Анастасия Бароссо - Притяжение страха
Почти. Просто колонны и стена стояли вовсе не перпендикулярно земле. Они были наклонены под таким углом, что создавалась иллюзия, какая бывает, когда смотришь на что-то после бутылки водки. Или в предобморочном состоянии.
- Да, действительно… - пробормотала Юлия, облегченно вздыхая, - оригинальное решение.
- Гауди был одержим идеей идеальной опоры, а идеальная опора - это опора наклонная…
Но тут случилось нечто, заставившее ее теперь уже крепко вцепиться пальцами в рукав дона Карлоса. В глубине колоннады, на другом ее конце, она заметила три высоких силуэта в черных капюшонах. Юлия глухо вскрикнула и остановилась. Именно в этот момент, черные фигуры, заметив их, отскочили от стены и поспешно удалились, скрывшись в густой зелени на извилистых тропинках парка.
- Что с тобой? - удивился ее спутник.
- Ты видел?! Ты видел их?!
- Их?
- Черных людей… Они убежали вон туда - ты их видел?
- Успокойся. Это всего лишь готы… Ничего особенного.
Он сказал это так уверенно, что Юлия действительно почти успокоилась. А что еще оставалось делать? Не рассказывать же ему о том безумии, в котором она оказалась тогда ночью, влекомая одиночеством и собственной дуростью? Она даже позволила ему провести себя сквозь всю эту, словно шатающуюся постройку, призванную сводить с ума, к тому месту, откуда убежали эти… готы. И лучше бы не позволяла.
На камнях стены, разрушая целостность и необычную гармонию сказочного пространства, чернели, нарисованные краской для граффити, три огромные, в человеческий рост, искривленные шестерки.
- Боже… - прошептала Юлия в ужасе, - а это что такое?
- Это?! - голос Карлоса дрожал от гнева. - Это человеческая тупость.
- Что-что?
- Los monstruos poco desarrollados… Los cretinos Estupidos… Las Bestias [22] .
Он переводил яростный взгляд со стены, изуродованной «числом зверя», на начало тропинки, где скрылись люди в капюшонах. И что-то подсказывало Юлии, что им несказанно повезет, если он не бросится сейчас же в погоню.
Им повезло. Карлос вновь повернулся к Юлии. Взял в ладони ее руки, совершенно ледяные, несмотря на влажную жаркую духоту, царящую в парке.
- Не бойся, не стоит. Администрация парка уже несколько лет не может ничего поделать с сатанистами, которые облюбовали это место для своих… перформансов! Они стоят друг друга. Одни могут лишь малевать шестерки, ловко скрываясь от парковой охраны, а другие… - он горько усмехнулся, - научились, каждый раз, отчищать их средствами для мытья унитазов.
В его голосе было столько затаенного бешенства, презрения и боли… Только глаза оставались спокойными. Темно-серебряными. Как небо перед грозой.
- Не бойся… - он улыбнулся, - они думают, что если натянут на свои дурные головы черный шелк и вымажут всю Барселону вонючими красками - так уже, что-то из себя представляют.
Кто - они? Сатанисты? Готы? Психи? Вампиры? Наркоманы? Кажется, он относился к опасности, исходящей от них, не особенно серьезно. И рядом с ним - в непосредственной близости - она тоже, ничего не боялась. И никого - кроме себя самой.
- Я не боюсь, - сказала Юлия, и это была правда, - расскажи мне, что было дальше?
- Видишь, что творится вокруг этого человека, даже теперь, когда он давно умер? Может, не нужно?
- Нужно. Теперь, точно нужно.
- Даже, если это окажется опасным?
- Меня при слове «опасность» скоро будет тошнить!
Внимательно посмотрев в ее решительное измученное лицо, дон Карлос мягко улыбнулся.
- Тогда пойдем дальше…
Спальня Гауди в доме Гуэлей изумила Юлию. В основном - неожиданностью. После всего увиденного в фантастическом парке-дворце. После всех этих великолепных интерьеров с роскошной отделкой: черное дерево, палисандр, черепаховый панцирь, слоновая кость, одна комната облицована эвкалиптом, другая - буком, резные потолки с накладными листьями из золота и серебра! Спальня великого архитектора выглядела действительно необычно. Если не сказать - дико. Беленые каменные стены. Простая, даже аскетичная кровать, застеленная грубым покрывалом. Тумбочка. Черное распятие на белой стене. И - все.
- Вот здесь он жил долгое время.
- Это - его комната?!
- Что тебя удивляет?
- Я думала…
- Ты думала, его жилище - дворец с золотым потолком, набитый сверху донизу изумрудными драконами и сапфировыми летучими мышами?
- Ну, что-то вроде этого…
- Антонио был красавец, - с оттенком затаенной гордости сообщил дон Карлос. - Рыжеволосый щеголь с ярко-голубыми глазами. С юности он обожал роскошь… лайковые перчатки, духи, шелковые цилиндры, вкусную еду… И женщин.
- Серьезно? - Юлия с недоверием разглядывала, почти убогую, обстановку комнаты.
- Это потом, он превратился в старика…
Презрение в голосе дона Карлоса было уже открытым. А еще там были боль, горечь и какая-то странная обида.
- …когда предал сам себя… стал питаться водой и вареными яйцами, утверждая, что это совершенство по форме. Ходил в лохмотьях, как бродяга, жил на стройке и… все это было потом. Когда он начал искупать грех, которого не совершал…
- Какой грех?
- Пойдем отсюда.
Они долго шли по извилистой крутой тропинке между соснами. И поднялись на самую вершину горы. И там, на самой высокой точке холма, увидели искусственное каменное возвышение с тремя крестами.
- Это называется «Голгофа»… Мало кто сегодня отдает себе отчет в значимости этого символа. Туристы используют эту наивысшую точку парка, как обзорную площадку.
Подойдя к возвышению, Юлия обернулась… и ахнула! Отсюда была видна вся Барселона. И море. И небо. И облака… И свет, струящийся вокруг них, или исходящий от них, или проходящий сквозь них, был ослепительным. Но все равно, хотелось смотреть на него, не отрываясь. Она могла бы пойти по этим облакам…
- Он обожал смотреть на облака… - говорил Карлос, опершись рукой о каменный крест, - лежал в траве часами, глядя в небо… А потом зарисовывал такие фигуры и образы, которые никогда не пришли бы в голову ни одному человеку. Он был гений, с самого рождения…
Юлия невольно засмотрелась на дона Карлоса. Голубой шелк рубашки бесподобно оттенял темно-золотистый оттенок его загара. Лазурный отсвет был в его глазах, и сейчас они казались тоже голубыми. Небесно-голубыми и мечтательными. И еще было очень похоже, что он говорит о себе.
- …он рассматривал деревья и цветы не для того, чтобы полюбоваться… а чтобы понять, каким образом сочленяются ветви в кроне, лепестки в соцветиях. А потом создавал своды зданий по образу и подобию самой природы… он мог часами наблюдать путь улитки, запоминая форму склизкого следа, остающегося после нее на траве…
