Дональд Уондри - Крылатая смерть (сборник)
Это было унылое и изнурительное путешествие с очередной дематериализацией и рематериализацией возле завала — процедурой тем более угнетающей, что всякая надежда обрести свободу иссякла. Замакона слышал, как воины обсуждали необходимость расчистить проход, чтобы облегчить несение стражи часовым, которые будут расставлены во всех переходах до самого выхода. Как и предсказывал испанец, подземный мир в любой момент может подвергнуться нашествию извне, когда европейцам станет тесно на обжитых верхних равнинах. Поэтому обычную охрану из живых мертвецов вайм-баи усилит отряд свободных горожан, сосланных на пост за проступки. Такие меры предосторожности будут поддерживаться до тех пор, пока технологи Цатта не разгадают секрет состава, которым в древние времена замуровывали подземные туннели.
Замакона и Тила-аб предстали перед городским судом. Трое гин-айнов, облаченные в желтые с черным одежды, выслушали их показаний в роскошном дворце из золота и меди, расположенного среди зеленых садов и фонтанов. Испанец был освобожден из-под стражи, ибо все еще представлял собой ценность как источник информации. Ему приказали возвращаться в свое жилище к общине; вести прежнюю жизнь, продолжая встречи и собеседования с учеными Цатта. Пока он пребывает на территории Кейнана, на него не распространяются никакие ограничения. Однако новая попытка бегства повлечет за собой более суровое наказание. Замакона почувствовал легкую иронию в прощальных словах главного гин-айна, заявившего, что все гаа-йоттны будут возвращены ему, включая и того, который взбунтовался.
Судьба Тила-аб была трагичней. Древнее происхождение усугубляло ее проступок подозрением в государственной измене. Суд приговорил несчастную к показательным пыткам в амфитеатре, чтобы затем в изуродованном и наполовину дематериализованном теле использовать ее в качестве вайм-баи или оживленного трупа-раба, которого предполагалось установить на охрану выданного ею туннеля. Замакона испытал угрызения совести, услышав, что бедная Тила-аб вынесена с арены обезглавленной и сильно изрубленной мечами и поставлена охранять вершину завершавшего туннель кургана. Как ему сообщили члены общины, она была ночным стражем, в обязанности которого входило предупреждать о появлении пришельцев светом фонаря. Ее сигналы принимал маленький гарнизон из двенадцати мертвых вайм-баи и шести живых, но наполовину дематериализованных свободных горожан, помещавшихся в сводчатой круглой зале. Они поднимались к поверхности, если пришельцы проявляли упорство. Днем Тила-аб сменял другой страж — живой горожанин, избравший этот пост в предпочтение иным видам наказаний за проступки перед городом. Впрочем, для Замаконы и раньше не было секретом, что все основные выходы находятся под наблюдением свободных горожан.
Уклончивые намеки друзей, разговаривавших с судьями, дали ясно понять Замаконе, что в случае еще одной попытки бегства его наказанием также будет охрана ворот. Но на пост он поднимется уже оживленным трупом, причем после истязания в амфитеатре — более жуткого, чем то, которому подверглась Тила-аб. Его изуродованное тело послужит предупреждением пришельцам и остальным стражам, ибо ему будет поручено обходить дозором все протяжение туннеля. Пока же он волен поступать, как ему вздумается, и оставаться свободным и уважаемым горожанином.
Тем не менее Панфил о де Замакона не устрашился судьбы, столь откровенно начертанной перед ним. Правду сказать, он и не собирался встретить ее, хотя мужественный тон рукописи не вызывает сомнений, что он был бы готов к такой возможности. Последнюю искру надежды в нем пробудили его успехи в искусстве дематериализации. Несколько лет занятий и собственные ощущения во время двух трансформаций в туннеле принесли ожидаемый эффект, и теперь он мог свободно разреживать атомы своего тела, делаясь невидимым и нематериальным.
Именно в таком состоянии, хотя он и затруднялся поддерживать его долгое время, Замакона предполагал подняться на поверхность.
Как только удастся добиться полного овладения телом в разреженном состоянии, путь наверх можно считать открытым. На этот раз он не захватит никакого золота: наградой за бегство будет свобода. Однако он мог дематериализовать и нести с собой рукопись, заключенную в цилиндр из Ктулу-металла. Пусть это будет стоить дополнительных усилий, но его рассказ о подземном мире будет подкреплен письменными свидетельствами. Теперь, когда ему был известен путь и тело его находилось в разреженном состоянии, Замакона не видел способа или силы, могущей остановить его. Единственной опасностью оставалось его неумение поддерживать разреженное состояние все время. От этой беды его не избавили никакие занятия. Но почему не рискнуть в игре, где на карту поставлены свобода и жизнь? Замакона принадлежал к достойному дворянскому роду Старой Испании; и в его жилах текла кровь конкистадоров, завоевавших огнем и мечом почти весь Новый Свет. Долгие ночи после того, как решение было принято, Замакона молил святого Панфилия и других святых за успех предприятия. Последняя запись в рукописи, которая к концу все больше и больше напоминает дневник, представлена единственным предложением: "Es mas tarde de lo que pensaba — tengo que marcharme!" — "Сейчас или никогда; я должен бежать!" Незавершенная страница упирается в молчание и нераскрытые тайны. Ключ к разгадке — сам манускрипт, и он же — единственное доказательство…
VII
Когда я закончил читать, солнце уже взошло и медленно катилось вдоль небосвода. Включенная электрическая лампа одиноко мерцала на заваленном бумагами столе; я совершенно забыл о времени, разбирая удивительные записи. Мысли мои витали далеко от реалий мира — внешнего мира, как его именовала рукопись. Да, я находился в доме Клайда Комптона в Бингере, но где скрывалась бездна, из которой на свет Божий возникла моя поразительная находка? Что это, мистификация или хроника чьего-то безумия? И если мистификация, то с какого времени рукопись покоится в земле: с прошлого года или действительно с начала шестнадцатого столетия? На мой взгляд, страницы выглядели пугающе подлинными, и главное, как объяснить происхождение загадочного цилиндра?
Больше того, в человеческих ли силах столь определенно описать природу кургана, изобрести рациональное объяснение бессмысленной для стороннего наблюдателя смене дневного и ночного призраков, всем случаям сумасшествия и исчезновений! Все изложенное в рукописи выглядело чудовищно правдоподобно, если только возможна вера в невероятное. На подобную мистификацию был способен лишь человек, очень хорошо знавший связанный с курганом фольклор. В изображении подземного общества ощущались легкие нотки социальной сатиры; вероятно, это и в самом деле была искусная подделка. Нечто похожее произошло несколько лет назад в Нью-Мехико, когда какой-то шутник закопал в глину грубые оловянные крестики, чтобы потом, проведя раскопки, объявить их остатками брошенной колонии средневековых викингов.
