Сергей Арно - Живодерня 2
Оказавшись в своем кабинете, заставленном всевозможной аппаратурой, Антон Степанович, не закрывая форточки, хотя кабинет здорово промерз, подошел к столу, на котором кто-то лежал, и сдернул покрывало.
— Ну-с, приступим, бабушка, — сказал он, потирая руки. На столе действительно лежала бабушка с посиневшим лицом. — Сейчас проверим, было ли у тебя чувство юмора.
Последнюю фразу Антон Степанович произнес для красного словца — сегодня ему было безразлично, имелось ли у мертвой старухи чувство юмора, просто такая уж поговорка у Антона Степановича была.
Сегодня его интересовали другие функции мозга. Дело в том, что утром ему позвонил какой-то человек и, сказав, что ему известно об уникальных открытиях Антона Степановича и предложил работу. Профиль хотя и был не совсем тот, которым занимался Антон Степанович, (не имевший отношения к юмору), но он за это дело решил взяться; тем более, сумма, обещанная ему, сначала ужаснула его, а потом привела в тихое радостное состояние. Работа заключалась в том, чтобы включить в мозгу больного некоторые функции, периодически пропадающие у него от какой-то редкой болезни. По неопределенной пока причине больной впадал в коматозное состояние и подолгу в нем пребывал. Но через некоторое время, проснувшись, в короткий срок полностью восстанавливал свои функции и вел полноценную жизнь. Но через некоторое время вновь беспробудно засыпал. Как раз сейчас у больного наблюдалось обострение заболевания. И он, говоря попросту, спал уже целых два месяца. Состояние это было близко к летаргическому сну и, вероятно, имело с ним общие корни.
Сегодня, осмотрев больного, Антон Степанович решил попробовать простимулировать и включить отдыхающие клетки. Но для этого требовались исследования на неживом.
Подключив к мозгу старухи датчики, Антон Степанович вывел их на компьютер. Теперь можно было и передохнуть. За шкафом имелся "уголок отдыха": там стояло кресло, аквариум с почечно-каменным грунтом и золотыми рыбками. Там можно было подождать, пока компьютер считает информацию, и подумать.
Антон Степанович зашел за шкаф и от неожиданности отступил… В его кресле кто-то сидел. Закинув ногу на ногу, подперев голову рукой, мужчина средних лет задумчиво взирал на жизнь водоплавающих.
— Что это?!.. Кто… это? — пробормотал Антон Степанович.
— Антоша, — в кабинет вошла Лола. — Антоша, тут приходил твой друг детства…
— Какой друг?
Антон Степанович снова посмотрел на мужчину средних лет.
— Ну этот, как его, Жора. Так он опять покойника принес. Симпатичный такой…
— Кто? Жора?
— Покойник. У тебя стол старухой занят был, я разрешила его в кресло посадить. Он такой симпатичный.
— Дура, как он может быть симпатичным, ведь он покойник!
— Слушай, я от тебя уйду, если ты даму будешь оскорблять… — обиделась Лола. — И вообще… закрой форточку, холодно же.
— Ты помнишь, что было в прошлом году, когда я закрыл форточку, и мы уехали на дачу.
— Да, кстати, Жора — твой друг просил передать, что это свежак после несчастного случая, — уже выходя, бросила Лолита.
— Что же ты молчала?! — засуетился Антон Степанович.
Он сгрузил старуху на пол, а вместо нее водрузил на стол мужчину средних лет. И только когда взял в руки пилу, чтобы трепанировать череп, и, оголив мозг, подключать датчики, обратил внимание на его лицо.
— Мать честная, кого я вижу?!
Это был одноклассник Антона Степановича. Они даже ухаживали за одной девушкой. Антону Степановичу тогда не повезло, зато повезло сейчас.
— Ну, теперь послужи науке. Посмотрим, было ли у тебя чувство юмора?
Но он знал, что было.
