Джен - Монастырь потерянных душ
Таня и Костя ждали меня, чтоб проводить в Монастырь. Я не удивилась. Только вытащила из кармана рюкзака камень, наклонилась, и положила в траву. Посреди поля, огороженного горами с севера, юга и запада, а с востока — перетекающего в холмы. Надеюсь, эти холмы хорошо загораживают обзор с той стороны.
Запись пятьдесят первая
Мы дошли до горы и в ее тени спустились в подземку. Я отвыкла от искусственного света. На тесной станции нас встретили пустые рельсы. «Нас услышат», — сказала Таня. Действительно, минут через десять подъехал вагончик. Я подивилась его конструкции, в которой, казалось, не было места для двигательного механизма: всего лишь тонкостенная будка с сиденьями. Наверное, все дело в рельсах. Мы сели.
Поехали. Костя был напротив меня и Тани, я старалась на него не смотреть. Он загораживал мое отражение.
Сам настороженный, недоверчивый — наверное, в силу возраста, — он вызывал у меня настороженность тоже. Хотя я знала, что нравлюсь ему.
Я обратилась к Тане:
— Хочу признаться. Я однажды была в твоей комнате.
— Ничего страшного, — улыбнулась она.
— Видела рисунки на стенах. Это твои?
Таня кивнула. Вагон разогнался так, что движения не ощущалось.
— Я подумала, что ты рисуешь людей. В смысле, тех, кто живет в Монастыре…
— Нет. Это черные дыры.
— То есть? — насколько я помнила, черный цвет в рисунках, практически, не использовался.
— Черные дыры — это то, что противоположно белым пятнам. Белые пятна все стремятся раскрыть. Черные дыры, наоборот, остаются закрытыми. Возможно, из-за ощущения опасности, которое они вызывают. Хотя я не уверена, что это ощущение не возникает от разговоров об опасности черных дыр. Считается, будто черные дыры уничтожают то, чем ты являешься.
Трудно сказать, чтобы я понимала Таню, но я одобрительно и с умным видом покачала головой, чтобы она продолжала.
— Признак черной дыры — когда у тебя есть представление о том, что в такое-то место ходить нельзя, или того-то делать не надо. Обычно люди на этом и останавливаются. Точнее, чаще они даже делают вид, будто черной дыры не существует. Впрочем, есть возраст, в котором люди склонны к исследованию черных дыр…
— Подростки?
— Да. Проблема в том, что есть, так сказать, экскурсионные черные дыры. Такие места, в которых бывали, практически, все, и которые только имитируют опасность.
Я догадывалась, что под «местами» Таня подразумевает то ли опыт, то ли состояния.
— В сущности, если черная дыра имеет определенное название, то она является экскурсионной. Бывать там довольно противно, и это с возрастом отвращает от черных дыр в принципе. Другое дело — черные дыры, которые не ассоциируются со словами. Обычно их даже не замечают.
— Но если ты их исследуешь, то можешь дать им название?
— Как только ты дашь название черной дыре, туда сразу повалят толпы. Особенно если вместе с названием ты займешься рекламой… Собственно, любители черных дыр занимаются этим часто. Даже книги об этом пишут.
Таня так хорошо улыбалась. Лучисто.
— Значит, черные дыры все-таки людям нужны?
— Это ошибочный подход — измерять явления по их пользе для человека. Может быть совсем наоборот: это люди нужны черным дырам. Хотя, скорее всего, большинству черных дыр на людей просто плевать.
— Они, как люди, могут выражать свои чувства? — я чуть было не спросила, живые ли они, но подумала, что так было бы глупо.
— Плевать — это образное выражение. Конечно, черные дыры взаимодействуют с человеком, когда он туда попадает. Скорее всего, определенные черные дыры людей выталкивают, практически, на входе. Это и называется — плевать.
— Ты говорила об опасности…
— Всего лишь трансформация. Если человек цепляется за то, что он якобы есть, то для его излюбленной формы контакт с черной дырой, конечно, опасен. Но я не вижу причин для того, чтобы бояться стать другим существом.
— Ты их рисуешь — значит…
Таня была как Таня. Высокая светлая девушка. Пожалуй, красивая. Излучающая внутреннюю гармонию.
— Я предпочитаю не делать столь определенных выводов.
Нас несло по туннелю как по черной дыре. Я не знала, почему доверяю Тане. Так было естественно — не подвергать сомнению существование непонятных мне черных дыр. Я даже подумала, что с одной черной дырой я уж точно знакома. Лет двадцать восемь назад… А потом, постепенно оправляясь от шока, застраивала внутреннее пространство всяческими предметами и однообразными детальками, вроде тех, что изображала Таня в своих рисунках. Я покосилась на Костю. Он то ли делал вид, что не слушает нас, то ли и вправду не слушал.
Мы с Таней своей болтовней просто укорачивали дорогу.
— Куда мы едем?
— В Монастырь, разумеется.
Но мне уже казалось, что приехать мы могли куда угодно.
Запись пятьдесят вторая
Я не знаю, сколько времени ушло на путешествие. Пожалуй, несколько часов. Я задремала. По идее мы должны были попасть в Монастырь ночью. Но когда поднимались по широким ступеням — в глаза сверху ударил яркий солнечный свет.
Я не успела сообразить, какой это может быть день. В голове не укладывалось, но и подумать-уложить мне не дали. Нас окружила четверка незнакомых людей в пятнистой форме, с короткими черными автоматами наперевес. Это были здоровые парни, не меньше метра девяносто каждый. Их одежда некрасиво топорщилась; пятна на ткани по цвету не сочетались друг с другом и выбивались из окружения, хотя вроде предназначались для маскировки. Жесткие кепки закрывали стриженые головы, а козырьки позволяли прятать глаза. Парни двигались так, как я не видела очень давно. Точно роботы. Резкими и ограниченными движениями.
Что, впрочем, не помешало им сбить нас в кучку (Таня слева, я справа, Костя прикрывал тыл) и, подавляя мясистой массой, отогнать в первый двор. Где мы увидели довольно напряженных остальных. Парней в форме оказалось человек двадцать.
Среди них выделялся мужчина постарше, без автомата, но с кобурой на ремне. Он единственный стоял отдельно, почти в центре, и с прищуром оглядывал сборище.
— Все?
— Так точно! — отрапортовал один из тех, кто выловил нас на выходе из подземки.
Наши столпились у стены. Солдаты рассредоточились по периметру. Профессор держался прямо и напоминал героя-партизана, пойманного фашистами. Снова не было Веры. Но я с облегчением увидела Эльзу. И еще одно лицо, знакомое меньше, чем остальные… Игор! Парень, который пропал, когда мы первый раз выходили в горы.
Он выглядел похудевшим.
Полковник — так я окрестила военачальника — снова вперился в толпу, свел ладони и постучал пальцами друг о друга, изображая то ли нетерпение, то ли раздумье.
