Сергей Арно - Квадрат для покойников
– Держи карман шире, разыщешь его, – снова усомнился Казимир Платоныч, но, увидев, что Захарий и Владимир Иванович вышли из комнаты, поторопился за ними вдогонку.
Николай проводил их безразличным взглядом, но покоя не обрел. Минуту спустя в комнату вбежал радостный Захарий.
– Ура! – завопил он прямо с порога, маша листком бумаги. – Свершилось!!
– Что, Собиратель объявился?
– Нет, зато такой спящий объявился, что сказать страшно. Вот он-то принесет нам славу в веках, – загадочно сказал Захарий и, счастливый, вышел из комнаты.
"Ждем тчк к выносу тела все подготовлено тчк".
Николай положил телеграмму на стол, встал на вялые ноги, добравшись до софы, составил на пол загромождавшие ее предметы, лег прямо в больничной пижаме, подложил руку под голову.
– Ать-два!! Ать-два!.. – вдруг кто-то заорал за дверью, громко буцая в пол ногами. Потом зычно завел солдатскую песню "Не плачь, девчонка!", но тут же оборвал, и стало тихо.
А для Николая и так было тихо, он не слышал ничего. Он спал.
Потом за дверью кто-то орал плачущим голосом:
– Сволочь! Мужлан проклятый!! Всю рожу расцарапаю!
Но Николай и от этого не проснулся. А проснулся он только среди дня неизвестно от чего. Он сел на софе, удивленно огляделся, чихнул и все вспомнил. В комнате никого, кроме него, не было.
– Владимир Иванович, вы дома?!
В дверь постучали, Николай встал с софы, не зная, отзываться ему из чужой комнаты или нет.
– Владимир Иванович!
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Валентина.
– О! Николя! – обрадовался он. – Хорошо, что ты дома. Тут Владимиру Ивановичу принесли что-то…
Валентин вступил в комнату, открыв дверь на всю ширину. За ним вошел строгий худой человек с вытянутым лошадиным лицом. Одет он был в черный костюм.
– Освобождайте стол, – сказал он деловито. – Быстрее, быстрее…
Ничего не понимающий Николай принялся составлять со стола посуду на сервант, не найдя для нее другого места. Валентин, страстно на него поглядывая, стал помогать.
– Быстрее, быстрее, – не отставал строгий человек. Из прихожей через открытую дверь слышались глухие удары и нецензурные высказывания. Судя по всему, там шла схватка или тяжелая бесполезная работа. Николай иногда поглядывал на дверь, стараясь угадать, что там происходит, но на ум ничего не шло.
Наконец, в дверях появился бородатый мужик в спортивной куртке.
– Ну, мать честная! – заорал он с порога. – Ну и коридоры здесь закоулистые. Давайте, товарищи! – крикнул он за дверь.
"Товарищами" оказались два (тоже бородатых) субъекта – помятенькие и нетрезвые – они внесли длинный черный гроб и остановились в недоумении возле двери.
– Давайте, товарищи! Заносите! – гаркнул бородач в спортивной куртке.
Увидев почти уже освобожденный Николаем стол, "товарищи" взгромоздили на него гроб и отошли в сторону. Оба они были бомжевского вида, стеснялись и вести себя в обстановке чужой комнаты не умели. Николай с удивлением разглядывал красующийся на столе гроб.
– Так, – сказал строгий, деловитый гражданин, вошедший первым. – Распишитесь! – Он грохнул на крышку гроба лист бумаги так, что внутри него загудело. – Быстрее, быстрее, – подбадривал нерешительного Николая гражданин.
– Хозяина дома-то нет, – попытался возразить Николай.
– Значения не имеет. Подписывайтесь скорее.
Николай взял ручку, и когда уже расписался, успел прочитать на штампе квитанции "Прачечная № 7", но не сообразил что-либо спросить по этому поводу.
– Отблагодарить нужно, – негромко сказал тип с лошадиным лицом, задержав Николая за рукав. – Трудились, тащили. Хозяин с вами рассчитается.
– Да у меня и денег нет, – сунув руку в карманы фланелевой пижамы, сказал он и с опаской взглянул на стоящих поодаль "товарищей".
– Я дам в долг, – встрял оказавшийся поблизости Валентин. – Мужчины трудились все ж таки.
Он обворожительно улыбнулся в их сторону, достал из кармана брюк десятку и протянул человеку с лошадиным лицом.
Бородач в спортивной куртке подошел, забрал у Валентина червонец и с удовольствием сунул в карман.
– Пользуйтесь на здоровье, – радостно сказал он, погладив крышку гроба. – Доброго здоровьица. Пойдемте, товарищи!
– Я провожу.
Валентин бросился вслед за ними в прихожую. Николай стоял в одиночестве, глядя на принесенный гроб, и гадал, есть ли в нем кто-нибудь, и если есть, то кто?
Вернулся Валентин. За то время, пока Николай размышлял о внутреннем содержании гроба, Валентин успел надушиться, поменять брюки с рубашкой на китайский халат с драконами и предстал сейчас перед озабоченным Николаем во всей красе.
– А Владимир Иванович где? – спросил он, усевшись на стул и кокетливо закинув ногу на ногу.
– Черт его знает, – ответил отчего-то вдруг рассердившийся Николай.
– Правильно, он нам и не нужен. Хочешь выпить для смелости?
Ничего не ответив, Николай подошел к гробу, посмотрел на него пристально, но заглядывать внутрь не стал.
– Слушай, жрать охота, – Николай шмыркнул носом.
– Я как раз сегодня пирогов напек, как будто знал, что гость будет!
Комната Валентина носила следы девичьей опрятности. Стоял в ней письменный стол, бельевой шкаф и тахта. На подоконнике красовались цветы в горшках, на стенах среди плакатов обнаженных культуристов Николай заметил портреты великих людей в рамках. Распознал он Чайковского, Уайльда и еще какого-то ясноглазого мужчину. Николай остановился возле него, вспоминая.
– Это я, – сказал Валентин из-за его плеча.
– А-а, то-то я смотрю, рожа знакомая…
Валентин ушел в кухню за пирогами.
Осмотрев комнату, Николай выглянул в окно. По двору, не пропуская ни сантиметра огражденной домами заасфальтированной поверхности планеты, продвигалась дворничиха и мела, мела, мела… Вокруг нее буцал бравый идиот с коммунистическим билетом в кармане. Двор этот был тот же самый, в котором Николай жил у Эсстерлиса до выселения, только видел он его теперь с другой стороны. Обнаружил удивленный Николай и окно сексуальной Марии Петровны, о темпераменте которой и сейчас даже вспоминал с трепетом душевным. Окна кухни Эсстерлиса не было видно – мешал выступавший угол дома.
Николай никак не предполагал, что когда-нибудь снова будет глядеть в этот двор, считая, что находится он совсем в другом микрорайоне. В этих размышлениях и застал его Валентин, принесший на подносе чай в фарфоровых чашках с изображением сцен любви и блюдо с пирогами.
– Слушай, а как во двор попасть можно? – спросил Николай, с вожделением поглядев на пироги.
– А никак не попадешь, – ответил Валентин, составляя на журнальный столик приборы с подноса.
