Джон Карр - Бесноватые
– Прошу вас поверить, – сказал судья Филдинг, медленно поднимаясь на ноги, – что сейчас такое время настало.
Ширмы, закрывающие альков, слегка раздвинулись. Можно было видеть руки, раздвинувшие их, а затем в образовавшемся проеме показался худощавый человек, державшийся столь уверенно и одетый с таким безукоризненным изяществом, что относительно его профессии можно было лишь строить предположения.
На вид незнакомцу было лет сорок. Его пышные манжеты прятались в рукавах черного атласного камзола, отделанного серебряным шитьем; из-под камзола виднелся черный с белым жилет. Руки, раздвинувшие ширмы, поражали своей ослепительной белизной. Приятного тембра голос звучал уверенно и властно.
– Судья Филдинг, – произнес незнакомец.
– Да, доктор Хантер?
– Кризис миновал; во всяком случае, мы так полагаем, – сказал доктор Уильям Хантер, указав кивком на кровать у себя за спиной. – Сэр Мортимер будет жить.
Он раздвинул ширмы пошире. По-прежнему нельзя было разглядеть, что делается за плотно закрытым балдахином из узорчатой парчи, закрывающим кровать больного. Но теперь Джеффри имел возможность заглянуть в альков. У изголовья кровати, рядом со столиком, на котором горела свеча, стоял доктор Джордж Эйбил; его неопрятный вид бросался в глаза не менее, чем строгое изящество его коллеги. Он неподвижно стоял, держась рукой за подбородок, и глядел на своего пациента, который стонал и ворочался на постели.
Пег негромко вскрикнула. Доктор Хантер сделал ей знак замолчать и вновь обратился к судье Филдингу.
– Вы говорили, что вам срочно нужно получить показания или выслушать заявление этого больного.
– Это по-прежнему так, – мрачно подтвердил магистрат. Его непроницаемое лицо повернулось к Джеффри.
– Это будет возможно, если мы с доктором Эйбилом станем наблюдать его и дальше, на протяжении всей ночи. Однако заклинаю вас всем, что вам дорого, не превращать комнату больного в зал суда. Если вам угодно метать молнии в этого молодого человека, делайте это где-нибудь в другом месте.
– Будет исполнено. Однако, доктор, вы утверждаете, что этот джентльмен пошел на поправку. Можете вы дать нам какие-то гарантии?
– Дорогой сэр, я – не Всевышний. Но думаю, что он поправится. И поэтому…
Доктор Хантер замолчал.
В открытую дверь, выкликая Джона Филдинга по имени, влетел не кто иной, как Хьюз, мажордом, с подбитым железом жезлом. Он, конечно же, подслушивал за дверью; это было столь же очевидно, как и то, что его вдруг охватили чувства, которые сам он, видимо, принял за угрызения совести.
Хьюз весь согнулся от подобострастия, так что косичка его парика прямо летела вслед за ним по воздуху. Он несся головой вперед, и казалось, будто вот-вот боднет слепого судью. Брогден с возмущенным видом стал на пути мажордома и выставил вперед руку.
– В чем дело? – спросил клерк, явно подражая тону самого судьи Филдинга. – Что такое произошло, милейший, что заставило вас ворваться сюда?
– Прошу вас, сэр, – взмолился Хьюз, прижимая к груди своей жезл. – Не задерживайте меня! Вы не смеете меня задерживать! Я должен сообщить этому джентльмену нечто чрезвычайно важное. Ради справедливости, в интересах истины…
Но коротышка Брогден тем не менее не подпускал Хьюза к судье.
– Ваша честь, – сказал он. – Мне отвратительно видеть, как вас пытаются побеспокоить, но все же я просил бы вас обратить свой взор на этого человека.
– Его личность мне знакома, – сказал Джон Филдинг, который приходил в негодование от какого бы то ни было намека на его слепоту. – Ладно, пусть говорит. Любой должен иметь доступ ко мне; в противном случае я – ничто. – Он принял величественную позу; можно было поклясться, что судья смотрит прямо в глаза Хьюзу. – В чем дело, милейший?
– В интересах истины!..
– Перестаньте, – перебил судья, поворачиваясь к Джеффри и Пег. – Мисс Ролстон! Мистер Уинн! Там под нами, по-моему, находится гостиная. За вестибюлем, слева от входа. Ступайте туда, вы оба. А я вскоре присоединюсь к вам.
– Ступайте! – повторил он, как только Джеффри сделал протестующий жест. – Что-то мы все вдруг стали заботиться об истине и справедливости. Будем надеяться, мистер Уинн, что пример этого человека послужит для вашей пользы.
– И для вашей, сэр, – сказал Джеффри.
Он взял Пег за руку. В тишине, ощущая на себе груз незаданных вопросов, он вывел ее в коридор, откуда они спустились в мраморный вестибюль, в котором ярко горели свечи.
Как и в вестибюле, в гостиной был мраморный пол и высокий сводчатый потолок, поддерживаемый двойными ионическими колоннами в стиле Уильяма Кента[53]. Там тоже горели свечи; их свет падал на арфу и клавесин под двумя рядами портретов на стене. То, что новая мебель в китайском стиле плохо гармонирует с более старыми элементами убранства, видимо, порадовало Джеффри. Отметив это, он начал ходить взад и вперед по комнате.
– Дяде лучше, – обратилась к нему Пег. – Он поправится. Вы ведь слышали, что сказал доктор Хантер?
– Да.
– Тогда в чем же дело? О чем вы думаете?
– Пег, я не смею вам сказать.
– Господи Боже, но отчего? У вас такие плохие новости?
– Нет. Прежде всего потому, что я опасаюсь, что они окажутся хорошими.
– Я вас не понимаю.
– Сейчас, когда я сам ни в чем не уверен, это, возможно, и к лучшему. Но вы же слышали: все стали заботиться об истине и справедливости. К тому же на богоподобном лике мистера Филдинга отразились некоторые колебания. Ему совсем не нравится то, что он услышал здесь или о чем догадался сегодня.
– Что вы имеете в виду?
– Слушайте!
Нелегко разобрать, о чем говорят в доме, стены которого резонируют, словно духовой ящик органа. Хотя сверху до Джеффри и Пег доносились громкие голоса (особенно выделялся голос судьи Филдинга), эхо совершенно заглушало отдельные слова.
Затем наступило молчание. Джеффри постукивал костяшками пальцев по крышке клавесина. Неожиданно на лестнице, ведущей в вестибюль, послышались шаги. Спускались два человека: у одного из них походка была тяжелая и медленная, другой ступал легко, но старался попадать в такт первому.
В проеме сводчатой двери показался судья Филдинг; яркий свет падал на его лицо; шляпа была еще глубже надвинута на лоб. Судья, как всегда, помахивал перед собой хлыстиком, хотя сейчас его вел Брогден, который шел слева от судьи, держась так незаметно, что его присутствие просто не ощущалось.
– Они ждут вас, ваша честь, – шепнул клерк.
– Вы полагаете, я сам этого не знаю? Я что, не слышу, как они дышат? Отойдите!
– Как будет угодно вашей чести.
Брогден отступил назад. Магистрат, постояв мгновение с опущенной головой, поднял ее, и в этом движении ощущалось, что судья весьма гордится собой.
