Наталья Александрова - Последняя загадка Ивана Грозного
– Ладно, с этим проблем не будет, пропуск на фестиваль мы вам достанем.
Он явно показал свою заинтересованность, так что Лариса решила поторговаться.
– Как вы себе представляете, – воскликнула она с чувством. – Разве можно появиться на фестивале в таком виде? Я одета черт знает во что, да еще меня полдня пытали, мучили, возили с мешком на голове, так что я выгляжу, как огородное пугало! Вы должны отпустить меня домой, чтобы я переоделась и привела себя в порядок, иначе я никуда не пойду, хоть убивайте.
Мужчина нахмурился, и тогда Лариса выдала неоспоримый аргумент:
– Вы, конечно, не женщина, вам этого не понять, но я скорее умру, чем появлюсь на фестивале в таком виде! Я буду всем бросаться в глаза, как белая ворона, да меня просто не пустят внутрь в таком виде! Там же фейсконтроль – о-го-го!
Мужчина вздохнул и проговорил:
– Ладно. Домой, конечно, мы вас не отпустим, но с вашим внешним видом все будет в порядке. Возможности у нас имеются. А пока можете немножко отдохнуть.
У этих людей и впрямь были большие возможности.
Ларису заперли в крошечной комнатке опять-таки без окон, и дверь была без внутренней ручки. Под потолком горели две галогенные лампы.
«Как в тюрьме», – угрюмо подумала она.
Однако в комнатке имелся диван – новый, но жутко неудобный, еще круглый табурет и стол – просто доска, привинченная к стене.
«Чтобы признательные показания писать», – догадалась Лариса, хотя не было на столе ни ручки, ни клочка бумаги.
Она прилегла было на диван, но сообразила, что разлеживаться не время. Сумку отобрали вместе со всем содержимым, так что не было у нее ни мобильного телефона, ни пилочки для ногтей, пудреницы и то не было, чтобы на себя в зеркало посмотреть. Куртку с нее снял еще тот бритоголовый тип, когда привязывал к креслу в этом чертовом музее пыток. Сейчас на Ларисе была трикотажная блузка без карманов и джинсы. Ну, и ботинки, понятно.
Она обшарила карманы джинсов и нашла там случайно завалявшуюся визитку капитана Уклейкина. Да, толку от нее никакого, разве что попробовать замок открыть… Но даже если ей повезет и замок откроется, куда она денется с этой подводной лодки? Окон нигде нету, под землей же они окопались, как кроты!
«Не расслабляться, – приказала себе Лариса, – не киснуть, держаться увереннее, а не то наколют какой-нибудь дрянью, так что и имя свое позабудешь. И не причитать – зачем, мол, я это сделала, зачем влезла во всю эту историю с поисками чего-то непонятного. Что сделано – то сделано, сначала надо от этих типов уйти, а потом уже сокрушаться по поводу собственной глупости».
Она сама себе удивилась – никогда раньше так здраво не рассуждала. Может, это от страха? Хотя страха как раз не было, ей надоело бояться.
Через час Ларису вывели из отведенной ей комнаты и провели (под конвоем, конечно) в настоящую артистическую уборную. Здесь имелось огромное зеркало с подсветкой, кресло, как в парикмахерской, и всевозможные косметические и парфюмерные роскошества.
Хозяйкой всего этого богатства оказалась невысокая хрупкая старушка. Точнее, старушкой ее назвать было нельзя, перед Ларисой стояла пожилая дама. Судя по морщинам, избороздившим ее лицо, лет ей было ой как немало, но глаза блестели ярко и молодо.
– Ну? – слегка надтреснутым, но все еще звучным голосом спросила дама. – И что мы будем делать?
– Не знаю… – слегка растерялась Лариса, – мне сказали, что…
Она замолчала, потому что ее собеседница улыбнулась, и улыбка эта показалась ей знакомой.
– Вас надо привести в порядок, – согласилась дама, – причем времени у нас не слишком много. Что ж, деточка, садитесь…
Она взмахнула рукой, и жест этот тоже показался Ларисе знакомым. Она вгляделась пристально – нет, никогда не видела она этого лица. Эти километры морщин… Но саднящее чувство не проходило. У нее всегда так – пока не вспомнит, будет мучиться едва ли не физически.
Дама мягко нажала ей на плечи, усаживая в кресло, а сама наклонилась, вглядываясь в ее лицо в зеркале. Лариса тоже смотрела на нее в зеркало, и тут что-то щелкнуло в мозгу, и она вспомнила, как в далеком детстве бабушка смотрела фильм по телевизору. Он и тогда был старый, черно-белый, а бабушка все вздыхала – какая, мол, была актриса, какая красавица, и пела как хорошо… Тогда Лариса и запомнила этот поворот головы, эти жесты, эту улыбку… Но этого не может быть, потому что бабушка тогда еще сказала, что в жизни актрисы была какая-то трагедия, она рано погибла, и ходили разные про это слухи.
– Вы… – Лариса вскочила с кресла, – неужели… Но этого не может быть!
– Тсс… – дама закрыла ей рот сухой рукой, усеянной пигментными пятнами. – Молчите, деточка, не надо имен! Тут все секретно, они помешаны на конспирации и не любят слишком информированных людей… Зовите меня мадам Икс…
– Но ведь вы…
– Ну да! – мадам Икс молодо рассмеялась. – Много всего про меня говорили – и что муж зарезал из ревности. Он был чемпионом страны по бегу на коньках, ну вот, коньками и зарезал… Или что муж приохотил меня к выпивке, и мы с ним пропили пятикомнатную квартиру, и я выбросилась из окна в приступе белой горячки. Или я зарезала, только не мужа, а любовника. А на самом деле он сам себя зарезал, а соседи на меня сказали, потому что комнату хотели получить… Много всего у меня в жизни было, – она стала серьезной, – только все не так, как говорили. Уж люди наврут с три короба, а журналисты еще приукрасят. Недавно про себя статью прочитала в рубрике «Наше старое кино» – ни слова правды нету!
Лариса кивнула – ей ли не знать.
Мадам Икс между тем что-то делала с ее волосами – крутила так и эдак, немножко подстригла.
– Вам нужны совершенно другие волосы! – заявила она.
– Уж какие есть, но мои, – вздохнула Лариса.
– Деточка, я вовсе не предлагаю вам носить парики! – мадам Икс всплеснула руками. – Просто нужно поменять цвет, ваш родной волосам не нравится.
Она вымыла Ларисе голову оттеночным шампунем, уложила, а потом приступила к ней с косметикой.
– Смотри! – строго сказала она. – Смотри и запоминай! – И замолчала, сосредоточившись на работе.
– Ну вот, – через некоторое время мадам Икс отступила в сторону. – Любуйся!
Взглянув на себя в зеркало, Лариса была поражена.
В ее внешности не только не осталось следов перенесенных недавно стрессов и неприятностей – она выглядела так, как будто только что вернулась с курорта. Лицо приобрело свежий золотистый оттенок, глаза сияли, волосы лежали естественной волной. И этот рыже-каштановый цвет очень оживлял лицо, к нему и брови можно было покрасить чуть темнее, чем раньше. Оттого и глаза блестели ярче.
