Либба Брэй - Великая и ужасная красота
— Но как она могла бы призвать к себе такое существо?
Несмотря на холод, я отчаянно потею, и еще меня сильно мутит.
— Принесет ему в жертву то, чего ему хочется, и его сила станет ее силой, — шепчет старая цыганка. — Но тогда она навек будет привязана к тьме.
— А что это за жертва? — с трудом произношу я.
Взгляд матери Елены устремляется куда-то вдаль, затуманивается. Цыганка уходит в воспоминания, и что-то в них ее тревожит. Я повторяю еще раз, громче:
— Что за жертва?
— Не увлекайся… Мэри, — тихо цедит Энн сквозь стиснутые зубы.
Цыганка приходит в себя, ее взгляд сосредоточивается на мне. Она всматривается в меня с откровенным подозрением.
— Ты кто такая?
Фелисити пытается вернуть ее к нужному нам разговору.
— Это же твоя Мэри, мать Елена. Разве ты ее не помнишь?
Старая цыганка вдруг скулит, как перепуганное животное:
— Где Каролина с водой? Каролина, не безобразничай! Иди ко мне!
— Мэри может ее вернуть, — снова встревает Фелисити.
— Прекрати! — рявкаю я.
— Мэри, неужели это ты вернулась ко мне? Ведь так много времени прошло!
Цыганка обхватывает мое лицо жесткими, обветренными ладонями.
— Меня зовут Джемма, — с трудом выговариваю я. — Джемма, а не Мэри. Мне очень жаль, мать Елена.
Цыганка отдергивает руки. Шаль соскальзывает с ее плеч, и я вижу сияющее Око Полумесяца на ее морщинистой шее. Она отшатывается.
— Ты! Ты навлекла все это на нас!
Собаки снаружи залаяли в ответ на ее вскрик.
— Думаю, нам пора уходить, — быстро говорит Энн.
— Ты погубила нас! Все потеряла…
Фелисити поспешно бросает на стол перед цыганкой еще один шиллинг.
— Спасибо, мать Елена. Ты очень нам помогла. И медовые печенья были очень вкусными.
— Это была ты!..
Я зажимаю уши ладонями, чтобы не слышать ее крика. На вой цыганки эхом откликается лес; она скулит, как маленький молодой зверек, отданный на растерзание хищникам в великом круговороте вещей. Этот вой срывает меня с места и заставляет бежать — мимо цыган, уже настолько пьяных, что они не в силах погнаться за мной, мимо Фелисити и Энн, оставшихся позади… Лишь глубоко в лесу я останавливаюсь. Я задыхаюсь, у меня кружится голова, мне кажется, я теряю сознание. Проклятый корсет… Застывшими пальцами я дергаю за шнурки, но развязать их не могу. В конце концов я опускаюсь на колени, всхлипывая от разочарования. И чувствую его взгляд, хотя и не вижу его самого. Но он наблюдает за мной… просто наблюдает из тьмы.
— Оставьте меня в покое! — закричала я.
— Что ж, очень мило так с нами обращаться, — заявляет Фелисити, появляясь в поле моего зрения. Она едва дышит. Энн, тоже отчаянно задыхаясь, тащится следом. — Что за дьявол вселился в тебя ни с того ни с сего?
— Я… просто за мной следят, — отвечаю я, пытаясь восстановить дыхание.
Картик все еще стоит там, в темноте. Я ощущаю его присутствие.
— Может, мать Елена и сумасшедшая, но она ничуть не опасна! А может, она и не сумасшедшая вовсе. Может быть, если бы ты не сбежала, ее маленький спектакль закончился бы тем, что она бы рассказала нам о нашем будущем, и пять пенсов оказались бы потраченными не напрасно.
— М-мне очень жаль, — запинаясь, говорю я.
За деревьями уже никого нет. Картик ушел.
— Ну и ночка, — бормочет Фелисити.
Она отправляется дальше, и Энн идет за ней, а я остаюсь стоять на коленях под пристальными взглядами сов.
Во сне я бежала, и ноги при каждом шаге тонули в холодной мокрой земле. Я остановилась перед входом в шатер Картика. Он спал, откинув одеяло, и его обнаженная грудь была похожа на римскую скульптуру. Змейка темных волос сползала вниз по крепкому животу. Она исчезала под поясом его штанов, в незнакомом мне пространстве.
Лицо Картика. Его скулы, нос, губы, глаза… Глаза под закрытыми веками быстро двигались туда-сюда. Густые ресницы касались верхней части скул. Нос у Картика был крупным и прямым. Он безупречным силуэтом вырисовывался над губами, слегка приоткрытыми, — ровно настолько, чтобы пропускать вдохи и выдохи…
Мне захотелось снова ощутить вкус этих губ. Это желание внезапно нахлынуло на меня, захватило целиком; ноги ослабели, дыхание стало неровным, голова закружилась. Ничего не осталось, кроме этого желания. И я коснулась их своими губами, и как будто растаяла, слилась с ними… Черные глаза внезапно распахнулись, увидели меня. Скульптура ожила. Все до единой мышцы напряглись, Картик внезапно приподнялся, бросил меня на постель, упал сверху… От его тяжести весь воздух со свистом вылетел из моих легких, но почему-то я не задохнулась… А потом его губы впились в мои, и это был жар, это был нажим, это было обещание чего-то, что должно случиться, обещание того, что я готова была встретить…
Пальцы Картика скользят по моей коже. Большой палец стремится к груди, описывая круги возле нее. Мои губы прикоснулись к соленой коже его шеи. Я почувствовала, как он коленями раздвигает мои ноги. И внутри у меня как будто все падает куда-то. Я становлюсь пустой. Я даже перестаю дышать. И я жду…
Теплые руки скользят вниз, замирают ненадолго, потом касаются той части меня, которую я сама пока что не понимаю, того местечка, которое я еще не исследовала…
— Подожди… — шепчу я.
Он не слышит или не хочет слышать. Его пальцы, сильные и уверенные, и не такие уж нежеланные, ползут ниже, ладонь накрывает то, чего я не знаю… Я хочу бежать. Я хочу остаться. Я хочу и того, и другого разом. Его губы снова находят мой рот. Я пришпилена к земле его выбором, его решением. Я могла бы просто отдаться течению, затеряться в Картике и вернуться, перерожденной в некую другую личность. Палец потирает мою грудь, я ощущаю восхитительное суховатое трение, и мне кажется, что я никогда прежде не замечала собственную кожу. Все мое тело напрягается, чтобы сильнее почувствовать давление его тела. Его выбор мог бы стать моим выбором. Он мог бы поглотить меня целиком, если бы я позволила.
Позволь. Позволь. Позволь…
Нет.
Мои ладони прижимаются к скользкой от пота груди Картика и отталкивают его. Он падает с меня. Я больше не чувствую его веса, и это похоже на то, как если бы я потеряла часть собственного тела, и мне невыносимо хочется вернуть его обратно. А на лбу Картика выступают мелкие капельки пота, и он сонно моргает, растерянный, как будто пьяный. Он уже снова спит, точно так же, как в тот момент, когда я его увидела. Темный ангел, недостижимый ангел…
Это был просто сон, всего лишь сон! Я снова и снова твержу себе это, проснувшись в собственной спальне, слушая ровное посапывание Энн в нескольких футах от меня.
