Энн Райс - Витторио-вампир
Постепенно комната наполнялась ярким светом. Я резко повернулся, чтобы взглянуть в окно. Я думал, что это солнце. Солнце больше не сможет причинить мне зло.
Но это было не солнце. То был Мастема, возникший позади меня, как облако из золота, и с обеих сторон от него стояли мои вечные спорщики, мои сподвижники по общему делу, мои славные защитники – Рамиэль и Сетий.
Вся комната засверкала и, казалось, беззвучно задрожала. Мои ангелы искрились и вырастали у меня на глазах во всем великолепии своих белоснежных и темно-синих одеяний.
Все смотрели на фигуру Мастемы со шлемом на голове.
Невероятный музыкальный шуршащий звук наполнил тишину – певучий звук, словно огромная стая птиц с золотыми колокольчиками в горле внезапно пробудилась и устремилась вверх с ветвей своих залитых солнечным светом деревьев.
Я вынужден был прикрыть глаза. Я утратил равновесие, воздух стал прохладнее, и все вокруг заслонило поднявшееся невесть откуда облако пыли.
Я тряхнул головой. Огляделся вокруг.
Мы оказались внутри самого замка.
Там было очень сыро и почти темно. Свет проникал туда лишь сквозь щели громадного разводного моста, который, разумеется, был поднят и укреплен на опорах. По обе стороны от него возвышались грубо отесанные каменные стены, а на них повсюду виднелись огромные ржавые крючья и цепи, которыми, очевидно, не пользовались по крайней мере на протяжении последнего года.
Я повернулся и вошел в едва освещенный внутренний двор, и у меня вдруг перехватило дыхание при виде высоких стен, окружавших меня и устремленных вверх, к отчетливому кубу яркого, прозрачного, синего неба.
Несомненно, это был тот же крепостной двор при входе в замок, ибо перед нами возвышалась другая пара огромных ворот, настолько широких, что сквозь них мог бы проехать самый большой современный фургон с сеном, какой только можно себе представить, или новомодная военная машина.
Земля во дворе была грязная. Высоко в стенах со всех сторон были прорезаны окна, ряд за рядом виднелись двухстворчатые арки окон, и все они были зарешечены.
– Ты нужен мне теперь, Мастема, – сказал я.
Я снова осенил себя крестным знамением. Вынул из кармана четки и приложился губами к распятию, взглянув на крошечную, искривленную от непереносимых страданий фигурку нашего страждущего Христа.
Громадные ворота вдруг растворились передо мной: раздался громкий скрипящий звук, затем уступили напору металлические болты, и ворота застонали на своих петлях, открывая проход в отдаленный, залитый солнечным светом внутренний двор еще больших размеров.
Толщина стен, сквозь которые мы прошли, достигала где-то от тридцати до сорока футов. По обе стороны от нас в арочных проемах я увидел двери с некоторыми признаками заботливого ухода, впервые замеченными мной за все время после того, как мы вошли в замок.
– Эти твари даже не входят и не выходят как нормальные существа, – сказал я, ускоряя шаги, чтобы солнце висело у нас над головами, когда мы выйдем во внутренний двор. Горный воздух показался мне слишком прохладным и влажным в сравнении с отвратительной вонью в толще прохода.
Здесь, глядя вверх, я увидел окна такими, какими они мне запомнились, с вывешенными в них роскошными знаменами и фонарями, которые должны были зажигаться по ночам. Здесь я заметил гобелены, небрежно наброшенные на подоконники, будто дожди вообще не могли причинить им вред… А на самом верху я увидел зубчатые парапеты с бойницами и прекрасной кладки стены из белоснежного мрамора.
Но даже все это не могло сравниться с великолепием огромного внутреннего двора, оставшегося позади. Эти стены были слишком грубо отесаны. Камни были испачканы, и по ним вряд ли часто ходили. Местами скопились лужи. В трещинах буйно разрастались сорные травы, но, ах, здесь виднелись и прелестные полевые цветы, и я смотрел на них с нежностью, даже успел прикоснуться к ним, удивляясь, каким ветром занесло их семена в такое жуткое место.
Впереди нас ждали еще одни ворота – огромные, деревянные, скрепленные железом, усаженные грозными остриями у самого мраморного свода, – и эти ворота растворились перед нами и позволили пройти до следующей стены.
Ох, какой же великолепный сад встретил нас за этой стеной!
Пока мы в темноте прокладывали себе путь на протяжении еще сорока футов, я вдруг увидел впереди громадные рощи апельсиновых деревьев и услышал крик птиц. Я невольно задался вопросом: поймали ли их на воле и привезли сюда пленниками, или они прилетали сюда сами, взмывая на такую высоту, и избегали вечного рабства?
Да, они были способны и на такое. Здесь было достаточно большое пространство. И здесь я увидел запомнившуюся еще с той ночи великолепную облицовку из белоснежного мрамора, доходившую до самого верха.
Шагая по саду, я ступил на первую мраморную плиту дорожки, пересекавшей гряды, засаженные фиалками и розами, и здесь я увидел птиц, прилетавших сюда и вылетавших обратно, круживших на этом просторе, свободно пролетая над башнями, величественно вздымавшимися на фоне светлого неба.
Повсюду меня преследовали одуряющие ароматы цветов. Посадки лилий и ирисов чередовались сплошными широкими полосами, а апельсины, зрелые и почти красные, свисали с деревьев. Лимоны оставались все еще твердыми и чуть зеленоватыми.
Со стен свисали плети кустарников и вьющиеся растения.
Вокруг меня собрались ангелы. Я осознал, что все это время именно я возглавлял шествие, я первым предпринимал любое движение, и это я объединял до сих пор всех вместе в этом саду, и теперь они ждали момента, когда я кивну головой.
– Я пытаюсь услышать голоса пленников, – объяснил я, – но ничего не слышу.
Я взглянул вверх, на более чем роскошные балконы и окна, на двойные арки, а местами и длинные крытые галереи – все они были богато украшены не присущей нашей архитектурной традиции филигранью.
Я видел, как трепещут знамена темно-красного цвета, испятнанного смертью. Впервые я взглянул на самого себя, на собственные сверкающие малиновые одежды.
– Будто свежая кровь, – прошептал я.
– Позаботься сначала о том, что должен сделать в первую очередь, – сказал Мастема. – Сумраки прикроют тебя, когда ты пойдешь к пленникам, но сперва ты должен наметить, кто станет твоими жертвами.
– Где они находятся? Вы подскажете мне?
– В соответствии с их преднамеренным кощунственным замыслом и по старинной строгой традиции они лежат под камнями своей церкви.
Раздался громкий резкий звук. Мастема извлек из ножен свой меч. Он указывал мне своим оружием, повернув голову, его красный шлем отсвечивал пламенем, солнечный блеск отражался на мраморном покрытии стен.
