Светлана Полякова - Служители зла
Покой Юлиана был нарушен.
Они молчали, и Ариадна не могла понять, что с ней происходит.
Внутри, там, глубоко, как будто рождалось новое дитя — не то, которое было ей навязано, а то, которого она ХОТЕЛА.
О, как ей хотелось вернуться сейчас назад!
Ничего не надо, ни этого чувства превосходства, ни пресловутой Вечности, потому что Вечность без этого человека, сидящего напротив нее, потеряла смысл.
Согласится ли он ступить за эту черту?
По его насмешливым глазам она понимала — нет. А по биению сердца понимала и другое — если бы он согласился, она бы не смогла так его полюбить…
Слово пришло само, родившись непонятно откуда, — «полюбить».
Она тихо рассмеялась, поднимая на него глаза, и, поймав нежность, с которой он сейчас смотрел на нее, немного согрелась.
— Ариадна! — услышала она за спиной, обернулась и встретила взгляд бармена.
«Он же мертвый, — подумала она, — он мертвый, его глаза ничего не выражают, и…»
Она снова посмотрела на Игоря — в глазах его была жизнь, и впервые эта жизнь так звала ее вернуться, казалась пьянящей, сладкой, желанной…
— Сейчас, — проговорила она, не в силах уйти. — Мне надо петь. Ты дождешься меня?
Он кивнул.
Да, он ее дождется. Она знала, что он обязательно дождется. Ей даже на минуту показалось, что он и пришел сюда ради нее…
Она поднялась, неловко задев пепельницу — хрустальную змейку. Змея упала, разбившись на мелкие осколки.
— Ох, прости, — почему-то огорчился он, как будто именно он разбил ее.
Впрочем, может, и разбил? Или, вернее, разбил нечто куда большее, чем пепельница?
Она рассмеялась, впервые за долгое время.
— Это не страшно, — махнула она рукой. — Это даже ХОРОШО.
Она повернулась и пошла к сцене, наступив на один из осколков — маленькую хрустальную головку змеи.
Ей показалось, что из-под изящного каблучка раздалось шипение. И она раздавила ее сильнее, с наслаждением, которое удивило ее саму.
Поднявшись на сцену, она нашла глазами его фигуру. Улыбнулась и вдруг, вместо своей обычной глупой песни про «страстную любовь», запела неожиданно сильным и нежным голосом:
— «Вниз по теченью неба…»
Юлиан поднялся.
Теперь у него не было сомнений. В этом сонном покое рождался ветер. Расправляя крылья. И — это был человек.
Человек, который откажется ему подчиниться — Юлиан почувствовал это, — а каждый, кто отказывался подчиниться ему, был… сильнее. И значит, имел шанс победить.
Его кулаки непроизвольно сжались.
— Нет, — пробормотал он. — ЭТОГО не должно случиться.
— Что с тобой? — спросила Душка, появившаяся на пороге.
Сейчас он пугал ее. Лицо перекосилось, вокруг губ залегла жесткая складка.
«Повелитель змей», — вспомнила почему-то Душка очень старую сказку. Юлиан сейчас был именно таким — холодным и ПУСТЫМ.
Он не слышал ее, погруженный в собственные мысли, и эти мысли не были доступны Душке, но они ей НЕ НРАВИЛИСЬ.
— Юлиан! — позвала она уже громче.
Он вздрогнул и повернулся к ней. Теперь он стал прежним. С той же неизменной ласковой улыбкой.
— Что, маленькая? Что произошло?
— Что это с тобой случилось? — спросила Душка.
— Все в порядке, — произнес он. — Ты зря перепугалась…
Он помолчал, а потом странно зло пробормотал:
— Все будет хорошо. Спектакль еще не окончен, не так ли?
* * *Душка с трудом дождалась вечера.
Юлиан почему-то передумал и никуда не пошел, а найти предлог, чтобы уйти, Душка никак не могла. Сначала он уже шагнул к двери, но, сжав губы, вернулся, долго смотрел на стеклянный шар, что-то бормоча, и Душка удивилась — она первый раз видела его таким напряженным и нервным. «Он боится кого-то», — догадалась она. Она попыталась заговорить с ним, но он ответил резко и невразумительно, Душка поняла, что сейчас лучше его не трогать. Поэтому она сидела у окна, глядя на парящие над землей первые снежинки. Она так увлеклась этим занятием, что ей даже показалось, будто где-то поют птицы. Но этого не могло быть — даже когда тепло, птицы здесь не пели, что уж теперь, когда начинались холода?
Юлиан все ходил по своей комнате — она слышала его шаги и едва уловимое бормотание.
Она даже разобрала некоторые слова — он говорил по-французски: «Passant, n’est-ce pas chose etrange qu’un demon soit pres d’un ange?»
Он повторил эту странную фразу несколько раз. Потом вышел в комнату, где была Душка, глядя мимо нее, кивнул, налил в стакан воды, выпил одним глотком и снова вернулся к себе.
«Как будто его охватило безумие», — пожала плечами Душка, ощущая странное равнодушие. Ну и пусть.
Наконец Юлиан оделся и ушел.
Теперь Душка была свободна. Повременив немного, она надела куртку и без шапки, в легких ботинках скользнула за дверь почти невидимой тенью.
Радостное предвкушение встречи с Игорем делало мир вокруг нее совершенно иным, чем был он до этого. Казалось, теперь вокруг нее неведомый художник добавил в холодную палитру несколько теплых тонов, и они стали доминантными, несущими на своих крыльях весь окружающий мир.
Она подошла к дому и уже открыла дверь, как два голоса донеслись до нее, заставив резко остановиться.
Она тихо подошла к окну.
Игорь был не один. Его рука играла с роскошными белокурыми волосами. Он то наматывал белокурый локон на палец, то отпускал его…
Тихо рассмеявшись, его собеседница склонилась к его ладони и поцеловала ее. Теперь Душка прекрасно видела ее профиль.
Горячая волна гнева и обиды заставила Душкин рассудок замолчать.
Ариадна. Снова она.
Душка сжала кулачки, закрыла глаза и бросилась прочь.
От стены отделилась тень.
Юлиан посмотрел вслед тающей в темноте Душкиной фигурке и ухмыльнулся:
— Я же сказал, игра еще не окончена. Приобретая одно, теряешь другое. Все еще будет хорошо — так, как я задумал. — Он посмотрел в темное небо и пробормотал: — Я, а не Ты. Именно так!
Ариадна проснулась и даже не сразу смогла вспомнить, что с ней произошло накануне. Что-то очень хорошее.
Что-то похожее на перезвон рождественских колокольчиков из далекого детства…
Она улыбнулась и открыла глаза.
Ах да.
Его светлые волосы смешивались с ее. Она нежно дотронулась пальчиками до его губ, едва-едва, словно боясь стереть с них улыбку.
Сейчас все, что было с ней раньше, уже не имело значения. Вчерашний день померк, а завтрашний…
Она не хотела думать про завтра. У нее есть СЕГОДНЯ, и это главное.
Легко вскочив с кровати, она надела его рубашку — слишком большую для нее.
