Иван Катавасов - Коромысло Дьявола
На совершеннолетие «супер-пупер умного» племянника дядя Гена преподнес ему вместе с док-станцией навороченный миниатюрный ноутбук-трансформер, изготовленный по автосорсингу в индивидуальном порядке с серебряной монограммой пользователя «Ph.Ol.Ir.»
Во что обходятся сверхсовременные комплектующие и сборка такой машинки, они решили не сообщать родителям Филиппа.
— Зачем их волновать? Все равно ведь, олухи, не поймут: хороший новый комп должен стоить дороже их старой семейной тачки. Лохам, ламерам и чайникам этого не дано, племяш…
Меж тем о передаче в руки Филиппа фамильного кастильского перстня с бриллиантом на три карата пришлось сказать. Особо перечить никто не пробовал. Так, поскрипели немного зубами Ирнеевы, мама с дочкой. Войну за испанское наследство не затевали…
Крыть им было нечем. Генрих Иосифович Рейес юридически являлся душеприказчиком отца — Хосе Себастьяна Бланко-Рейеса, хранил старинный перстень в своем банковском сейфе, неукоснительно придерживался воли покойного и буквы его завещания.
Старший братан матери, вспомнил Филипп, въезжая в родной двор, между прочим, оплатил поездку свойственников сеструхи Милки в Испанию и похороны деда.
«Царствие ему небесное внутри нас. Оно же и всем тем, кому за добрые дела незачем лезть в игольное ушко — хорошим богатым людям и неимущим верблюдам…»
— 3 -Амелия Иосифовна с юных лет отвергала, брезговала утомительными домашними хлопотами: стиркой, глажкой, уборкой, готовкой.
— Я вам не верблюд, — с возмущением заявляла профессорская дочка бонтонная девица Амелия. Поэтому, выйдя замуж и став главой семейства, она должным образом поручила воз домохозяйственных забот подкаблучнику-мужу.
Муж Олег Игоревич ежедневно и еженедельно терпел должность домохозяина в течение долгих 13 лет. Научился неплохо — систематично и рецептурно — стряпать в будни и кулинарить по праздникам. Согласно научной организации домашнего труда, убирать-драить квартиру, стирать и гладить. А также закупать провиант и пришивать пуговицы.
Но как только дочь Елена, уличенная в неподобающем примерной девочке сексуальном поведении, превратилась в самого младшего члена семейной иерархии, домоводственные функции полностью перешли к ней. Скверная дочь сопротивлялась недолго, потому как характером вышла не в мать, а в отца. Со скрипом прошла краткий курс обучения домоводству и принялась кормить, обихаживать, обслуживать семью.
Выходной день дочери-служанке давали только в воскресенье, когда отец с матерью священнодействовали на кухне, сами ездили на рынок за продуктами и кормили семью с утра до вечера. От Ленки Химозы требовалось лишь участие в обеденной трапезе.
Со временем к нежелательному присутствию у нее в кухне дилетантов-любителей старшеклассница Ленка начала относиться по-профессиональному ревниво. После родительских кухонных извращений и безобразий она нецензурно ругалась про себя, со скрежетом зубовным возвращала на место утварь и инструментарий, с грозным задушенным рыком повсюду отдирала грязные пятна, с ненавистью обезжиривала эмалированные и тефлоновые поверхности кастрюль со сковородками. Назревали социальная революция, молодежный бунт и война поколений в одной отдельно взятой семейной кухне.
Гастрономический и кухмистерский мир в семье Ирнеевых сохранил все тот же незаменимый дядя Гена, посоветовавший племяннику Фильке поступить на службу к сестре Ленке младшим поваренком и подсобником.
— Смотри и учись, Филька. Только мужчины бывают настоящими поварами…
Ленка успокоилась, получив в безропотные поварские подмастерья того, кем можно распоряжаться и помыкать без риска схлопотать затрещину — то от матери или подзатыльник — а это от отца. «Пускай нынче попляшет Филька-недоносок!»
— Тебя как, придурок, учили картошку чистить?..
Но в домашнюю стряпню и кулинарное искусство Филипп через пару лет втянулся. А затем досконально и до тонкостей вник в гастрономические технологии, мало чем отличающиеся от информационно-кибернетических или от мелкосерийного индустриального производства.
Так вот. Когда б готовить, как положено, но из того, чего под руку подворачивается, то получается дешевый «опель-кадет». Если получше прикинуть что к чему — народный автомобиль «фольксваген».
Когда же берем продукты кондицией и стоимостью повыше, выходит крутой «мерседес». Тогда как из сырья и комплектующих высшего качества «премиум» при соблюдении условий техпроцесса на выходе обязательно получается «порше» или «майбах».
И, наоборот. Когда б жестко не соблюдать абсолютных технологических норм и микронных допусков, да и сырье не ахти, то пирожок получается малость не того, вроде неладных «жигулей». Ездить, конечно, можно, и как бы кое-как съедобно. Но никак не сравнить с удовольствием и удобством поездки на дорогом «ягуаре» или на «линкольне».
«Женщинам этого понять не дано по жизни, поэтому они нас кормят «запором» или «зубилом». Ни вкуса, ни вида…
Баба, она в технологиях — ни уха ни рыла, ни рогов, ни копыт…
Ленка даже холодец толком сварить не может. Куда ей, дуре-бестолковке, как должно, запечь баранью ногу…»
Сказать по справедливости, за воскресным обедом Филипп отдал должный решпект и уважение изумительной баранине, духовитому грибному соусу, картофелю-фри и, ням-ням, желейному торту-бланмаже, где тонкие коржи хрупкого песочного теста нежно прослоились мягким мороженым и фруктами.
Растаял и смягчился он суровым мужским сердцем, куда, как женщинам известно, путь идет через желудок даже у мужчин, владеющих кулинарными секретами и таинствами. Рассыпался он и в комплиментах отнюдь не дежурно-притворных, но искренних по адресу мало кем превзойденных гастрономических умений и дарований семьи Ирнеевых в целом и прекрасной сестры Елены в частности.
К сожалению, единственным, кого Филипп в тот день частью огорчил и разочаровал, оказался глубокоуважаемый дядюшка Гена, не мысливший общения с племянником без рюмки шартреза или кюрасо с хорошей филиппинской сигарильей.
— Я на колесах, пнеуматикос миос, тио Рике, — развел руками Филипп, но сигарильей угостился.
Все же тио Энрике остался доволен маленьким собрино Фелипе. Они договорились завтра встретиться в баре Дома масонов, чтобы кое о чем потолковать. Племяшу Фильке туда по пути, а у дядьки Гены там дела…
По дороге на занятия с Ванькой Филиппу вспомнилось: Бог весть когда дядюшка объяснил ему смену имени и отчества в паспорте:
— Надоело, когда каждый идиотик пытается оскорбить тебя кличкой Энрик Хозевич. Запомни, Филька, твоего деда звали Хосе Себастьян, я — Энрике Хосе Бланко-Рейес. А ты — Фелипе Эльго Ирнеев Бланко-Рейес. Ты — наследник Бланко-Рейесов по боковой линии, идальго. Вступишь в полные права в 21 год…
