Дмитрий Черкасов - Благословенная тьма
И даже хуже. Протодьякон немного знал китайский язык.
Но сволочи они, это ясно. Христопродавцы без пяти минут.
Не рассуждать, одернул себя Пантелеймон. Рассуждать будем после, пока будем впитывать информацию.
Было собрано несколько групп волонтеров, группа Ликтора была первой. По двенадцать человек в группе. В первой выжил один Ликтор, вследствие чего он и был отряжен в глубинку для отражения бесовских атак. После предварительного успешного испытания с материализацией беса в уязвимого оборотня.
Вот оно что!!!
Эти истинные оборотни все-таки уязвимы. Когда нечистый дух становится вервольфом, его можно убить и без помощи Церкви, хотя последняя никогда не останется в стороне.
Итак, Ликтор был первым, кто пережил экспериментальную ликантропию!
Дальше Челобитных был удивлен еще больше: выяснилось вдруг, что все остальные сотрудники, направлявшиеся в Зуевку под видом ученых для создания боевого отряда, – все как один тоже являлись ликантропами!
Правда, неясно было, на каком этапе командировки они превратились в оборотней. Произошло ли это в лабораториях Службы или случилось уже на месте, в Зуевке?
Ликантропами были все, кроме него самого, как понял протодьякон.
Лично о нем в докладе не говорилось ни слова. Становилось понятным, что протодьякон отряжен в Зуевку по личному и негласному повелению Виссариона.
Но если ликантропия проявлялась или возникала уже в Зуевке, то он переставал быть исключением, ибо тоже приобрел опыт превращения в зверя.
Что, по сути, ничего не меняло.
Всех прочих Ликтор узнавал вплоть до паспортных данных, о чем свидетельствовали пометки о прибытии – внесенные в документ, очевидно, самим оборотнем. Конкретно Пантелеймона он не ждал, а стало быть, с самого начала понимал, что к нему пожаловал некто другой, особенный.
Но допустим, что Ликтор, первенец, остался, а куда же тогда подевались все остальные?
Где отряд?
Челобитных озадаченно почесал в затылке.
Послышались тяжелые шаги, в дверь властно толкнули рукой. Лопата, сделавшаяся вдруг жалкой и бесполезной, дрогнула.
* * *– Отворяйте, хозяева с ночи пришли, – донесся низкий и спокойный голос Ликтора. – Уснули, что ли? Сомлели в шпионских трудах?
Пантелеймон усмехнулся. В привычной ипостаси ликвидатора, не нуждающегося в маскировке, он чувствовал себя вольготнее. Да и мишень на ладони.
– Отворяйте, господин иерей, – или кто вы там? Устал я, всю ночь по тайге мотался. Звериная сила – она тоже имеет предел.
– Попробуйте сами, господин чародей, – отозвался Пантелеймон в том же тоне. – А я что, я всего лишь скромный протодиакон, мне боязно вас наблюдать. По слабости человеческой вынужден оттягивать свидание.
Он явственно подчеркнул человеческое в противовес звериному, о котором заговорил Ликтор.
Ненадолго воцарилось молчание.
Пантелеймон затаил дыхание и ждал продолжения. Оно скоро последовало: под мощным ударом тяжеленной лапищи дверь буквально слетела с петель.
Ликтор стоял на пороге и сосредоточенно дул на ушибленный кулак.
– Это, получается, что меня ты очень даже легонько приложил, – спокойно заметил протодьякон.
Бородач молча смотрел на него.
Челобитных снял со стола револьвер и направил на Ликтора.
– Давай-ка медленно снимай поклажу, очень медленно, без резких движений. Положи все на пол, отпихни ногой. Только без спешки. Ведь спешка – она когда хороша?
– А ты смекалистей, чем мне показалось. Откуда ты? Явно не скороход. И не медик. Аналитик? Нет, на аналитика ты все же не тянешь. Неужели простой боевик? Может, инквизитор? Или все-таки ликвидатор, как уже и звучало?
– Болтаешь много. Наговорился уже сверх меры, Бога не гневи. Трепаться будешь, когда я разрешу.
Ликтор хмыкнул. Он уже стянул вещмешок, неторопливо опустил на пол, толкнул ногой. Сапоги его были доверху в грязи.
– Теперь еще медленнее. Все из карманов, и тоже на пол. Дернешься – схватишь пулю. Не простую.
– Особенную?
– Я же велел тебе помалкивать. Особеннее не бывает.
– Молчу, молчу как рыба.
Ликтор и вел себя теперь в соответствии с предписаниями, как рыба, на манер большого и ленивого сома. Он вынул из кармана касет с махрой, спички, небольшой пакет, охотничий нож, пистолет. Все положил себе под ноги.
– Что в пакете?
– Сам знаешь.
– Зелье и шприц?
– Точно. Шприц в стерилизаторе. Здесь одноразовых не найдешь.
– Нож и пистолет тебе на что?
Ликтор усмехнулся:
– Я ж не с одной только нечистью бьюсь. Иной раз зверь какой, птица… Я не нежить, мне пропитание нужно.
– Рыбка, может, еще, – с издевкой подсказал протодьякон.
– Рыба, да. Человек лихой тоже теоретически возможен.
– Какая лексика в таежной глуши. «Теоретически». Клади шприцы и зелье на стол. И оружие. Двигайся очень медленно.
Одновременно протодьякон выдвинулся на лавке из-за стола, опасаясь, как бы Ликтор не ухватился за столешницу и не опрокинул стол на него.
С такими выходками он сталкивался не однажды.
– Стоп!
Ликтор замер в шаге от стола.
– Бросай оттуда.
Предметы глухо ударились о столешницу.
– Теперь назад. Медленно сел на пороге. И замер, слышишь, что говорю?
Ликтор подчинился.
Протодьякон, продолжая целиться в Ликтора, не глядя сгреб все брошенное, придвинул к себе. Пакета не развернул – успеется.
– Теперь можно и потолковать. Хотя, моя бы воля, я приложил бы тебя не хуже, чем ты свою дверь.
– А разве не твоя воля? – прищурился Ликтор. – Банкуй, козырной…
– Воля Божья, – сурово ответил Челобитных. – Не вздумай сызнова ерничать, глумиться над Спасителем. И уж выбери стиль – либо «теоретически», либо «козырной». Что ты вдруг заблатовал?
– Да когда ж я глумился? Я и говорил, что все мы в руках Его… Ты, верно, не понял… Поторопился я тебя нахваливать за ум.
– Не дерзи, не в том ты положении.
Ликтор дернул себя за бороду:
– А в каком я таком положении?
Протодьякон немного смутился. Как-то так вышло, что спрашивал уже не он, а злодей. С этим демоном надо держать ухо востро.
– Вот истолкую Божью волю по-своему, как ты учишь, и шлепну тебя – такое твое положение…
Ликтор скорбно покачал головой:
– Так это ты, друг ситный, глумишься, а меня коришь… Не шлепнешь ты меня. Пока, во всяком случае. Ты ведь все-таки ликвидатор, правильно?
– Допустим. Тем более – почему мне тебя в расход не пустить?
– Да потому, что давно бы пустил, когда б захотел. У тебя до меня дело есть. Тебя на разведку прислали. Это было понятно с самого начала.
– Допустим и это. Вот я сейчас и разведаю, ибо ты мне расскажешь.
