Андрей Николаев - Русский экзорцист
Светка поднялась на ноги, коленки подгибались. В зеркале отразилась согнутая, ломающая руки фигура. Добравшись до лампы, она зажмурилась и включила полный свет. Потихоньку, чтобы привыкли глаза, она открыла их и посмотрела на себя, на оплетенное красноватыми шрамами тело, на изрезанную грудь с отвернутой подсыхающей кожей, похожей на ломтики чипсов. На руки с извлеченными из тела пульсирующими венами.
Голова закружилась, и она ухватилась за ручку кресла, чтобы не упасть. В голове будто пронесся ураган, опустошив мозг и не оставив ни одной мысли. Пришло странное спокойствие.
– Что я теперь буду делать? – спросила себя Светка.
И сама же ответила:
– Ты ничего не сможешь сделать.
– А пластическую операцию?
– Не смеши! Посмотри на себя. Какая пластика. Тебя станут обходить, как чумную. Мужики просто шарахаться будут! Ты даже у врача застыдишься раздеться.
– А Паша?
– А Паша будет навещать тебя в больнице, будет плакать и пить горькую. Может, даже встретит тебя после выписки с цветами, а потом пропадет. И хорошо, если будет иногда звонить и просить прощения, что не смог тебя, такую, принять. Ты никому не будешь нужна!
Светка погасила лампу и присела на краешек кресла.
– Я никому не буду нужна, – прошептала она.
Я убью его! Я убью этого тронутого! А он-то при чем, снова возразил рассудительный голос. Он молится на тебя, он готов на руках тебя носить. Ты – его мадонна, богоматерь. Он верит в новый мир, он живет этим. Только он любит тебя. Он не виноват, что такой. А кто виноват? Есть кто-то еще. Кто-то, кто наставляет его, кто играет его и твоей жизнью, дергая за ниточки. За ниточки золотой паутины, оплетающей твое тело. Кукловод. Тебе осталась только месть. За себя, за погубленного Димку, за одиночество Паши. За все, чего тебя лишили: за несостоявшуюся семью, за не родившихся детей, за поломанную, украденную жизнь. Если ты сможешь найти кукловода, если сумеешь отомстить, это будет хоть малая, но расплата за все, что ты потеряла.
Она вовремя услышала скрежет ключа в замке и успела упасть на матрас. Дима тихо прикрыл дверь и прошел в кухню. Зашуршали пакеты, видимо, он выгружал покупки.
Светка услышала, как он подошел и присел возле нее. Стоило неимоверных усилий сохранить расслабленную позу, свойственную спящим. Она почувствовала его руку на плече. Он легонько погладил ее, потом потряс.
– Света, просыпайся.
Светка сладко потянулась, взглянула на него и, будто стыдясь, прикрыла грудь простыней.
– Ой, Дим, ты все время на меня смотришь.
Он отвел глаза.
– Я просто любуюсь. В этом нет ничего плохого. Ты для меня, как…, – он закрыл глаза и покачал головой, – я не найду слова, чтобы это выразить. Ты такая чистая, прекрасная.
Светка погладила его по руке.
– Ты дурачок. Я – обычная девчонка. Это тебе спасибо, что я меняюсь.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, только как-то тянет везде, – Светка с наслаждением потянулась.
– Это ничего, так должно быть. Вставай.
Они прошли на кухню. На столе стояло несколько коробок шоколадных конфет, на полу две упаковки минеральной воды. Светка вдруг ужасно захотела шоколада. Она протянула руку, вопросительно взглянув на Дмитрия.
– Конечно, это тебе, – сказал он, открывая коробки.
Света набила рот шоколадом, на время даже забыв о боли и ломоте в суставах. Они сидели и ели конфеты, запивая их минералкой прямо из горлышка, передавая друг другу бутылку. Глаза Димы лучились радостью, и Светка погладила его по лицу. На его щеке остался след от растаявшего в пальцах шоколада, и она хихикнула.
– Дим, мне немного не по себе, – сообщила она, поежившись.
– Это ничего.
Он открыл холодильник и достал небольшой пузырек, потом сходил в комнату и принес из куртки сигареты.
– Ты куришь?
– Редко, – Светка представила, как она глотнет дым, и ее затошнило. – Может, не надо?
– Давай попробуем. Если не понравится – не будем.
Дима вытряхнул из пачки сигарету, открыл пузырек и обмакнул спичку в желтоватую маслянистую жидкость. Подождав, пока капля упадет обратно, он провел спичкой по сигарете, смазывая ее. Потом, перевернув ее, намазал с другой стороны. Аккуратно закрыв, он убрал пузырек обратно в холодильник и помахал сигаретой, что подсушить.
Светку опять стало ломать, и она едва сдерживалась, глядя на Димку исподлобья. Он прикурил сигарету. Запах был странный, будто где-то в соседней комнате курились благовония.
