – Теперь будем прорабатывать Полускевича и Антипина. Надеюсь, один из них окажется нашим супербоссом.
Глеб не ответил. Держа в руке бокал с портвейном, он глубоко о чем-то задумался. Иван встал с кресла и повернулся к двери.
– Подождите, Холодков, – окликнул его Глеб.
Парень обернулся:
– Что-то еще?
– Ваш рассказ изобиловал подробными деталями. Я хочу спросить: эти детали – всего лишь плод вашего воображения?
– Какие конкретно детали вас интересуют?
– Черный лабрадор, которого Вержбицкому подарил супербосс.
– Лабрадор не выдумка, – сказал полицейский. – И другие детали – тоже.
Глеб вздохнул:
– Тогда вы задержали не тех. Полускевич и Антипин не имеют к этой истории никакого отношения.
– Вы уверены?
– Да.
– А кто имеет?
Глеб облизнул сладкие от портвейна губы.
– Скажите, товарищ старший лейтенант, часто вы встречали женщин, которые курят сигары?
– Нет.
– И я тоже. Так же, как двадцать пять лет назад не встречал ни одной женщины, которая курила бы сигареты, набитые стружкой натурального сигарного листа, закатанной в бумагу из сахарного тростника.
– О чем вы говорите? – не понял Холодков.
– О сигаретах «Партагас», – ответил Глеб. – В советские времена Куба поставляла их нам по бартеру. Кажется, этими сигаретами угостила Максима Орлова его начальница? Как там ее звали?
– Ольга Васильевна?
– Верно, – кивнул Глеб. – Добавьте к сигарам черные волоски, которые я увидел на белоснежном рукаве баронессы фон Корен. Не берусь утверждать, но это вполне может быть собачья шерсть.
Холодков сдвинул брови и задумчиво проговорил:
– Баронессе фон Корен шестьдесят девять лет. Она эмигрировала из России в середине девяностых, получив наследство от умершего австрийского дядюшки. А до этого… До этого…
Он вынул из кармана мобильник.
– Ремизов, задержанные все еще там? – проговорил он в трубку.
– Только Полускевич с Антипиным.
– А остальные?
– Мы их только что отпустили.
– Срочно задержите баронессу Элизу фон Корен.
– Слушаюсь.
Иван убрал телефон и взглянул на Глеба.
– Надеюсь, вы не ошиблись, – сказал он.
Затем повернулся и двинулся было прочь, но Глеб снова его окликнул:
– Одну секунду!
Холодков остановился и вопросительно посмотрел на Корсака.
– Что?
– Не хотите продать мне эту историю? Могу взять вас в соавторы и разделить с вами гонорар.
– Идите к черту! – сказал Холодков и вышел из комнаты.
Глеб улыбнулся. Потом, с бокалом в руке, он поднялся с кресла и подошел к окну. Глеб видел, как красный «Феррари» баронессы фон Корен сорвался с места и понесся к пустынному ночному шоссе, стремительно набирая скорость. Видел, как несколько секунд спустя со стоянки вырулила полицейская «девятка» и помчалась вслед за «Феррари».
Глеб отсалютовал скрывшимся в ночи машинам своим бокалом. Потом сделал глоток и отвернулся от окна. Некоторое время он размышлял о чем-то, затем достал из кармана телефон и набрал номер Маши Любимовой. Первый гудок… Второй… Третий… Четвертый…
– Слушаю, – отозвалась наконец Любимова.
– Маша, это Глеб. Здравствуй!
Несколько секунд Любимова молчала, а потом спросила напряженным голосом:
– Зачем ты звонишь, Глеб?
– Хочу увидеться и поговорить.
– Мне казалось, нам не о чем говорить!
– Это заблуждение. Маша, я соскучился по тебе и Митьке.
И снова пауза. А затем:
– Откуда ты звонишь, Глеб?
– Неважно.
– Ты снова играл?
– Нет.
– Поклянись мне.
Корсак улыбнулся:
– Пожалуйста. Разрази меня гром! Годится?
– А что-нибудь более реалистичное?
– Легко. Лопни моя селезенка!
Маша засмеялась.
– Балбес ты, Корсак!
– Знаю, – улыбнулся Глеб. – Ты уже вышла в отпуск?
– Да. Сегодня первый день.
– Чем занималась?
– Я прекрасно провела время: отсыпалась до обеда, потом ходила по магазинам, а вечером гуляла в парке с Митькой. Если оставшиеся два месяца беременности я проведу так же продуктивно, это будет лучшее время в моей жизни.
– Главное, чтобы за эти два месяца ты не разучилась ловить преступников, – сказал Глеб.
– Не бойся! Это как езда на велосипеде: раз научишься – никогда не забудешь.
Глеб помолчал, собираясь с духом, и спросил:
– Можно, я приеду к тебе прямо сейчас?
– Зачем?
– Я кое-что забыл у тебя, когда собирал вещи.
– Что именно?
– Э-э… бритву. Мой любимый бритвенный станок.
– А это не может подождать до утра?
– Что ты! Если я не побреюсь перед сном, я исцарапаю щеками наволочку. А я не такой богатый, чтобы ежедневно покупать себе новые наволочки.
Маша хмыкнула.
– Хорошая попытка. Но мог бы придумать что-нибудь посмешнее! Пока, Глеб!
Она отключила связь. Корсак некоторое время стоял неподвижно. Потом качнул головой, выходя из задумчивости, и сунул мобильник в карман пиджака. Из другого кармана он достал бархатный красный футляр и открыл его. Пятикаратный бриллиант сверкнул в свете люстры, как маленькая звезда.
– Маша, – тихо проговорил Глеб, – я знаю, что я балбес, недостойный тебя, и все же… И все же я хочу тебе сказать: будь моей женой!
Он замолчал. Вздохнул и поморщился:
– Нет, как-то глупо. При чем тут балбес? Надо по-другому. – Глеб снова на секунду задумался, а потом торжественно проговорил: – Маша, я не знал, что без тебя мне будет так паршиво. Без тебя я как бездомный пес. А с тобой… С тобой я тот, кем мог бы быть, если бы не был такой сволочью. Поэтому – будь моей женой!
Глеб перевел дух и проговорил с задумчивой полуулыбкой:
– Да. Кажется, так годится!
Он захлопнул коробочку и убрал ее в карман. Допил остатки портвейна, подумал, не налить ли еще, но решил, что не стоит, и поставил бокал на консольный столик. А потом, сунув руки в карманы брюк и беспечно насвистывая, двинулся к выходу.
Примечания
