Кирилл Алексеев - Пожиратель мух
Сергей снова рассмеялся. Он не мог припомнить, чтобы ему было хоть когда-нибудь так легко на душе. Хотелось одного – как можно быстрее добраться до деревни и помочь Вите снять темную повязку с глаз. Дать возможность другу увидеть истинный свет этого мира. Поэтому Сергей почти бежал, не обращая внимания на чавкающую под ногами грязь, позабыв обо всех страхах и почти не замечая тяжести двух канистр с бензином, оттягивавших ему руки.
* * *– Что это? – вскрикнула Катя, с ужасом уставившись на Виктора.
Дребезжащий вопль оборвался на самой высокой ноте, потом послышались глухие удары, будто кто-то колотил в здоровенный шаманский бубен. Через несколько мгновений раздался громкий треск, и снова уши резанул отчаянный визг.
– Это он, – сказал хозяин дома.
Он произнес эти слова ровным, почти будничным тоном, но лицо старика напоминало маску театра Но.
– Кто, маньяк? – Катю передернуло.
– Прохор.
– Ой, – сказала Катя.
Старик переломил двустволку, убедился, что она заряжена, и с металлическим щелчком, который прозвучал в вязкой тишине комнаты, как выстрел, закрыл ружье.
Виктор следил за его действиями со смешанным чувством тревоги и облегчения. Он был уверен, что старик сейчас встанет с раздолбанной кровати и торопливо направится к выходу, чтобы положить конец кровавому безумию. Но хозяин дома аккуратно положил ружье на колени и снова принялся поглаживать стволы, прислушиваясь к отдаленному шуму за окном. Оттуда продолжали доноситься тяжелые удары и крики.
«Он ломает ставни, – понял Виктор. – А когда раздолбает их, просто залезет в дом и схватит эту старушку-молельщицу. Вот так же, наверное, было и с Викой».
Мысль эта была подобна удару хлыстом. Виктор неосознанно вздрогнул и даже зажмурился. Вот сейчас, в эту самую минуту, какой-то маньяк совершенно спокойно делает свое маньяческое дело, и человек, которому предназначено стать очередной жертвой, отсчитывает последние секунды жизни. И это происходит не в кино, не в сводке криминальных новостей, а в реальной жизни и совсем рядом…
Что же делает он сам? Сидит на хромом стуле и ждет чего-то. Какого-то чуда, способного остановить это безумие. Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и надерет плохим парням задницы…
Виктор открыл глаза. В комнате ничего не изменилось. Бледная Катя выжидающе смотрела на него, а старый учитель, этот чокнутый мастер душераздирающих историй, все так же восседал на своем месте с двустволкой на коленях. И было непохоже, что он предпримет что-нибудь в ближайшие несколько тысячелетий.
– Дайте мне оружие, – сказал Виктор, поднимаясь со стула. – Надо остановить его.
– Витя, я тебя прошу, не ходи туда, – взмолилась Катя.
Она протянула руку, чтобы схватить Виктора за рукав, но поймав его взгляд, замерла.
– Катюша, так нельзя. Он ведь убьет эту женщину. Кто-то должен ей помочь.
Эта фраза, героический бред киношных храбрецов, от которой раньше у него скулы бы свело, сейчас показалась вовсе не глупой и напыщенной. Она просто отражала суть ситуации. И отражала чертовски верно. Новый вопль словно подтвердил это.
– Ты собираешься сделать глупость, – Катя опустила взгляд на когда-то холеные, с безупречным маникюром, от которого теперь остались лишь воспоминания, руки. Исцарапанные пальцы с обломанными ногтями мелко подрагивали. Она сжала кисти в кулаки и, все так же не глядя на Виктора, продолжила: – Ты не поверил ни единому слову. В такое трудно поверить, понимаю. Но я видела, как он оторвал от живого Андрея клок мяса и проглотил его, видела, во что превратилась его голова, когда я била его фонарем, видела, как он бежал за нами, хотя давно должен был умереть… То, что мы услышали в этой комнате – правда, Витя. Или почти правда. Это не человек. Попробуй допустить эту мысль, я очень тебя прошу. И перестань играть в героя. Что тебе эта старуха? Она свое пожила. Нужно думать о нас. Если ты выйдешь из дома, ты уже не вернешься, я знаю… И что будет со мной?
– Сиди здесь и ничего не бойся, все с тобой будет хорошо, – сказал Виктор и посмотрел на хозяина. – Дайте мне ружье. Оно вам ни к чему, если вы решили пустить из задницы корни в эту гребаную кровать.
Хозяин, не глядя на Виктора, причмокнул губами и покачал головой.
– Что значит, нет? Вы, старый кретин, вы понимаете, что сейчас не время играть в эти игры? Там человек гибнет! Дайте карабин!
– Нет, – деревянным голосом проговорил хозяин и прижал двустволку к себе, как ребенка. – Оружие вам все равно не поможет. Того, кто уже мертв, убить еще раз невозможно. Понимаете? Невозможно! – в голосе послышались истерические нотки.
Но Виктор пропустил их мимо ушей. Хватит играть в заботливого доктора. Ясно, что старик напуган до смерти, и, вполне возможно, ружье – это для него некий символ безопасности, точка опоры в зыбком пугающем мире собственного бреда. Но сейчас было не время щадить чувства старика, сдвинувшегося на почве историй о людоедах. Он справится, а вот старушка нет.
– Я последний раз прошу по хорошему, – тихо сказал Виктор, делая шаг к съежившемуся хозяину. – Дайте мне двустволку. Через полчаса я верну. Старый вы козел, хватит валять дурака, или мне придется двинуть вам, как следует.
– Нет! – вдруг завизжал старик, заставив Виктора замереть. – Не подходи!
Со скоростью неожиданной для его лет, он вскочил с кровати и направил ружье на Виктора. Вскрикнула Катя.
– Сделаешь шаг, и я стреляю, помоги мне Господь.
Искорка безумия в глазах старика вдруг превратилась в бушующее пламя, очки от резкого движения криво съехали на нос, и Виктор понял, что его диагноз был неверным. Старый учитель не просто имеет отклонения в психике. Он свихнулся к чертям собачьим всерьез.
Тем не менее, Виктор заставил себя сделать еще один шаг вперед. Он каждую секунду ожидал услышать выстрел и почувствовать чудовищной силы удар, который отбросит его к дальней стене комнаты. Но, несмотря на это, продолжал надвигаться на старика, понимая, что даже если захочет, остановиться уже не сможет. Неведомая сила толкала его вперед, и сопротивляться ей было невозможно.
«Мы все здесь сходим с ума, – отстраненно подумал он. – Оказывается, безумие – это заразная болезнь, вроде гриппа. Теперь и я подхватил этот вирус».
Старик с сухим щелчком взвел курки. Отверстия стволов, разросшиеся до размеров железнодорожных тоннелей, смотрели прямо в лицо Виктору. Катя что-то крикнула, но он не разобрал слов. Крик доносился издалека, словно с луны. Зато звук разбиваемых ставней и полные отчаяния вопли старухи отдавались в голове гигантским колоколом.
Он сделал еще два шага. Хозяин отступил и уперся в тумбу с телевизором. Больше пути назад не было. Он был загнан в угол. Виктор понял, что сейчас раздастся выстрел. Но его рука, которая больше не подчинялась сознанию, сама собой медленно вытянулась вперед, в попытке схватить ружье.