Затянувшись, он передал сигарету ей. Сглотнув слюну, Светка поднесла сигарету к губам и сделала маленькую затяжку. Дым проскользнул в горло, слегка теплый, маслянистый. Впрочем, ей это, наверное, почудилось. Дима ободряюще кивнул. Она затянулась снова, поглубже, и почувствовала, как отступает боль и тело успокаивается, становится расслабленным и невесомым. Словно сквозь туман она увидела, что Дима протягивает руку, прося сигарету. Еще раз затянувшись, она передала ее. Каждое движение вдруг показалось ей значительным, исполненным особого смысла, как танцевальные па. Сигаретный дымок плавал между ними, свиваясь спиралями, снежинками, готическими соборами. Посверкивал разноцветными искорками. Она вдруг увидела, какой чудесный парень сидит напротив и любуется ее красотой и грацией. Она распахнула простыню на груди и протянула ему руку, словно разрешая ему увидеть то, о чем он мечтает. Он встал перед ней на колени, и в распахнутом вороте рубашки она увидела его покрытое рисунком тело. Расстегнув на нем рубашку, она сняла ее с плеч и погладила его по груди. Он глубоко вдохнул дым и приблизил губы к ее лицу, предлагая поделиться волшебством. И она припала к его мягким губам, вдыхая этот сказочный туман. Словно летя по воздуху, они очутились в комнате, воздушная постель будто приглашала их прилечь. Он снял одежду и они легли, обнявшись, сплетаясь прекрасными телами в вечном как мир движении.
Глава 20
С утра Волохов пошел на рынок, как обычно наказав Ивану не подходить к двери. Вернувшись, открыл входную дверь и сразу почувствовал странный запах. Он был не то чтобы неприятный, но какой-то тяжелый, терпкий, немного напоминавший аптеку и парфюмерию одновременно.
Он выглянул из прихожей. Кухонная дверь была закрыта, Волохов распахнул ее и от хлынувшего потока запахов едва устоял на ногах. Иван, раскрасневшийся от жары, стоял у плиты, на которой на всех четырех конфорках что-то булькало в разнокалиберных кастрюлях. На столе стояли несколько керамических мисок с растертыми в кашу корешками и травами. Помахав ладонью перед лицом, Волохов спросил:
– Иван, что тут происходит?
Парнишка повернул к нему сосредоточенное лицо.
– Я варю травы, – просто сказал он.
– Я вижу, что не пиво пьешь, – подойдя к окну, Волохов распахнул его настежь, – здесь помереть можно! Чисто газовая атака под Ипром.
– Извините, я не хотел… Но мне необходимо приготовить отвар.
– Хоть бы окно открыл, – проворчал Волохов, выгружая покупки.
Он вернулся в комнату и распахнул все окна, включая балконную дверь, устроив небольшой сквозняк. Вернувшись на кухню, присел к столу. Иван помешал большой ложкой в кастрюле, прикрыл ее крышкой и начал деревянной толкушкой растирать в миске несколько полупрозрачных кристаллов, похожих на слюду. Потом снял с груди полотняный мешочек, развязал его и стал что-то по щепотке добавлять в миску, продолжая растирать.
– Что это?
– Земля, – Иван завязал мешочек и повесил его на грудь, – святая земля. Вот что я забыл, так это уголь, – он виновато посмотрел на Волохова, – а мне он очень понадобится.
– Антрацит?
Парнишка хихикнул.
– Нет, что вы, обычный березовый уголь.
– Я видел в аптечке активированный.
– Это не подойдет. Мне немного надо, горсточку.
Волохов со вздохом поднялся с табуретки.
– Сейчас что-нибудь придумаем.
Он вышел из квартиры, тщательно запер дверь, и спустился во двор.
Поваленные деревья распилили и увезли. В песочнице под чудом уцелевшим грибком копошились двое малышей. В стороне, покуривая, стояли молодые мамы, оживленно что-то обсуждая. На подъездной дорожке притулился грузовик с помятой крышей и без стекол. Волохов, глядя под ноги, пошатался по двору, подобрал несколько сломанных березовых веток с листьями, кусок коры.
– Никак в баню собираемся? – игриво спросила одна из мамаш.
Было ей лет двадцать, но оплывшая фигура добавляла еще десяток лет. Как говорил про таких Витек: легче перепрыгнуть, чем обойти.
– Не угадали. Шашлычок сбацаем, – в тон ответил Волохов.
Вернувшись домой, он показал ветки и кору Ивану. Тот одобрительно кивнул и взял одну веточку с молодыми, чуть подвядшими листьями, а Волохов достал из духовки противень, отнес его в ванную и, положив на кафельный пол, поломал ветки и соорудил из них на противне колодец.
– Гори, гори ясно, чтобы не погасло, – он вложил внутрь колодца кору и поджег ее.
