Стивен Кинг - Лангольеры
Альберт, Боб и Ник подкатили машину на нужное место и теперь наблюдали, задрав голову вверх. Их лица казались грязно-серыми в занимающемся пасмурном рассвете. Брайан перегнулся через перила и крикнул Нику:
– Ник! Там два шланга по бокам! Давай сюда короткий!
Ник быстро размотал шланг и протянул ему. Брайан взял его в ту руку, которой держался за перила, а другой рукой открыл крышку. Под ней находился переходник. Он наклонился вперед с наконечником шланга и чуть не потерял равновесие, вовремя вцепившись в перила.
– Держись, друг, – сказал Ник, поднимаясь по трапу. – Сейчас помогу. – Ник добрался до Брайана и ухватил его за пояс. – Сделай одолжение, а?
– Какое?
– Не перди.
– Попробую, но не обещаю, – отозвался Брайан. Он посмотрел на собравшихся внизу и крикнул: – Отойдите в сторону, а то может горючим облить! Я не знаю, как там у «Дельты» с клапаном, может, протекает!
Когда они отошли, подумал: «Вряд ли протечет. Боюсь, что баки тут сухие, как кости в пустыне».
Он снова перегнулся через перила, пока Ник крепко держал его за пояс, и вставил шланг в нужное место. Горючее брызнуло во все стороны – слава Богу! Брайан повернул наконечник на четверть оборота, замкнув его, и прислушался с удовлетворением, как хлынуло горючее по шлангу вниз, где клапан остановил поток.
– Так, – сказал он, выпрямившись. – Пока все идет нормально.
– Что дальше, друг? Как задействовать машину со шлангами? От самолетных батарей или как? – спросил Ник.
– Да нет, – ответил Брайан. – Даже если бы мы имели переходники с клеммами, такое дело невозможно. К частью, в этом нет нужды. Вся машина со шлангами – всего лишь фильтр для горючего. У меня на самолете есть устройство для всасывания топлива. Так что мы сейчас опустошим 727-ой, как коктейль через соломинку.
– Сколько времени это займет?
– В оптимальных условиях идет накачка двух тысяч фунтов в минуту. Но здесь – фиг его знает. Никогда не пользовался такой системой для заправки. Может, час, а может, и два.
Ник посмотрел на восток с тревогой и тихо сказал:
– Никому об этом не говори, друг.
– Почему?
– Не думаю, что у нас осталось два часа в распоряжении. Может, и одного часа даже не осталось.
В первом классе самолета Дайна Катрин Беллман открыта глаза.
И увидела.
– Крэг, – прошептала она. – Крэг!
Но он совсем не желал слышать своего имени. Ему хотелось только, чтобы его оставили в покое. И больше никогда не слышать своего имени. Непременно что-нибудь случалось, когда люди произносили его. Всегда.
«Крэг! Поднимись, Крэг!»
Нет. Он не поднимется. Голова превратилась в сплошной пчелиный улей. Боль бушевала, заполняя каждую клеточку мозга, – некуда укрыться! Пчелы слетелись. Они решили, что он мертв, и, заняв череп, постепенно превращали его в свои соты. И вот… и вот… теперь…
«Они почувствовали мои мысли и пытаются зажалить их до смерти», – подумал он и издал мучительный стон агонии. Окровавленные пальцы разжались и сжались на искусственном покрытии пола. – «Умереть. Скорее хочу умереть…»
«Крэг, ты должен встать! Сейчас!»
Голос отца. Голос, которому он никогда не мог отказать, который никогда не мог в себе заглушить. Но теперь он это сделает.
– Уходи, – прохрипел он. – Ненавижу тебя. Уйди же.
Боль в голове взвыла квартетом золотых труб. И тут же на него накинулись рои, тучи яростно жалящих пчел.
«О, дай мне умереть», – думал он. – «Дай же умереть поскорей. Это – ад. Я в аду пчел».
«Поднимайся, Крэгги-вегги. Это твой день рождения. Угадай, какой подарок? Как только поднимешься, кто-то даст тебе пива и ударит по башке… потому что этот удар – для тебя!»
– Нет, – сказал он. – Не надо больше бить. – Его руки пошарили по полу. Попытался приоткрыть глаза, но засыхающая кровь не позволила. – Вы же умерли. Оба умерли. Вы больше не можете бить меня и заставлять что-то делать. Вы – мертвые, и я хочу быть мертвым.
Но он был жив. Где-то за пределами голосов-призраков слышался рев двигателей, а за ним – тот, другой звук. Звук надвигающихся лангольеров. Даже бегущих к нему!
«Вставай, вставай, Крэг. Надо подняться».
Он понял, что это вовсе не голос отца или матери. Воображение его несчастного, израненного мозга, самообман. Это же был голос… голос… из другого места, из какого-то действительно возвышенного места, где боль была мифом, а вечное давление – тягостным сном.
«Крэг, они пришли к тебе – все те люди, которых ты желал увидеть. Покинули Бостон и прибыли к тебе сюда. Вот видишь, как ты для них важен? И ты еще сможешь все сделать, Крэг. Сможешь убрать эту занозу. Есть еще время передать им твои бумаги и ускользнуть от армии твоего отца… но это уж, если ты настоящий мужчина».
– Настоящий? – прохрипел он. – Настоящий? Не знаю, кто ты, но ты меня обижаешь…
Попытался снова приоткрыть глаза. Липкая, густеющая кровь чуточку подалась, но веки не разлепились. Ему удалось поднять руку к лицу. Ладонь коснулась остатков носа, и он глухо застонал от боли. Опять в голове грянули трубы, и пчелы зароились тучей. Он стерпел, пока болевой шок чуточку ослабел, и двумя пальцами насильно приоткрыл веки.
Светлый ореол не пропал. Во мраке он продолжал сиять в стороне От него.
Медленно и осторожно Крэг поднял голову.
Увидел ее.
Она стояла в ореоле света.
Та самая девочка, но только без темных очков. Она смотрела не него, и взгляд ее излучал доброту.
«Ну, давай же, Крэг, вставай! Я знаю, что тяжело, но ты должен подняться. Потому что они все здесь и ждут… но вечно ждать не смогут. Лангольеры об этом позаботятся».
Он увидел, что ноги девочки парили над полом, и вся она была окутана радужным сиянием по краям.
«Пошли, Крэг. Вставай».
Он сделал попытку подняться. Это было очень трудно, поскольку чувство равновесия почти покинуло его. Тяжело было держать голову поднятой – так она была полна разъяренных пчел. Дважды он падал, но каждый раз снова поднимался, зачарованный светящейся фигурой и ласковым взглядом, сулившим долгожданное освобождение от мук.
«Они все ждут, Крэг. Тебя ждут».
Дайна лежала на носилках, наблюдая своими незрячими глазами, как Крэг Туми поднялся на одно колено и завалился набок, затем попытался снова встать. Сердце ее переполняла щемящая жалость к этому покалеченному, разбитому человеку, к этой хищной рыбе, желающей лишь взорваться. На его изуродованном лице она видела ужасную смесь эмоций: страх, надежду и что-то вроде безжалостной целеустремленности.
«Я очень сожалею, мистер Туми», – подумала она. – «Несмотря на то, что вы сотворили, мне жаль вас. Но вы нам нужны». – Она снова позвала его, позвала своим умирающим сознанием: «Вставай, Крэг! Поторопись! Ты почти опоздал!»
