Людмила Белякова - Темная арена
Мерцающее пятно, зыбко покачиваясь, двинулось к Юрасику. Видя, что в темноте есть что-то, кроме говорящей пустоты, его сиятельство жалобно захныкало.
— Ближе!.. Я по грязи шлепать не намерен. Тебе надо, ты и двигай.
Шестерка приблизился, шатаясь и скользя.
— Ну, раб божий… — Юрасик несколько раз маханул хвостатым жезлом, и светлячки послушно уползли. — Ты понял, что я сказал?
— Не-е…
— А то я сказал, что, если кто-то сюда еще сунется, будет гореть ясным пламенем до скончания своей жалкой жизни. Теперь усвоил?
— Ус-сво-оил.
— Тогда пошел. Пешкодралом до шоссе, а там как получится. Свободен!
Юрасик повернулся и пошел назад в дом, широко, как девица из группы поддержки, размахивая жезлом.
Аккуратно заперев дверной замок — «Менять придется, блин!» — Юрасик прошел в кухню и включил свет — шестерка ничего не успел истребить, даже не притронулся. Победитель заварил себе чаю и пошел почивать на лаврах.
Устроившись в постели, Юрасик стал размышлять о случившемся. Значит, гад Круль таки решил прибрать к рукам его наследство и форсировал события, узнав о том, что Юрасик хворый. А он хворый?
Юрасик ощутил, что, кажется, и вовсе оклемался, бодр, свеж головой и могуч телом. Он сейчас хорошенько выспится, завтра выйдет на работу и по-быстрому все доведет до ума. И никто — ни конкуренты, ни ребята с Лубянки — к нему не подберется!
Все, кто хотел, визиты отдали, и теперь его очередь делать ход. Вот Лубянка… Ну, ничего, он застанет того полковника врасплох… А вот взять платочек и, пройдя невидимкой все посты, ввалиться к тому седому в кабинет и материализоваться прямо у него под носом! Это, конечно, глупый выпендреж, но думать об этом было смешно и приятно.
Остаток ночи Юрасик проспал хоть и чутко, но спокойно.
Утром, когда он бодро вошел в офис, Катя аж подпрыгнула на стуле:
— Ой, Юрьпетрович! Зачем вы встали?!
— Затем что выздоровел. Собери мне народ по-быстрому.
Отчеты показали, что их ночная акция, хоть и проведенная с моральным и физическим ущербом, пошла предприятию на пользу — клиент вернулся в супермаркеты вместе со своими деньгами.
К обеду Юрасик подрулил к ангару. Была, была у него ерная мыслишка застать там всеобщую расслабуху и дать всем разгону, но нет. Уже на подходе он увидел, что дорожка ко входу обросла низенькими, светящими только под ноги пешеходу фонариками; в дверь то и дело входят и выходят рабочие в спецовках и другие люди.
«Ага, значит, энтузазизм не угас», — довольно подумал Юрасик и вошел внутрь.
Внутри ангар пока напоминал скелет из школьного кабинета биологии, но что-то уже вырисовывалось — вроде вход в основное помещение должен был быть арочным, дальше — небольшой переход и зал.
— Юрьпетрович! — услыхал за спиной Юрасик. — Как вы вовремя!
— Я всегда вовремя, — чванливо произнес Юрасик, пожимая руку Владимиру Ивановичу.
— Надо обсудить кое-какие детали. Пройдемте в офис?
Дело состояло в выборе обивки стен, и Юрасик выбрал по каталогу с кусочками тканей благородный густо-красный вельветин, для пола красно-зеленый ковролин и подписал счет.
— Когда можно будет переселяться?
— Дня через три. Зал сдадим в срок. Только пока там нет сидений. Это надо отдельно решать. Но репетировать уже можно — так сказать, обживать арену.
По дороге назад Юрасик подумал, что надо бы заехать на Лубянку и предупредить шаги того седого полковника, но решил пока этого не делать. В конце концов, он после болезни, можно и повременить. Лучше съездить в шапито и поглядеть, как дела обстоят там.
И там дела шли своим чередом. В появившейся конюшне, которая заранее дала о себе знать крепким сельским ароматом, стояли четыре лошадки, темненькие, невысокие и крепенькие, сразу потянувшиеся к Юрасику влажными, ребристыми губами.
— Эй, кто здесь по конягам главный? — зычно крикнул Юрасик, не видя никого из двуногих.
Лошадки робко отпрянули, а из-за дощатой загородки выпрямился мужик в комбинезоне и неприветливо спросил:
— А вы кто?
— А я по цирку этому главный.
Мужик недоверчиво посмотрел на Юрасика и ничего не ответил.
— Почему животные клянчат? Плохо кормите?
— Да хорошо кормим. Просто они раньше в детской спортшколе жили, их дети забаловали.
— А-а, понятно. Юркевич здесь?
— А где ж ему быть… С утра тусуется.
Юрасику было смешно слышать про тусовку из уст работяги в грязноватом комбинезоне, и он, ухмыляясь, прошел к закутку Юркевича.
— …Драгоценный Юрьпетрович, вы не представляете, как я был удручен и раздавлен вестью о вашем досадном нездоровье! — заискрил, как неизолированный провод, Юркевич, тряся руку Юрасика.
— Слухи о моем недомогании были сильно преувеличены, — произнес Юрасик где-то слышанную фразу. — В курсе, Василь Василич, что через неделю переезжаем в новое помещение, а?
— Неужели? — всплеснул руками Юркевич. — Какая радостная весть!
— Вот и неужели, — сказал Юрасик, барабаня пальцами по столу. — Так что объявляй аврал — всех, кто не занят непосредственно на репетициях, бросай на переезд. Старье всякое — типа этого… — Юрасик постучал пальцем по столешнице, — с собой не таскать! Понял?
— Понял, понял! Отречемся от старого цирка, отряхнем его прах с наших ног!
— Типа того. Звони Кате, моему секретарю, она распорядится, чтобы вам сюда картонную тару подвезли. Ясно? Три дня тебе на сборы. Когда будешь готов, отзвонишь лично мне. Я пришлю транспорт для перевозки.
На выходе Юрасик набрал номер мобильника Андрея. Тот ответил почти сразу.
— Андрюха, ты где?
— Да у вас же! Творю…
— Хорошо… Мне надо с тобой плотно посовещаться.
— Я закончу в срок. Дело за мебелью.
— Да нет, я о цирковых делах. Дождись меня, лады?
Андрей что-то подмалевывал на фигурах в зале, когда вошел Юрасик.
— А… что у вас здесь было, Юрьпетрович?
— А что было?
— Ну, вот стул валялся, мелки кто-то потоптал… А? — Художник, хитро прищурившись, смотрел на Юрасика.
— Гости у меня были, незваные. Давай перекусим, и я тебе поведаю.
Они сидели у кухонного столика, жуя бутерброды, и Юрасик рассказывал Андрею, как он расцветил вторженца и выпустил его, как страшилку, на остальных бандитов. Художник покатывался со смеху, нещадно лупил себя по ляжкам, раз чуть не поперхнулся, и Юрасику пришлось по-дружески бить его по загривку.
— А нам с тобой, Андрюх, надо предпринять еще одно важное дело. Разовью идею в деталях…
…Андрей слушал его широко раскрыв глаза, сопровождая речь Юрасика возгласами восторга и удивленным верчением головой.
