Рейчел Кейн - Бог хаоса
Он уже соскальзывал в пропасть безумия, гнев возвращался; следующий этап — спутанность сознания. Клер сунула руку в карман, достала единственный стеклянный пузырек — о чудо! — не разбившийся.
Мирнин сердито оттолкнул ее руку. Пузырек выпал и покатился по полу, Клер с замиранием сердца не сводила с него взгляда.
— Я в нем не нуждаюсь!
— Еще как нуждаетесь! И знаете это. Пожалуйста, Мирнин. Сейчас я меньше всего хочу слушать, как вы несете вздор. Примите лекарство!
Она думала, он не послушается, но Мирнин насмешливо фыркнул, наклонился, поднял пузырек, откупорил его и вылил жидкость в рот.
— Удовлетворена? — Он раздавил пузырек в пальцах, и красный огонь в его глазах запылал еще ярче. — Приятно отдавать мне приказы, маленькая Клер?
— Мирнин…
Его рука стиснула ей горло, не давая договорить.
Клер замерла.
Рука сильнее не сжалась.
Красное мерцание медленно уходило из его глаз, сменившись выражением стыда. Он отпустил Клер и отступил, повесив голову.
— Не знаю, где найти врача, — заговорила она, как будто ничего не произошло, — Может, в больнице? Или…
— Нет, — пробормотал Мирнин, — Я схожу за помощью. Не позволяй им тут ничего трогать. И приглядывай за Майклом на всякий случай.
Мирнин открыл портал в стене и шагнул в него, направляясь… куда? Она понятия не имела. Вроде бы Амелия закрыла все узлы. Но в таком случае как они оказались здесь?
Наверное, Мирнин мог по своей воле открывать и закрывать порталы; скорее всего, только он и мог.
Майкл и Ева отошли от тела мэра; плачущая жена склонилась над ним.
— Что нам теперь делать? — с жалким видом спросил Шейн.
В процессе всей этой сумятицы его неприятие Мирнина как-то отошло на второй план, и Клер порадовалась этому.
— Ничего, — ответил Майкл, — Только ждать.
Когда портал открылся снова, в лабораторию вошел Мирнин и помог еще кому-то перешагнуть через порог.
Это оказался Тео Голдмен со старомодным докторским саквояжем в руке. Оглянувшись, он кивнул Клер и направился к лежащему на ковре Ричарду, голова которого покоилась на коленях матери.
— Отодвиньтесь, пожалуйста, — сказал он ей, опустился на колени и открыл саквояж. — Мирнин, уведи ее в другую комнату. Это зрелище не для материнских глаз.
Он достал инструменты, закатанные в чистое белое полотенце. Мирнин увел миссис Моррелл в дальний угол и усадил ее в кресло, где обычно читал. Она, казалось, оцепенела; наверное, не могла прийти в себя после всего происшедшего. Кресло было чуть ли не единственной уцелевшей в лаборатории вещью — научные приборы и лампы разбиты, лабораторные столы перевернуты, свечи поломаны.
От сложенных в углах и сожженных книг остались лишь клочки кожи и черный пепел. В помещении ощущался острый запах химикалий и горения.
— Помочь?
Майкл присел на корточки с другой стороны от Ричарда. Тео достал несколько пар латексных перчаток, одну протянул Майклу, другую надел сам.
— Ты можешь сыграть роль медсестры, друг мой. Я привел бы сюда жену — она много лет обучалась этому, — но не хотелось оставлять детей одних. Они и без того сильно напуганы.
— Но они в безопасности? — спросила Ева. — Никто вас не беспокоил?
— Разве что изредка стучали в дверь, — ответил Тео, — Прекрасное укрытие. Спасибо вам.
— Ну, сейчас вы расплачиваетесь с нами, — сказала Ева, — Сможете спасти его? Пожалуйста.
— Все в руках Божьих, не в моих, — Тем не менее глаза Тео вспыхнули, когда он изучал изогнутую металлическую пластину, торчащую из бока Ричарда. — Хорошо, что он без сознания, однако во время процедуры может очнуться. В саквояже есть хлороформ. Ты Майкл? Пожалуйста, Майкл, смочи хлороформом клочок ткани и будь готов накрыть ему рот и нос, когда я скажу.
К тому моменту, когда Тео крепко ухватил кусок стали, нервы Клер совсем сдали, и она отвернулась. Ева уже отошла к миссис Моррелл и накинула ей на плечи одеяло.
— Где моя дочь? — спросила жена мэра, — Моника должна быть здесь. Я не хочу, чтобы она болталась там одна.
Ева вопросительно посмотрела на Клер.
— В последний раз я видела ее в университете, — ответила та. — Но это было до того, как я ушла домой, и больше мне ничего не известно. В общежитии есть убежище. Может, она там? — Она проверила свой сотовый телефон — связи не было. Прием в этой лаборатории и раньше был нестабильный, но обычно на экране появлялись хотя бы коротенькие полоски, — Думаю, вышки сотовой связи не работают.
— Да, наверное, — согласилась Ева, подтыкая одеяло вокруг миссис Моррелл, которая откинула голову назад и закрыла глаза, как будто силы совсем оставили ее. — Думаешь, Мирнин поступил правильно? В смысле, мы же ничего не знаем об этом человеке.
Клер и впрямь мало что знала о Тео, но, вопреки здравому смыслу, ей хотелось испытывать к нему симпатию — примерно так, как это происходило с Мирнином.
— Думаю, все будет в порядке. И вдобавок на дом сейчас врача не вызовешь.
Операция — а это была операция с наложением швов и всем полагающимся — заняла часа два. В конце концов Тео откинулся назад, снял перчатки и удовлетворенно вздохнул.
— Ну, вот.
Клер и Ева подошли к нему. Майкл встал. Шейн все время болтался рядом, наблюдая за происходящим с нездоровой зачарованностью.
— Пульс у него устойчивый, — объяснял Тео. — Он потерял некоторое количество крови, но инфекция внутрь не проникла, и, думаю, все будет в порядке. К тому же в этом веке появилась такая замечательная вещь, как антибиотики. Значит, все не так плохо, — Тео почти сиял, — Должен сказать, я много лет не применял на практике свои хирургические навыки. Очень волнующе. Правда, я сильно проголодался.
— Спасибо. — Миссис Моррелл встала, отложила одеяло, подошла к Тео и пожала ему руку. — Я прослежу, чтобы муж отблагодарил вас.
Все обменялись удивленными взглядами. Майкл открыл рот, собираясь что-то сказать, но Тео покачал головой.
— Все и так прекрасно, дорогая леди. Я счастлив помочь. Недавно я сам потерял сына и знаю, что такое горе.
— Ох, соболезную, сэр.
Миссис Моррелл сказала это таким тоном, как будто не отдавала себе отчета в том, что ее мертвый муж лежит в этой же комнате.
Слезы сверкнули в глазах Тео, но он сморгнул их, улыбнулся и мягко похлопал ее по руке.
— Вы очень великодушны. Нам всегда нравилось жить в Морганвилле, знаете ли. Люди такие добрые.
— Некоторые из этих добрых людей убили вашего сына, — сказал Шейн.
Тео устремил на него спокойный, твердый взгляд.
— Если нет прощения, никогда не будет и мира. Говорю это с позиции прожитых столетий. Мой сын отдал свою жизнь, и я не оскорблю его дар гневом, даже направленным на тех, кто отнял его у меня. Все эти бедные, несчастные люди проснутся завтра утром и будут оплакивать свои потери — если вообще выживут. Как ненависть к ним исцелит мою печаль?
