Александр Варго - Приют
– Теперь у вас в любом случае нет выхода, – сказал Шмель. – Дороги вы не знаете, так что вам без меня не выбраться из леса. Я даже сомневаюсь, что таким тупицам, как вы, удастся найти «Хаммер». Так что выбор за вами.
Мужчины на мгновение потеряли дар речи, первым опомнился Тима:
– Какого черта, Шмель? Это что, шутка?
– Нет, Тима. Это задание, за которое ты получаешь бабки, и неплохие, – откликнулся Шмель. Казалось, его забавляла эта ситуация, в особенности вытянутые лица его компаньонов.
– А как же твое предложение, Шмель? Насчет исхода дня? – негромко спросил Тима.
Шмель удивленно посмотрел на него, затем театрально закатил глаза:
– Все остается в силе, Тима. Но ведь день-то еще не закончился, а?
После этих слов он вскочил и зашагал прочь.
– Что будем делать? А, Тима? – спросил безнадежно Ваха.
Тима долго молчал, затем поднял глаза к приятелю:
– Слушай меня, Ваха. Слушай внимательно. Никого мы здесь не найдем, только Шмель этого не понимает. – Тима не отрывал взгляда от удалявшейся фигуры мужчины. – Все байки насчет того, что завтра мы пойдем обратно – полная лажа, и я скажу, почему. Не только потому, что у него поехала крыша. Дело в том, что мы заблудились. Заблудились на второй день, как только начали куролесить в этом проклятом лесу на «Хаммере», и я готов спорить на что угодно, что сам Шмель теперь не знает, как отсюда выбраться. Понимаешь меня?
Глаза Вахи округлились, он схватился здоровой рукой за рукав Тимы.
– Заблудились? – Нижняя губа Вахи задрожала, он стал похож на большого обиженного ребенка. – Мать твою, Тима, и ты все это время молчал?!
– Не ори, – спокойно сказал Тима. – У него хороший слух.
– Но… а как же карта? – тяжело задышал Ваха. – Он же сказал, что знает дорогу…
– Карта… – хмыкнул Тима. – Ты сам видел эту… карту. Ей даже подтираться стыдно – одни лохмотья. А он еще ее всю исчеркал, я думал, что-то важное, а там везде «Шевцовы, Шевцовы, Шевцовы…».
Ваха пораженно молчал, а Тима продолжал вполголоса:
– Я думаю, он толком и не разговаривал с Хохой. Не верю, что тот стал бы настаивать на продолжении поисков… Его нужно валить, Ваха. Только не сейчас, я дам тебе знак.
Глаза Вахи загорелись:
– Тима, я с тобой.
Тима кивнул:
– Пошли.
Они шли еще с полчаса, затем их окликнул Шмель:
– Эй, оболтусы! Идите-ка сюда.
– Приготовься, – шепнул Тима. Ваха, подобравшись, кивнул.
Шмель стоял у небольшого кострища, и вид у него был такой, словно он только что сорвал большой куш в казино.
– Я же говорил, что мы на верном пути, – сказал он с довольным видом. – Они были здесь. Пожалуй, дня два назад, может, даже меньше.
Ваха недоверчиво озирался по сторонам, тщетно пытаясь отыскать еще какое-нибудь доказательство пребывания на этой полянке близнецов.
– Да? – Тима наклонился и что-то поднял с земли. – А по-моему, здесь были мы. – Он протянул Шмелю предмет, и стало видно, что это окурок от «Лаки-Страйк».
– Может, конечно, эти близняшки тоже курят мои любимые сигареты, но эта полянка кажется мне уж больно знакомой, – тихо произнес Тима. Его пальцы разжались, и окурок упал в траву.
– Хватит ломать комедию, Шмель, – присоединился Ваха. Он встал рядом с Тимой.
– Хотите сказать, мы ходим по кругу? – прищурился Шмель.
– Это и слепому видно, придурок…
Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба, оборвав фразу Вахи. Тима даже не успел проследить, как в руке Шмеля появился пистолет, а в следующее мгновение Ваха уже упал на землю. На бледном лице появилось выражение тупого удивления, на груди расцветало большое красное пятно.
Тима попытался выхватить пистолет, но Шмель был быстрее. Прозвучал второй выстрел. Пуля попала Тиме в локоть, раздробив кость. Пистолет выпал из его руки, и Шмель быстро отшвырнул его ногой.
– Может, поможешь своему другу? – с ледяным спокойствием спросил он. – Кажется, ему больно.
Несколько секунд Тима с ненавистью смотрел на Шмеля, после чего склонился над Вахой.
– Эй! Эй, Ваха! – Тима затряс грузное тело своего напарника, пытаясь расстегнуть рубашку. – Черт, только не умирай, Ваха!
«Пистолет, – вертелась у него мысль. – Где его пистолет?!»
Ваха беззвучно шевелил губами, зрачки бестолково вращались в орбитах, как бильярдные шары, пущенные неумелой рукой. Наконец взгляд сфокусировался на Тиме.
