Анастасия Бароссо - Притяжение страха
- Выборов?!
- Да, - кивнула Юлия уже с уверенностью, пришедшей только что, - да. Здесь, можно и нужно выбирать.
- Выбирать… что?
Он, казалось, затаил дыхание. Его глаза светились в полумраке собора как зрачки сиамского кота.
- Выбирать… свою судьбу. Кажется, я говорю чушь… А что это там?
- Сейчас узнаешь.
…Они поднимались все выше, по спирали, крутой, узкой, светлой. И - бесконечной. Лестница в небо. Знаменитая винтовая лестница, точная копия лестницы в готической колокольне Сан-Пре, воспроизведенная Гауди - вспомнила Юлия рассказы экскурсовода. Эта конструкция была создана точно не для людей, боящихся высоты! Но даже у Юлии быстро сбилось дыхание. И голова опасно закружилась. И близость Карлоса в этом маленьком пространстве стала ощутимой и вязкой, как мед, которым он угощал ее сегодня утром.
Казалось, стоит ему сейчас дотронуться до нее хоть на мгновение, и количество ощущений, накопленных за дни общения с этим мужчиной, перейдет в качество. Новое, неизведанное доселе качество жизни, которое изменит ее, Юлию, навсегда.
Сама она, в силу своего физического и душевного состояния, находилась сейчас в другой, мистической реальности, несколько отличной от того, к чему привыкла. По всей видимости, из-за этого предположение, которое раньше казалось бредом, когда-то случайно пришедшим в голову, выглядело теперь вполне нормальным. Очень возможным. И даже - логичным.
- Скажи мне…
Юлия останавливается где-то посередине витого пространства лестницы, ведущей в черное небо. И мужчине, что идет за ней след в след, приходится остановиться тоже.
- Сказать… что?
- Скажи, что такое случилось с быком? Тогда, на корриде.
- Ничего особенного, - он выглядит разочарованным, - а почему ты спрашиваешь?
- Просто показалось…
- Показалось?
- Что-то странное - ты разве не заметил? Ощущение такое жуткое, словно ледяного холода в жаркий день… И бык… Озверел.
- Его просто что-то спугнуло. Вот и все.
- Да, именно - спугнуло! Но только вот - что?
- Так бывает довольно часто. Быки находятся там, в измененном состоянии сознания - если можно так выразиться по отношению к животному… Ведь их держат в полной темноте очень долгое время. В полнейшей темноте перед тем, как выпустить на арену.
- Прямо как меня!
- То есть?
- Так, ничего… И дальше?
- А дальше бык, попавший из кромешной тьмы на яркий свет, на какое-то время вообще перестает соображать.
- Да-да, именно… - пробормотала Юлия.
- О чем ты говоришь?
- Я говорю - это очень мудро. Со стороны… устроителей.
Потом, они стояли на маленькой смотровой площадке Рождественских врат, одной из башен Фасада Рождества. Под ними шумел ночной город. А отсюда, верхушки других башен из разноцветной майолики в искусной подсветке, казались леденцами или митрами епископов. Они плыли в темно-сиреневом небе фантастическими игрушками, принадлежащими ребенку-великану. И в этом темно-сиреневом мареве, на фоне всего этого сумасшедшего великолепия, он казался ей сверхчеловеком. И ощущение усиливалось с каждой секундой, так что скоро Юлия уже не сомневалась - он существо из другого мира. Первое впечатление часто оказывается правильным…
Она бы не удивилась, если бы сейчас за его спиной выросли синие переливающиеся крылья. Или на голове стали бы расти красные рога. Или из его глаз вылетел бы рой крошечных купидонов с серебряными стрелами в натянутых луках…
- Почему ты… так смотришь?
- Ты кажешься мне существом из другого мира, - просто пожала плечами Юлия.
- Из другого мира? - повторил он подозрительно.
- Да. Созданием высшего порядка. Более совершенным… Ну, обладающим магической властью. Или тайным знанием. Или…
- А вдруг я - исчадие ада? - сказал он совершенно серьезно.
- Ты - кто?!
- По-русски - нечисть. Упырь. Вурдалак.
Говоря это, дон Карлос легко подцепил на палец и потянул вверх кожаный шнурок на шее Юлии. Взял в ладонь золотой православный крестик, прятавшийся у нее на груди под черной майкой. Подержал и отпустил.
- Что бы ты сказала, если бы я оказался, например, вампиром? Тебя ведь, кажется, они интересуют?
Честно говоря, ему бы это очень подошло. Просто идеально. Только вот его великолепный загар… Н-да, солнце он воспринимает прекрасно. Гораздо лучше, чем она. И чеснок - его любимое лакомство. И серебро - кажется, любимый металл. А жаль.
- Что бы ты тогда сделала?
- Попросила бы обратить меня!
- Вот так сразу… и обратить?
Он смотрел с радостным изумлением в ее бледное лицо с пылающими точками болезненного румянца на скулах и россыпью веснушек, забрызгавших переносицу.
- Разумеется. Всю жизнь мечтала.
- Ты шутишь?
- Задолбало быть человеком!
- Ты не знаешь, что говоришь.
- Задолбал этот чертов мир… Задолбало добро. Задолбало самопожертвование и байки о справедливости…
Он чуть ли не испуганно прижимает кончики прохладных пальцев к ее сухим губам. Чтобы она замолчала. Она молчит. Потому что целует их. Тихо и жарко. Так, что он отдергивает руку.
- Так что? - спонтанным жестом Юлия кладет ладонь себе на шею, и тут же убирает ее. - Ты сегодня собираешься меня обращать?
О Боже. Кажется - он принял вызов. В это почти невозможно поверить. Луна на несколько безумных мгновений вырвалась из крепких объятий облаков. И в серо-сиреневом полумраке, царящем на вершине Саграды, дон Карлос, не сводя глаз с застывшей от восторга и ужаса Юлии, медленно и неумолимо склоняет серебряную голову к ее шее!
Фантазия разыгралась не на шутку. Юлия видит сквозь прикрытые дрожащие ресницы, как вырастают тонкие белые клыки в его приоткрывшемся рту. Как сам он стремительно темнеет, становясь черно-фиолетовым, словно тот манекен, напугавший ее на Рамбле… Или так только чудится? Неважно. Можно открыть глаза - еще не поздно. Открыть глаза и избавиться от наваждения… но она поступает по-другому. По Юлиному . В самый последний момент она плотно смыкает веки. И в этот самый последний момент он, вероятно, передумывает. И целует Юлию в губы.
Это именно тот поцелуй, от которого земля уходит из-под ног у обоих. Это точка без возврата. Это сама смерть. И в ней - счастье. Освобождение. Избавление. В ней - жизнь.
- А зачем мне тебя обращать? - пылко спрашивает он через некоторое время прямо в ее губы.
- Ну, как… - лепечет Юлия, пытаясь восстановить пропавшее дыхание, - это же ясно… бессмертие… красота… сверхвозможности… и все такое…
- И еще злодейства, - мрачно произносит дон Карлос, - грех. И одиночество. И страх расплаты!
- Ну и что?! Так и так - нет в жизни счастья… Так пусть будет хоть это.
