Дзиньштейн - Ещё один человек
Снова смотрю – Финляндия – стрельба, Хельсинки эвакуируют, на паромах вспышка «эпидемии»… огромные, набитые упырями плавучие громады, снятые с вертолета… Америка – паника и разбой в Южных штатах, но пока контроль держится. В Европе какие-то ебланы выступают с демонстрациями в защиту упырей, а те их жрут. Азия молчит – но замолчала очень резко. В Ираке после нескольких терактов войска заперлись на базах. Россия… ну, все как всегда. Бардак и пиздец. Правительство саморастворилось, перед тем насрав массу умнейших вещей вроде запрета армии и ментам стрелять, приказов сдать всем гражданам оружие, запрет покидать города… И как обычно – простые люди опять идут голой жопой на амбразуру. Часть псковских десантников, до последнего содлата прикрывавшие вывоз детей из школ, водитель троллейбуса, уже укушенный, три часа собирал людей по городу, распихивая своим динозавром пробки, и потом довез их до кольца, где ждали военные. Там и умер.
Поразил сюжет с камер наблюдения – пожилой охранник, явно жертвуя собой, вступил в драку с толпой упырей, давая возможность вырваться из офиса нескольким девушкам и женщинам. Видно было не важно, но его явно искусали. А он, не обращая внимания, забил всех упырей какой-то железякой и, шатаясь, ушел вглубь офиса…
Был полезная информация – я много узнал о зомби, как их называли, а так же об таких тварях, как Семеныч – их звали «морф». О собаках и кошках, о боязни воды, об «ускоренных», или как их называли – «шустерах», или просто «шустриках»
Было и хорошее – люди объединялись, в основном военные. За городами, огораживались и держались. Вот. Вот туда мы с Дашкой и отправимся. Надо ей позвонить. Все у нас будет нормально… я правда, не знаю как, но будет. Мы вырвемся. Мы выживем. И все будет хорошо. Никакие упыри, никакие нелюди нам не помешают. Все, не будет больше всякой дури. Ни пьянки, ни левых баб, ни лени и долбоебства. Я могу и сумею. Все получится. Старая жизнь кончилась – но мы начнем новую. Мы с ней…
Пискнула, придя, еще СМСка. О, ну, прям, здорово! Мы даже думаем вместе. Сейчас посмотрим…
* * *
Он проскочил в приоткрытую дверь. Раньше он часто бывал тут – и ловко спрятался за большим креслом. Конечно, если увидит, то несдобровать. Но ОНА вернулась, и не заметив его, прошла дальше.
Он бы голоден. Со вчера. С самого НАЧАЛА. Хотя вряд ли он мог бы точно выразить, что это было такое – начало. Просто БЫЛО. И стало – ДО и ПОСЛЕ. И он это просто чувствовал. Он был совсем молодой, если можно так выразиться. Но уже имел опыт. Причем опыт делился на опыт «до» и опыт «после».
И опыт подсказывал – ОНА опасна.
То, что это «она» подсказывал опыт «до». Сам он не очень понимал, что такое «она» или «он» – но вот У НИХ это есть. Но только пока они живы.
Опыт после протестовал – надо сохранить себя… но ГОЛОД толкал его вперед. Он еще не научился контролировать голод.
А этот запах… запах пищи… запах мяса. Шаг. Еще. Пока не очень уверенные – все же ему еще так мало времени – но плавные и тихие движения. Вот ее видно – она сидит у этого плоского зеркала, где мелькает что-то. Раньше тут тоже сидели, другие. Их было много, разных. Тогда тоже пахло едой? Наверное… Еда…
Еще два шага… Она вдруг стала возится с какой-то коробочкой… Отпрянув, он скрылся за косяком, замерев. Выглянул. Она закончила возиться, и вдруг опустила голову на руки, вздохнула. Спит? Кажется, так они спят? Они спят сидя? А если не спит? Эта опасная палка – совсем рядом, ей только руку протянуть…
Опыт и осторожность не смогли бороться с голодом и запахом еды.
Он напрягся, и приготовился к броску. Нет, вроде спит… не готова…
Голод толкнул его вперед – и он в одно движение достиг цели, вонзив зубы в источающую дурманящий запах еды добычу.
* * *
Вечер добавил мокрого снега в сумерки. Стало холодно. Вдали стреляли, однажды мимо по двору проехала машина. Кто-то кричал, потом стало тихо. Так тихо в городе не бывает. Не бывало.
Вдруг увидел картинку. Как в Гугле-мап.
Вот он, я, – маленький пока еще теплый. Вот – зум отходит – сарайчик. Двор, квартал. Вот уже видна кольцевая… вот весь Питер, Карельский, Финский залив, Ладога… Вот Скандинавия и Европа, видно уже все – Черное море и Урал…
И маленькая точка моего тела – где-то там, внизу, в сарайчике.
А вокруг холодный, враждебный, мертвый мир.
Страшно?
А вот мне нестрашно. Неа. А мне пофиг. Совсем.
От нечего делать, лежа на ватниках, баловался рацией – щелкал кнопкой. Вдруг она зашипела и что-то бормотнула:
– …цать человек, шесть машин, как принял, повтори?
Тишина, и снова
– …кой еще? Собирайте, кого найдете, шли всех начальников нахер!
Нажав кнопку рассеянно переспрашиваю
– Что, прям нахер? – просто так. Мне все равно. Помолчав, рация озадаченно бубнит неслышимому собеседнику, что свяжется с ним позже, и переходит на меня.
– Кто ты? Где находишься?
– В сарае. У помойки – и идиотски ржу.
– Где сарай, какой сарай? Что там?
– А я ебу, где какой сарай? Темно тут, и ведра стоят, и больше нихуя – хамлю я невидимому собеседнику. Мне похер. Наплевать. Глубоко.
– Кто ты? Кто ты?
– Ха, кто я? Я, – … – и тут я замолкаю. Потом выключаю рацию.
СМСка от Дашки была короткая
«Не жди меня больше. Уезжай скорее, к военным. Прощай. Я тебя люблю»
И вот я лежу и думаю… о чем?
Вот сейчас я хотел ответить тому, в рации – «Я человек!» Я же и вправду человек. Просто еще один человек. Еще один, кого он собирает, кого он спасет. Еще один выживший. Еще один человек. Разве нет?
Вот только интересно – а вот те десантники? Тот водитель, тот охранник – он человек? А те – у Строителя? Мы все человеки? У нас у всех, как любил я говорить раньше – равные права и мы все «уникальные личности»?
Я – человек? Не сумевший разобраться с оружием, с которым справляются «тупые менты»… кто из нас человеки?
Вспомнил Ирку и дедка с сумками… и они, и я – человеки. Мы все человеки. Общечеловеки, можно сказать. Ведь – все равны и одинаковы в правах, и чтобы ты ни делал – ты человек. Это твое, и это никто от тебя не отнимет, так?
Я человек, личность – и потому, спасая свою уникальную личность обрек мужика на Целке и его семью. И стараясь спасти мою уникальную личность погибли два самых близких человека – интересно, они наверное были не столь уникальны?
А сколько еще вокруг человеков! И все такие разные – и все человеки.
И я – человек, да? Как и все. Мы все такие, человеки.
