Александр Варго - Диггер по прозвищу Жгут
На следующий день около пяти вечера в 3-й ИВС приехала с проверкой помощник прокурора — ухоженная женщина лет сорока пяти со стройной фигурой и современной короткой стрижкой. Поздоровавшись, она достала из кожаной папки с тисненой надписью «Прокуратура РФ» бланк проверки.
— Камеры будете смотреть? — подобострастно спросил дежурный.
— А как же, — улыбнулась женщина, хотя дежурный прекрасно знал, что практически после каждой проверки этой симпатичной и милой на первый взгляд женщины его начальство получало от прокуратуры по шее и, в свою очередь, впоследствии отыгрывалось непосредственно на дежурной службе и на нем в частности.
— Какие? — он вытащил из верхнего ящика стола огромную связку тяжелых поблескивающих никелем ключей.
Она сказала, что все. Дежурный с безразличным видом: «Ну, все так все, мое дело маленькое», направился к камерам, хотя внутри у него что-то неприятно зацарапало.
В первой было трое — два малолетки и один взрослый, что не упустила заметить помощник прокурора. Со второй оказалось все нормально — две спящие женщины недовольно откликнулись, что «жалоб и претензий не имеем, кормят хорошо, и все замечательно».
В третьей было двое.
— Встать! — рявкнул дежурный, звякнув связкой ключей.
Один вскочил сразу — нескладный юноша с болезненным взглядом наркомана, второй поднимался медленно.
Глянув на второго, женщина непроизвольно шагнула назад. И хотя освещение в камере было скудным, она увидела, что арестованный был жестоко избит. Лицо в кровоподтеках, одного глаза вообще не видно, верхняя рубашка забрызгана красным, и она очень сомневалась, что это клубничный джем.
— Что с вами? — только и смогла выговорить она. Молодой человек молчал, и она повернулась к дежурному: — Как вы объясните это?!
— Да вот… С утра психовать начал, в дверь долбился, кричал, что с собой покончит, — охотно пояснил дежурный — он словно ждал этого вопроса и основательно подготовился к ответу. — Мы врачей вызвали, но он вроде успокоился. А потом на охрану бросился, одному погон оторвал. Вот.
Помощник прокурора недовольно наморщила носик. Оторванный погон — неизменный атрибут, используемый сотрудниками милиции в качестве аргумента для применения физической силы в отношении подследственных, причем зачастую совершенно неоправданный.
Женщина посмотрела на юношу.
— Фамилия?
— Тягушев.
— Вас никто не бил?
— Нет, — негромко сказал он. — Сам виноват. Сон плохой приснился.
Дежурный гадко улыбнулся, но помощник прокурора не видела этого.
— Вам нужен врач?
— Нет. Спасибо. Мне намного лучше.
— Жалобы на содержание есть?
Юноша покачал головой.
— Рапорт о происшедшем? — спросила женщина, когда они вышли из камеры.
— Рапорт, хм… — На лице дежурного появилась растерянность. Те два бугая, пришедшие сегодня утром из криминальной милиции, категорически запретили составлять какие-то бумаги, ссылась на распоряжение начальника СИЗО.
— Значит, нет.
— Сейчас…
— Ничего не надо сейчас, — холодно оборвала его помощник прокурора. Она убрала акт проверки в папку и, не попрощавшись, ушла.
Дежурный с тоской почесал затылок. Очевидно, нагоняй все же будет. Ну, да ладно — он все спихнет на этого следака, как его там, Вадима Викторовича. И ни за какие коврижки он не расскажет, что было сегодня утром.
Когда Вадим Викторович выпускал Юру из-под стражи, у него было лицо человека, которого неожиданно пробрал понос, а туалета поблизости не оказалось.
Еще бы. Он дважды приходил допрашивать этого упрямца, но тот словно язык проглотил. Даже несмотря на то что к нему наведывались опера из розыска, один из которых в прошлом боксер, этот проклятый Тягушев продолжал играть в Зою Космодемьянскую, каким-то образом исхитрившись сломать нос одному оперативнику. Срок, в течение которого он имел право держать подозреваемого под стражей, истекал, а прямых доказательств его причастности к смерти бездомных в заброшенном доме в Ясенево у него так и не было. Исцарапанные руки и странные SMS-сообщения — слишким слабые улики для того, чтобы продлевать содержание под стражей. Ну ничего, время покажет.
— Имейте в виду, Тягушев, — цедил он слова, заполняя постановление о применении меры пресечения в виде подписки о невыезде. — Я не снимаю с вас подозрения… — он глянул поверх очков на разбитое лицо юноши. Тот не отвел взгляда и улыбнулся опухшими губами. На мгновение следователь испытал странное чувство — а человек ли сидит перед ним?
— Я могу идти? — Юра был сама вежливость.
