Дженнифер Рардин - Двум смертям не бывать
— Вау! — ахнула Эми Джо. — Как ты догадалась?
Потому что ты — это я и Эви минус колледж: минус бабуля Мэй.
Но слова у меня с языка так и не слетели. Я просто смотрела на нее, и когда у нее сощурились глаза, я поняла: это она меня определила.
— Ты — метелка, что ли?
Я пожала плечами:
— Мне незнаком этот термин.
— Ну, типа делаешь из вампов пыль и выметаешь пепел. И людей тоже, бывает.
Она кивнула с понимающим видом, как старый китайский монах.
Я согласилась с метафорой, хотя она понятия не имела, как именно вампир говорит последнее прости.
— Так и есть, — сказала я. И позволила ей посмотреть себе в глаза, как смотрела в свое время каждая из моих жертв. Она была стреляный воробей, и я по внешнему виду дала ей больше двадцати двух, но под моим взглядом она шагнула назад. — Когда-нибудь, может быть, ты дойдешь до моего класса, если раньше какой-нибудь вамп тебе горло не вырвет. Конечно, Младенцу это может не понравиться. — Я показала на ее живот. — Есть мамаши, есть метелки, Эми Джо. Совместить не получится.
Я остановилась, пнув себя мысленно за переход к нотациям. Либо у нее хватит ума допереть самой, либо нет, и тогда нечего слова тратить.
— Ключ от номера брось на кровать, — велела я Руди, слишком усталая, чтобы быть вежливой. Он выудил из заднего кармана ключ-карту и положил на смятый плед Вайля.
— Спустимся по лестнице. — Я показала им на выход. — Ты тоже с нами, — сказала я Бергману, встретившись с ним глазами. Он чуть ли не отпрыгнул с дороги, когда мы вышли в коридор: нервная газель, чующая хищников со всех направлений. Надо отдать ему должное, однако: выйдя на парковку, он не бросился сразу к своей машине. Встав чуть позади меня, он смотрел, как Руди и Эми Джо залезают в свой старый «шевви» года этак семьдесят пятого, и уезжают прочь. Эми Джо уже говорила что-то в сотовый телефон. Надеюсь, докладывала о кончине Вайля.
— Пошли, Бергман, дадим тебе образец крови, чтобы ты мог уже отсюда умотать.
— Так с Вайлем все в порядке? — удивился он, входя вместе со мной в лифт.
— Естественно. Ты же сам меня учил: когда выбираешь ночлег, никакая паранойя не бывает лишней. Он спокойно спит в подвале.
— И что ты собираешься сейчас делать? В смысле, теперь, когда противник знает, где ты живешь?
Я покачала головой, выходя из лифта и входя снова в номер. Потеребило меня белое отребье, значит — извините за игру слов. А мне теперь за ними убирать.
Я стала собирать мусор, бросая его в кучу.
— Найти в Майами место, которое не будет засвечено у них на радаре.
Бергман тяжело морщился, помогая мне убирать. Наконец он расправил плечи и произнес:
— Я знаю такое место.
— Правда?
Он кивнул:
— То, где я сейчас живу.
Проглоченная от неожиданности слюна попала не в то горло. Сквозь приступ кашля я смогла спросить:
— Ты… ты нас приглашаешь жить там, где ты?
Бергман кивнул с недовольным видом:
— Насколько я понимаю, это будет патриотический поступок?
— Правильно понимаешь, спасибо тебе!
Вот у Вайля челюсть отвиснет, когда он узнает! Уединение для Бергмана священнее священной Торы, и он жертвует им ради двух самых печально известных агентов Управления. Надо будет выбрать момент, когда ему сказать. Уж точно после того, как он слезет с ящика туалетной бумаги, которая служит ему сейчас постелью.
После нашей размолвки накануне я боялась, что он возмутится моим бесцеремонным вторжением в его комнату и требованием сменить спальное место, чтобы я могла днем его оставить одного и не волноваться. Но он только пожал плечами, взял подушку и пошел со мной в самый темный угол, который мне удалось найти. Я его покрыла брезентом и замаскировала неровность, выставив вдоль верхнего края ящика ряд банок с краской.
— Извини, — сказала я, поворачиваясь уходить и зная, что он лежит в таком слое плесени, что можно ее добывать в промышленных масштабах.
— Нормально, — отозвался он. — Ничего такого, чего не исправит горячий душ.
Правильный мужик. Одно жаль — что он уже несколько веков по большей части мертв.
Глава девятнадцатая
Мы с Бергманом сидели на перевернутых пятигаллоных ведрах в подвале «Бриллиантовых номеров» и ждали ночи. Вайль в любую минуту мог заворочаться, и вряд ли он бы одобрил присутствие публики, но безмолвное ощущение срочности и тревожности передалось от Бергмана мне. Нам и правда нужно выбраться отсюда прежде, чем Айдин с Лилианой расколют наш блеф и прибегнут к чему-то более серьезному, чем наемники по-южному.
Из подвала ушел последний луч света. Ага, жуть. Мы с Бергманом включили фонарики — стало почему-то только хуже. И мало утешало знание, что в тени между бойлером и чуланами действительно могут прятаться монстры. Этак с минуту я таращилась на края этой Страны Чудовищ, и тут послышалась мощная, с придыханием, отрыжка, от которой я вскочила и опрокинула ведро-сиденье, хотя и ожидала этого звука. Это ухала магия, возвращая Вайля к жизни, расставание с которой так тяжело ему давалось.
Когда послышалось бормотание, нервы у меня уже успокоились. Вайль зашевелился, заворочался, пластик на ящике в дальнем углу треснул под его тяжестью. Недовольное ворчание сделалось громче — Вайль припомнил, где находится. Направив на него лучи фонариков, мы замерли, загипнотизированные видом вампира, завернутого в синий пластик. Он выпутывался из бесконечных ярдов обертки, а с ящика падали выставленные на край банки с краской, как резиновые шарики из испорченной машины. Еще не распутав пластик ниже колен, Вайль выкатился из ящика — мы не успели понять, что ему нужно помочь, — и стал падать всем телом, как пингвин, не до конца просекший, что летать он не умеет. Но он собрался — так быстро, что его движения слились в сплошную полосу — и приземлился на ноги.
— Какого черта вы тут делаете? — буркнул он, кивнув Бергману в знак приветствия.
— Тебя ждем, — ответила я. — Кофе не хочешь?
— Нет.
Он многозначительно уставился на мою шею, и хотя неохота признавать, но все же я наверняка покраснела. И тем не менее продолжала гнуть свое:
— Бергману нужен день, чтобы найти тебе добровольного донора…
— Я тебе говорил, что могу найти себе сам, — отрезал он. Минуту помолчал, собираясь с мыслями. — Прошу трощения. Пробуждения никогда не бывают для меня приятными. Я хотел сказать… — Он остановился, подумал еще раз и начал снова: — Я теперь понимаю, что доноры мне вообще не нужны, сегодня по крайней мере. Я проснулся с той же жаждой, что и всегда, но без необоримой потребности. Вчера вечером… то есть… кровь, которую я принимал вчера, оказалась более… сильнодействующей, чем я думал.