Имелась у Антона Степановича и одна пламенная, но неразделенная страсть к одной женщине, вернее, даже не к женщине, а к части женского тела. Знай об этой страстишке жена Лола, она бы вцепилась в редкие волосы Антоши и наверное укусила бы его, не из ревности, разумеется, для порядка.
Это была помещенная в сосуд из толстого стекла, залитая специальным спиртовым раствором женская голова. Снизу и сверху старинный сосуд стягивали медные обручи.
Антон Степанович любил, достав сосуд из шкафа, где у него хранились химикаты, и, поставив его рядом с аквариумом, смотреть на голову и мечтать… Нельзя сказать, что голова была красивой: бледная, с ввалившимися глазами… Ну, словом, на любителя, но что-то привлекало в ней Антона Степановича. Она была у него уже два года, а он все никак не мог налюбоваться на нее. Чья это голова, он не знал. На медном обруче, вероятно, указывалось имя ее бывшей владелицы, но оно стерлось то ли от времени, то ли с умыслом.
Конечно было понятно, что не всякую женскую голову сохраняют с такой любовью в дорогом сосуде. Какова же была история головы, до того как оказалась она в спирту?
История эта тем не менее всенародно известна, но стоит ее напомнить вкратце.
Голова эта принадлежала Марии Гамильтон, пользовавшейся благосклонностью… а, проще говоря, любовнице Петра Первого. Женщине очень красивой и при дворе влиятельной. Но презрев любовь Петра, Мария Даниловна сошлась с Петровым денщиком Орловым, с коим тайно забавлялась любовными утехами. От этих утех у нее было трое незаконных детей, из которых она, желая скрыть свои "увлечения", двоих вытравила лекарствами, а третьего, родив уже, потихоньку удавила. Петру, конечно, донесли о таком безобразии. Марию Даниловну пытали и в 1719 году возвели на эшафот. Стоя рядом с ней, Петр хотел привлечь прекрасную даму к себе, но, увидев в ее глазах ненависть, отшатнулся.
По легенде, отрубленная голова, с глухим стуком упав на эшафот, шевеля губами и пуча глаза, пыталась что-то сказать. Петр поднял отрубленную голову и, поднеся ближе к глазам, присмотрелся, (как известно, Петр умел читать по губам) к последним предсмертным словам прекрасной дамы. По рассказам очевидцев, поняв, что сказала отрубленная голова, Петр просветлел лицом и со слезами на глазах поцеловал голову в губы.
Много разных слухов, однако, ходило при дворе о том, что же сказала Мария Гамильтон перед или, точнее сказать, после смерти. Одни романтически настроенные придворные предполагали, что это были сорвавшиеся с уст слова любви к великому монарху. Но ходили и другие упорные слухи, что совсем не о любви шла речь, а о тайнике с кладом, о котором она знала, но даже под пыткой не выдала. Так или иначе, но велел Петр заспиртовать эту голову и определить в кунсткамеру на веки вечные…
А дальше было вот что: еще при жизни Петра чья-то, должно быть, высокооплаченная рука соскоблила с медной окантовки сосуда надпись, и голова стала безымянной. А после смерти Петровой унесли голову в спирту в кладовые, где она пылилась до того дня, когда безымянную голову, как не представляющую ценности, продали какому-то заезжему купцу. В те времена спрос на черепа и головы был велик, и держать череп в доме считалось высшим шиком (вспомним хотя бы гениального русского поэта А.С.П., тоже державшего в доме чужой череп). Потом голова красавицы пошла по рукам, меняя хозяев. А в 1910 году даже послужила орудием убийства. Когда граф Бушков в нетрезвом состоянии отдыхал в своем кабинете, грабитель забрался через окно и, увидев спящего графа, схватил подвернувшийся под руку тяжелый сосуд и долбанул по пьяной башке буржуя. Преступление так и не было раскрыто. Но в среде лихого народа ходили слухи, будто это дело рук известного бандита Ваньки Газа, перебравшегося потом из бандитской малины в малину политическую…