— Распишись, — не скрывая своей неприязни, сказал следователь. Юра поставил закорючку и, захватив копию постановления, покинул кабинет.
44
С западной стороны свалки донеслись обрывки злобного лая, а затем — долгий, протяжный вой.
— Ого. Давненько их не было слышно, — сказал Витек. Он наклонился, вытащив из груды мусора широкую доску. — Чертов радикулит. Ничего, пусть приблизятся, мигом в говно превращу.
— Что, сильно донимают? — поинтересовался Рост. Лай постепенно стихал и скоро совсем прекратился.
— Когда как. Бывает, идешь мимо, они сами, как мухи, разлетаются. А иногда сидят будто каменные, а глаза у всех горят, прям как светляки ночью… и смотрят, смотрят, а изо рта слюна текет. Все штаны обдрищешь, пока мимо пройдешь. Тут как-то братки одну шалаву привезли, можа, по деньгам не договорились, или она за щеку плохо брала, не знаю. Вощем, как раз напротив сучьей стаи ее из машины и выкинули. Так вся свора на нее прям как по команде кинулась, собак десять, можа, больше.
— И что, никто не помог? Когда ее рвали? — глухим голосом спросил Рост, и Витек с видом умудренного жизненным опытом человека заявил:
— А кому охота свой драгоценный зад подставлять? Здесь другие законы. Тем более, Геныч, по нашим меркам она городская. А это другая… м-м… — Витек замешкался, с трудом подбирая подходящее слово. — Другая и-е-пар-хи-я! Во как, — сказал Витек, довольный, что смог щегольнуть умным словцом. — Это Кешка как-то раз сказал.
Однако Рост продолжал мрачно смотреть перед собой, и Витек бросил на него оценивающий взгляд.
— Ты, наверное, не понимаешь. Осуждаешь, наверное. Только знай, что та же самая чикса, царство ей небесное, когда у себя в городе на панели стоит, на говно и то дружелюбнее зенки таращит, чем на нас, сечешь? И лишний рубль проще выпросить у бабульки-пенсионерки, чем у нее, сто пудов. А здесь, как я уже говорил, другие законы. Если хочешь, законы джунглей — каждый сам за себя.
Да, это Рост уже отлично усвоил. Если бы он не вмешался, Дрюня до сих пор бы заживо гнил в этой паршивой хибаре, где ему приходится ночевать. Но стоять и смотреть, как свора собак рвет на куски женщину?! Это не укладывалось у него в мозгу.
— Анекдот знаешь? — как ни в чем не бывало спросил Витек и уже открыл было рот, как вдруг Джеки Чан остановился.
— Однако, здеся, — он показал на выглянувшее из-за кустарников покосившееся строение, которое напоминало сарай. При этом на лице Джеки Чана появилось выражение: «Чего моя, однако, тама не видела?!»
Он остался, а Витек с Ростом подошли к сараю вплотную. Рядом с ним, шагах в пяти, на небольшой возвышенности виднелся канализационный люк. Рост подошел ближе, тут же оказался Жгут. Снизу доносился какой-то шорох, в нос сразу ударил жестокий смрад разлагающийся плоти, пахло даже хуже, чем больная нога Дрюни. Запах буквально раздирал ноздри, и Росту совершенно расхотелось лезть внутрь.
— Да, это тот самый, — сказал Витек слегка изменившимся голосом. — Дрюня как-то раз туда провалился, мы всю площадь облазили, пока его нашли.
Стон, долгий и протяжный, послышался из недр коллектора. Учитывая акустику, звук получился почти фантомным, и Рост почувствовал, как по спине побежал жгучий холодок. Витек с опаской поглядывал на чернеющий зев коллектора, словно через секунду оттуда вылетит привидение.
— Ну? — спросил Рост, заглядывая внутрь. Однако, как он ни напрягал зрение, разглядеть что-либо было невозможно. Не помогла и зажигалка.
— Короче, когда мы Дрюню вытащили, целый день он вообще не разговаривал, — сказал Витек. — И лишь потом, дня через три, спросил, до какого размера вырастают пауки. Все поржали и забыли, а вечером он наклюкался и рассказал, что, пока он валялся там внизу, к нему на грудь залез огроменный паучище, размером с откормленного гуся. Он ничего не делал, просто сидел и пялился на Дрюню своими желтыми глазами. Дрюня сказал, что он был таким тяжелым, что даже в груди заболело, и он с трудом мог дышать. И хотя он был напуган, все равно притворился мертвым. Так вот, паучище посидел-посидел, да и уполз куда-то в трубу. Потом Дрюня добавил, что в самом дальнем углу он видел паутину, в которой болтался дохлый щенок, а на полу кости рассыпаны. Вот… после этого у него еще больше крышу сорвало.
