Анджей Ваевский - Сноходец
— Эх, уметь бы правильно спрашивать тебя, какие тайны бы раскрылись? — сокрушался Андрей по окончании сессии.
— Ты опять о том же? Еще не надоело? Ладно, Таро, с ними как бы понятно, но эту-то байку опять зачем?
— Затем, что, наверное, ты имеешь высшее образование по микробиологии, раз большей частью сдавала сессию за второй курс вместо меня, да еще и репетитором работала, — с легкой издевкой ответил Андрей. Яринка поперхнулась, не зная, что сказать. Ведь он говорил правду: разве что на экзамены вместо него не ходила, но всю письменную работу проделала. Более того, готовила его, поправляла, почти муштровала. И не понять, откуда знания взялись.
— Пожалуй, пришло время снять с тебя последний покров.
— Зачем? Ты же сам говорил, что сноходцем лучше не быть. Разве не пробудится он полностью?
— Пробудится. Но мне настолько интересно, что на все остальное наплевать.
— Дай руку, иди за мной…
Комната погрузилась в полумрак, который едва рассеивали огоньки свечей. Никакого электричества, только естественный огонь. Никаких символов, кругов, пентаграмм. Пустота и тишина. Ни заклинаний, ни нашептываний. Всего лишь прикосновение, и Яринка уже идет, бежит в тёмной пустоте, наитием ощущая — впереди выход. Казалось, сюда её втянул Андрей. Но нет его. Она одна. И только продолжает путь, понимая, что останавливаться нельзя. Вот и дверь. Всего лишь открыть. Даже входить не надо. Все случится само собой.
Протянуть руку, сжать ручку в пальцах, потянуть на себя. Тяжелая дверь открывается с трудом. И вдруг резко распахивается, вакуумом затягивая вовнутрь. Слепящий свет сменяет темноту, мгновенно отдаваясь резью в глазах. И…
Первый
Трепетные лучи утреннего солнца золотили траву, мелкими кустиками растущую на утёсе. Дрожащие капли росы мерцали и переливались радужными цветами, отражая и преломляя робкие рассветные лучи. Неспешное пробуждение природы очаровывало и заставляло расслабиться в ожидании тёплого оранжевого диска, неторопливо выплывающего на небосклон.
В несмелых лучах, на самом краю утеса сидел, свесив ноги в пропасть, Крылатый. Огненные перья пылающих крыльев потускнели и словно погасли, покрывшись тонким налётом пепла, — крылья были сломаны. В чертах лица Крылатого не было ни страдания, ни боли, только какая-то отрешённость и опустошённость во взгляде. Только едва заметная грусть.
Он просто сидел над пропастью и размышлял, что же ему делать дальше, если он больше не сможет летать. Или сможет? Может, всё-таки заживут, исцелятся сломанные крылья, и задорный разухабистый ветер снова будет свистеть в размахе пылающих крыльев, бить в лицо хулиганскими порывами и снова играть с Крылатым в догонялки?
Погоня за ветром — это было то единственное, ради чего жил Крылатый. Это было то, ради чего стоило жить. Заливистый серебристый смех, перемешанный со свистом ветра в крыльях, — это то, о чём никогда не забыть.
"Это то, чего не вернуть". Крылатый понимал это, и ему было грустно. Не зная, как жить дальше, он просто сидел, глядя в пропасть и наматывая на палец прядь огненно-рыжих волос. Таких же пламенеющих, как и крылья. В сиреневых глазах поселилась пустота.
Он не был ангелом, он не был демоном. Он просто был Крылатым — чистым порождением огня и неба. Когда-то он был весёлым и любил смеяться, любил стоять на краю утеса и петь песнь ветра, позволяя этому самому ветру ласкать его рыжие волосы, рассыпая огненные пряди по плечам, запутывая их и играя с ними.
— Поиграй со мной, братик, — прошептал ветер на ухо Крылатому.
— Прости, но я больше не могу. У меня сломаны крылья, — ответил ветру Крылатый.
— Тогда я уйду, ты стал скучным, — и ветер улетел, не сказав больше ни слова.
"Уйду… уйду… уйду… Скучным… скучным… скучным…", — повторило эхо, спрятавшееся в пропасти под ногами Крылатого.
А он продолжал всё так же безучастно сидеть, глядя перед собой невидящим взглядом. Солнце поднялось над горизонтом, и трогательное очарование рассвета растворилось в ярком свете, заполнившим, казалось, весь мир.
Яринка очнулась от резкой боли во всем теле. Её словно сбросили в невероятной высоты, словно все кости сломались, острыми осколками распарывая кожу, выпячиваясь безобразными разрывами ткани. Девушка кричала от боли, захлебываясь кровью.
Тело оказалось неповрежденным, если не считать того, что кровь пошла носом и горлом. Сосуды не выдержали напряжения.
Горькая осень
Беда никогда не приходит одна. Она — дама компанейская, так что предпочитает заваливаться с соратниками гурьбой и переворачивать все с ног на голову. Первый звоночек был слабеньким, скорее неприятный шок, нежели неприятность. Аллка сбежала из-под венца. Не совсем так, но бросила Алика за две недели до свадьбы. И сделала аборт, хотя заявление подавали до того, как она забеременела. Яринка с Андреем едва не содрали шкуру с друга, разруливая ситуацию. Однако когда Алла попробовала сказать что-то плохое насчет бывшего жениха, то Яринка первая заткнула рот подруге, доходчиво объяснив, что не станет выбирать между друзьями. Холодная война несостоявшихся молодоженов продолжалась долго, но и Яринка, и Андрей заняли нейтральную позицию, попутно пытаясь поумерить пыл обоих. В итоге Алла уехала к родителям из-за болезни отца, и страсти сошли на нет. До того, как Алла покинула Киев, произошло еще одно событие, непосредственной участницей которого она являлась.
Яринка стояла в переходе, курила с Максом, делясь новостями. Когда к ним подошла Алла, то сложно было не заметить, что девушку трясет, и вид она имеет бледно-зеленый.
— Что случилось, мелкая? — спросила Яринка подругу. Та сбивчиво, всхлипывая и заикаясь, попыталась объяснить, что "он здесь". Кто такой "он", Яринке говорить не надо было, она и так догадалась, что речь о событиях годовалой давности.
— Показывай!
Алла показала.
— Окей. Только не ходи за мной.
Она подошла познакомиться. Мило кокетничала и улыбалась, "разводила" на пиво и всячески показывала шлюховатую заинтересованность. В итоге он пошел за ней, сочтя, что барышня искала кавалера на ночь. Тем более, идти близко. Но только парочка скрылась от посторонних глаз, Яринка взяла парня за руку. И мир изменился.
— Здесь и сгниёшь, собака! Из этого плана тебе не выйти.
Она рычала и скалилась голодной волчицей. Его тело сковала оторопь. Он не понимал, как оказался в таком месте. Вроде и то же место, но другое. И странные личности шатаются поблизости, не обращая никакого внимания на происходящее. Чувствовал ли он боль, когда она резала его на куски, истерично упиваясь местью, наказанием? Понимал ли, что умирает? Догадывался ли, что спятившая ведьма готова рвать его зубами? Она сдержалась. Приволокла ржавый крюк, всадила его под ребро и повесила насильника на ближайшем фонарном столбе. Она даже не удивлялась, что у неё на все это хватило сил. И жестокости.
