Маргарита Епатко - Ущелье
– Двое надвое, – сказал он. – Двое из вас останутся, двое продолжат. Кто останется – навсегда загинет.
– При всем уважении к твоим годам, милейший, – сказал Никола, – ты нас не пугай. Мы на службе. Говорят, ты дорогу до места назначения знаешь?
– Знаю, – нахмурился старик. Он был недоволен тем, что его прервали. – Пойдете между горами по долине два часа на лошадках спокойным шагом. Потом к реке выйдете. По ее берегу направо еще час. Пока не увидите высокую гору пополам рассеченную. Из нее та река проистекает. Не доходя до ущелья, переходите реку и вверх по горе. На вершине ее храм давно порушенный. На поляне перед ним три валуна, как три брата стоят. Место там недоброе заговоренное. Коли дойдете туда – радоваться не торопитесь. Морок там гуляет. Людей заводит. У валунов ищите ступени. Они в храм ведут. Но вам туда не надо. Лицом к валунам станьте. По левую руку от вас в десяти шагах будет лежать расколотая плита. В нее меч вонзите.
Старик замолчал. Потеребил бороду.
– Исмаил, – поманил он парня до сих пор тихонько стоящего у входа.
Исмаил подошел и наклонился над старцем.
– Доведешь их до реки, – зашептал по-черкесски старик. – Потом уходи обратно.
Исмаил приложил руку к сердцу и, ничего не говоря, вышел из хижины.
– И вы идите, – отмахнулся от казаков старик. – Я уже все сказал.
Писарь оказался последним у выхода. Плечо сжала костлявая рука. Рядом с ним глядя немигающим взглядом в стену, стоял старик.
– Не знаешь, с кем играешь, – прошептал он. – Смотри, сам себя не перехитри, – он разжал пальцы, отпуская плечо Антипа.
– Что он сказал? – Никола щурился на солнце, после сумрака хижины.
– Ерунду, – отмахнулся писарь.
– А что по поводу дороги думаешь?
– И с картой, и с письмом совпадает, – наклонившись ближе к Николе, произнес писарь.
– Ну и лады, – Никола вскочил на коня и пришпорил его.
– Вы о чем шушукались? – спросил у писаря Грицко.
– О бабах, – хмыкнул Антип, ударяя каблуками по ребрам жеребца.
Старик наклонился над очагом. Разноцветные камешки, расшвыривая золу, сами прыгнули к нему в ладонь. Он вышел на улицу, прислушиваясь к затихающему топоту лошадей.
– Я же говорил, не стой у меня на дороге, – из знойного марева перед стариком появился высокий плечистый мужчина. Темные вьющие волосы падали на смуглое лицо незнакомца.
– Успели до полудня, – блаженно улыбнулся старик.
Его глаза, не мигая, смотрели вдаль, словно следя за едва заметными удаляющимися всадниками. Широкое лезвие листовидного ножа сверкнуло в воздухе. Капли крови полосой брызнули на землю. Старик упал лицом вперед. Из разжатой ладони вылетели камешки. С легким стуком покатились они вперед, складываясь в изломанную линию поперек тропы.
Убийца повернулся на стук и грязно выругался. Он попытался обойти камни, но упругая волна воздуха отшвырнула его обратно.
– Чего ты добился, старик? – в раздражении темноволосый пнул мертвое тело. – С наступлением темноты твои чары исчезнут. Их не спасут несколько часов.
Мужчина злобно посмотрел на тропу, по которой совсем недавно умчались всадники. Взмахнул рукой и завертелся вокруг собственной оси, юлой уходя в каменистую почву. Скрипнул отодвинутый в сторону булыжник. Отлетел вырванный пучок травы. На месте, где стоял темноволосый, осталась лишь горка пыли. Впрочем, и ее мгновенно развеял легкий порыв ветра.
Казаки и черкесы неторопливо ехали вдоль горной реки.
– Что-то не так? – Никола повернулся к Максиму легкой рысью догоняющего его лошадь.
– Обернись, – Максим мотнул головой.
Никола натянул поводья, принуждая лошадь замедлить ход и сойти с тропы в сторону. Максим, как ни в чем не бывало, проехал мимо. За ним прогарцевал писарь. Тяжело переставляя мохнатые ноги, прошествовал конь Грицко. Жеребец Исмала, танцуя, перебирал копытами у самой кромки воды. Внезапно речка вспенилась и легкой волной накатила на берег, задевая ноги лошади. Конь взбрыкнул, пытаясь сбросить седока. Исмаил щелкнул плетью, приводя испуганное животное в чувство.
– Случилось чего? – спросил черкес, подъезжая к Николе.
– Да так, постою немного, – неопределенно ответил казак, продолжая внимательно следить за проезжающими черкесами.
– Не отстань, – бросил ему Исмаил и тронул коня, не желая загораживать не широкую тропу.
Никола что-то пробормотал в ответ. Он видел как речка, закипев в середине волной, бросилась на следующего всадника. Проявляя чудеса ловкости, тот пришпорил скакуна и с места перелетел через водяной забор. Черкесы продолжали двигаться, как и в чем не бывало, не меняя порядок и не убыстряя ход. Только сцепленные на поводьях руки, да сжатые губы, выдавали внутренне напряжение. А вода вела себя как живая. И продолжала тянуть прозрачные руки к осторожным всадникам.
Никола поехал вдоль тропы, обгоняя черкесов. Добравшись до Исмаила, он прошептал.
– Что с рекой?
– Не обращая внимания дорогой, – белозубо улыбнулся Исмаил, отвлекаясь на казака.
Очередной всплеск фонтаном взметнулся у копыт коня. Струя воды ударила парню в плечо, отлетая брызгами в лицо. Кожа на скулах черкеса запузырилась ожогами.
– Ни хрена себе водичка, – озадаченно произнес Никола.
– Для вас не опасная, – продолжая улыбаться, ответил Исмаил. Пузыри на его лице лопались, покрываясь новой кожей. – На мне все, как на волке заживает, – добавил он, ловя удивленный взгляд Николы.
– Может мы лучше дальше одни? Авось не заблудимся, – сказал Никола. Он видел, что впереди подступающий лес почти сбрасывал тропу на берег реки.
– Это наш долг, – пожал плечами Исмаил. – А долги надо платить.
– Как знаешь, – кивнул Никола, – но я поеду замыкающим. Если чего – подсоблю.
– Хороший ты человек – кунак, – ответил Исмаил, проезжая мимо вновь остановившейся лошади Николы.
Когда казаки пустили лошадей вброд через речку, Исмаил поднял руку, приказывая братьям остановиться.
– Чегой-то добры молодцы за нами не идут. Испугались? – ехидно пробормотал писарь.
– Они не могут, – обиженно вступился за брата Максим.
– Правда не могут, река их не пускает, – подтвердил его слова Никола.
– Сами справимся. Делов-то, меч в землю воткнуть, – хмыкнул Грицко.
Исмаил задумчиво смотрел на переправившихся казаков и на пенящуюся перед ним воду.
– Пора уходить, – подъехал к нему один из братьев.
– Мы остаемся, – упрямо мотнул головой Исмаил.
– Зачем?
– Ждать их будем.
Конь под спрашивающим обиженно заржал. Разъяренная волна больно хлестнула его по вороному боку.
– Отец говорил из тех, кого провожали, вот уж лет сто никто не возвращался.
