Крис Грин - Царство полуночи
— Твоя новая телохранительница?
Даже умирая от жажды, Доун сначала изучила бутылку, убедилась, что крышечка запечатана, и только потом начала пить.
— Это моя служанка, и слушается исключительно меня. — Старлетка махнула рукой, указывая Джулии на дверь, но охранница продолжала в нерешительности стоять. Жаклин холодно на нее посмотрела. — Уходи!
Самоанка неохотно вышла. Доун переключила внимание на Жаки: актриса была очень бледна и нервно перебирала складки модного летнего платьица.
— Не знала, что ты держишь прислугу, — сказала охотница.
— Новенькая. Продюсер говорит, у меня не будет времени…
— Почему Джулия не подпустила меня к трубам?
Старлетка замолчала, а потом расхохоталась, словно гостья сказала что-то несусветное.
— Я же объяснила! Она решила, что ты маньячка.
— Тебя уже преследуют толпы буйных фанатов?
Жаки оставила платье в покое и скрестила руки на груди.
Доун ощущала нарастающую тревогу и напряжение — сплошное вранье да загадки! Хватит.
— Где мой Друг?
— Друг? Ты не одна?
— Ты прекрасно знаешь, о чем я.
Жаки стала еще бледнее.
Сердце колотилось как сумасшедшее, но не от страха. Ладно, возможно, и от страха.
— Эва, что происходит?
Сначала актриса растерянно качнула головой, разыгрывая удивление. У Доун внутри все оборвалось от наплыва эмоций. Ей хотелось, чтобы Жаки назвала ее чокнутой. Но еще больше хотелось, чтобы старлетка действительно оказалась Эвой.
Наверное, Жаклин это почувствовала — и утратила самообладание.
— Не произноси таким тоном, — сдавленно проговорила она, — мое имя. Эва.
У Доун потемнело в глазах. Перед невидящим взором возникла пустая белая комната. В комнату хлынул кровавый поток, окрашивая стены в красный. Кровь прибывала и прибывала, пока не накрыла девушку с головой. Тогда она рванулась наверх глотнуть воздуха и вернуться к реальности.
«Тук-тук, тук-тук…» — частил пульс. Белая комната, залитая кровью, начала по частям рассыпаться внутри нее. Доун занервничала: если все рухнет, она не выдержит… Одна стена упала, другая…
Девушка сжала край кушетки, изо всех сил цепляясь за воспоминания: фотографии с места убийства Эвы Клермонт, окровавленные простыни… Столько лет она считала мать мертвой! Сколько горя пережил Фрэнк! И ненависть. Боже, какая ненависть…
Ненависть ее успокоила. От пережитого шока Доун оцепенела.
«Как странно, — рассеянно думала она. — Моя мать выглядит моложе меня. Странно…»
Жаки… Эва… Любой должен был заметить. По щеке скатилась слеза.
— Мне не хотелось, чтобы ты узнала таким образом.
— А каким? — «Тук-тук. Тук-тук». — Неужели рассчитывала, что я брошусь в твои объятия?
— Ну, тогда, в больнице, ты почти бросилась.
— Тогда… — Доун сглотнула. — По глазам я поняла, что это ты, но… — Она смотрела на незнакомку. — Я думала, что схожу с ума. В буквальном смысле. Из-за тебя я усомнилась в своей нормальности!
— Я слишком поздно поняла, что ты не готова, Доун. К сожалению, не готова. Я так долго ждала момента, когда смогу открыться тебе!
Эва говорила искренне. Доун знала, что таинственные колыбельные, звучавшие в ее голове, птицы-певуньи и мамина ласка были настоящими. Только она не хотела их принимать. Не могла.
Жаки… Эва… Она попыталась улыбнуться сквозь слезы.
— Тебе требовалось больше времени, чтобы осознать происходящее. Не важно, что скажут остальные. Я знаю, как лучше для дочери.
Какие остальные? Какая… дочь? Значит, Доун — дочь, и у нее есть мать. Маленькая девочка внутри Доун рвалась к Эве, как ребенок к родителям, вернувшимся после работы домой. Хотелось зарыться лицом в ее платье, прижаться к щеке. Вместо этого она холодно спросила:
— Не важно, что скажут остальные? — Доун никак не могла решиться — принять или оттолкнуть. — Кто «остальные»?
Эва не торопилась с ответом.
— В больнице, я знаю, я открыла тебе слишком много и слишком быстро, поэтому придержала свое Обаяние. Я могла бы заглянуть в твои мысли, на секундочку, хотя ты умеешь ставить от нас барьер. Лишь раз твоя защита ослабла. Ты так нуждалась в материнской поддержке, что была готова поверить… могла принять меня! В тот единственный день… — Голос Эвы оборвался. Она прикрыла глаза, успокоилась и продолжила: — Я все обдумала, составила план объяснения. Мне обещали, что у меня все получится, как только я почувствую, что признание уместно. Но меня слишком торопили…
Кто? Что это за таинственные «они»? Доун насторожилась и вспомнила, как недавно убеждала себя, что вампиров не существует.
— И когда вошла Брейзи, ты контролировала… Обаяние?
«Держись, держись…»
Эва просияла, обрадовавшись, что Доун не злится, а дружески поддерживает разговор.
Такая вежливая, чинная беседа. Ложка меда в бочке дегтя.
«Мамочка, ты дома!!!..»
Доун заставила маленькую девочку замолчать.
— Правильно, — сказала Эва. — Брейзи не могла увидеть мое Обаяние.
— Что такое «Обаяние»?
Улыбка Эвы погасла.
— Обсудим техническую сторону позже…
Доун подскочила с дивана, но от головокружения пошатнулась и упала на прежнее место. Она не позволила себе раскисать.
— Ты обязана рассказать мне правду!
— Я… Я пошла на все это ради нашего блага, честное слово! Да, пришлось принять крайние меры, зато теперь все будет великолепно. Обещаю!
— Второй заход? А первый раз не считается?
— Я, как могла, заботилась о тебе, — сказала Эва, — даже в мелочах. Помнишь, в день самоубийства Тэмсин Грин в новостях передавали, что хулиганы избили Даррина Райдера?
Актер Даррин Райдер приставал к Доун на съемках.
— Ты о чем?
— Я узнала, что он тебя достает, и… проучила его, как только вышла. По-быстрому хорошенько отметелила. Он меня не видел. — Эва опустила голову.
Что-то в ней напоминало Робби Пеннибейкера, но Доун не могла…
— Я должна была защитить свою дочь, — добавила актриса.
Слова Эвы взбесили Доун.
— Ничего себе! После такого подвига ты заслуживаешь титула «Мать года»! По-твоему, отлупить из-за меня придурка — то же самое, что подарить браслет с надписью «Доуни» на шестнадцатилетие или прийти на выпускной бал, которого не было?! Это, конечно, достойная компенсация за долгие годы жизни без тебя!
— Позволь…
— Объяснить? Знаю, знаю! Ты нашла фонтан вечной юности, но наполнен он кровью. Верно?
Эва теребила складку на платье, по щекам текли слезы.
— Мне казалось, я продумала…
Доун ничто не смягчало. Один за другим в уме возникали новые вопросы, над которыми билась команда, — надо сосредоточиться именно на них. Маленькая девочка рвалась из груди, пыталась кинуться к Эве, но охотница жестко подавила неуместную слабость.