– Ваха, не умирай, слышишь! – Тиме удалось расстегнуть рубашку, и он побледнел от вида раны. Воистину, с близкого расстояния «глог» творит ужасные вещи и с такими ранами живут очень мало. – Все будет нормально, Ваха.
Между тем другой рукой Тима незаметно ощупывал тело своего напарника и наконец наткнулся на пистолет, заткнутый сзади за ремень. Теперь нужно уловить момент…
– Хочешь загадку, Ваха? – спросил Шмель, с интересом наблюдавший за происходящим.
– За… аг… – Ваха закашлялся.
Тима быстро оторвал от своей рубашки клок, скомкал его и с силой зажал пулевое отверстие на груди Вахи.
– Только не смотри на рану, – торопливо проговорил он, с тревогой видя, что его усилия ни к чему не приводят – кровь продолжала сочиться из-под импровизированной повязки.
– Да, загадку, – не унимался Шмель. – Она будет поинтереснее тех, которые тебе задавал Тима. Что будет с мужиком, если у него отрезать хер и надеть юбку?
Изо рта Вахи потекла розовая пена. Лицо его перекосилось в судорогах.
– Убей его, Тима… – прошептал он.
– Ответ неправильный, – сказал Шмель.
Он снова выстрелил. Пуля попала Вахе в шею, и у того на лице застыло выражение легкого недоумения, какое обычно появляется у человека, когда его сбивают с толку глупым вопросом.
– Я же говорил, что он ответит за ублюдка. – Шмель переложил пистолет в другую руку. Затем перевел взгляд на Тиму.
– Ну так что, Тимоша? Будешь послушным мальчиком, или мне тоже нужно наказать тебя?
Тима медленно поднялся и взглянул на Шмеля. Он сумел незаметно вытащить пистолет у Вахи и теперь держал его в левой руке.
– Я знаю отгадку, Шмель. Если мужику отрезать хер и надеть юбку, то получится колокольчик. Который я сейчас из тебя сделаю.
Зрачки его глаз сузились, как у кошки, которая приготовилась к нападению.
55
Катер быстро несся по водной глади, оставляя после себя бурлящий след, который волнами расходился по сторонам. В катере сидели четверо – Шипов, двое его подчиненных, Елин и Демидов («пока» еще подчиненных, отметил невесело про себя Шипов, потому что его кресло начальника после всех этих событий стало заметно пошатываться и скрипеть), а также этот зануда из МУРа Дрязгов со своими дурацкими усиками. Из-за них Шипов про себя называл оперативника Тараканом.
С тех пор, как произошли убийства, минуло почти две недели. Результат – шиш. Большой Жирный Шиш с маслом или горчицей, как будет угодно. На уши были поставлены буквально все, многие егеря и охотники вызвались добровольно помогать в поисках, обследуя самые дальние и непроходимые участки леса. Позавчера в город на огромном грузовике прибыл еще один отряд спецназа, и с каждым днем Шипов ощущал себя все более беспомощным. Однако поиски Шевцовых и примкнувшей к ним девчонки ничего не дали. Эти трое словно испарились, как вода из кипящего чайника. Испарились вместе с чертовой «пятеркой».
Вместе с тем, вопреки возражениям Шипова, этот проклятый Таракан распорядился сузить периметр обследования. По его мнению, они не могли далеко уйти в лес, но где же тогда машина? Все дороги, по которым можно было проехать, патрульные исколесили вдоль и поперек. При этом оперативники пару раз натыкались на подозрительную троицу, и у Шипова уже не вызывало никаких сомнений, что они и эти трое разыскивают одних и тех же людей.
Он впал в состояние какого-то вялотекущего ступора, и лишь немногие, кто хорошо его знал, видели, как сильно он сдал в последнее время. Он похудел, стал бледен, от постоянного недосыпания под глазами образовались черные круги. Но сами глаза сверкали неутомимой энергией и жаждой действия. Смириться и признать свое поражение он не мог, лучше сгнить в этих лесах, чем показать свою неспособность поймать каких-то однояйцовых торчков.
– Думаю, пора возвращаться назад, – сощурясь, сказал Таракан. – Скоро начнет темнеть.
Шипов окинул его неприязненным взглядом, с языка было готово сорваться что-нибудь язвительное, но он сдержался. При всей своей непривлекательности Таракан был прав.
Елин вопросительно смотрел на своего шефа, ожидая команды, и Шипову на мгновение стало легче.
– Поворачивай, – бросил он и уже собрался убирать карты, как вдруг его внимание привлек какой-то предмет в воде, неподвижно маячивший в нескольких футах. В лучах заходящего солнца разобрать, что это, было невозможно. Это могло оказаться что угодно: обычная коряга, выдра, какой-нибудь мусор, выброшенный неряхами туристами… Силясь разглядеть предмет, Шипов почувствовал, как в груди его что-то кольнуло, прямо под сердцем. Он отлично знал это чувство и поэтому не раздумывал ни секунды.
