Евгения Грановская - Демоны райского сада
– Не помешаю? – спросил он.
– Да нет, – сказала Маша. И снова обратилась к Скрябе: – Коростелев не пытался отговорить сестру?
Скряба хмыкнул:
– Ей двадцать пять лет, она взрослая женщина. Да и давно это было, года полтора или два тому назад.
– И с тех пор Михаил никогда об этом не говорил?
– Нет, не говорил.
– А где сейчас его сестра?
– Точно не помню. Где-то в Украине… Или в Белоруссии… Она политтехнолог, занимается избирательными кампаниями.
– Ясно.
Маша и Стас Данилов переглянулись.
– Семен Иванович, вы ведь работали в полиции, – заговорил Данилов.
– В милиции, – машинально поправил Скряба.
– Можете выдать нам свою версию событий?
Семен на пару секунд задумался, потом пожал медвежьими плечами:
– Нет. В голову ничего не приходит.
– Темная история? – не без скрытой иронии уточнил капитан Данилов.
– Очень темная, – спокойно ответил Скряба. – По крайней мере, для меня. – Он посмотрел на закрытую дверь квартиры. – Вы меня туда не пустите?
– Нет, – сказала Маша. – С телом работают эксперты.
– Понятно, – вздохнул Скряба. – Я вам еще нужен?
– А вы можете сообщить нам что-нибудь полезное?
– Не могу.
– Тогда нет. Вы можете идти, Семен Иванович. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Скряба кивнул Стасу, повернулся и прошел к лифту. Пока он вызывал лифт и садился в кабину, полицейские молчали. Когда лифт тронулся, Стас Данилов взглянул на Машу и спросил:
– Марусь, как думаешь, этот медведь темнит?
Она качнула белокурой головой:
– Вряд ли. Он был искренне удивлен. По крайней мере, я не заметила игры или фальши.
– Ну, не знаю, – с сомнением проговорил Стас. – Кстати, знаешь, как этого бугая называют в офисе?
– Как?
– Хромой черт.
Маша усмехнулась и пожала плечами:
– И что с того? Знаешь, как тебя самого называют за глаза?
– Как? – заинтересовался Стас.
– Не скажу.
– Почему?
Маша насмешливо прищурилась:
– Чтобы ты помучился.
Стас вздохнул.
– Меня окружают коварные женщины, – сокрушенно проговорил он. – И дома, и на работе.
– Дома? У тебя новая подружка?
– Уже нет. Вчера расстался. Но не исключено, что сегодня вечером появится еще одна.
Маша поморщилась:
– Ловелас несчастный!
Она докурила, поискала глазами, куда бы бросить окурок. Стас достал из кармана жестяную баночку от леденцов:
– Держи. Все равно почти пустая.
Маша поблагодарила, открыла жестяную баночку и похоронила там окурок. Потом достала из кармана плаща предсмертную записку Коростелева и пробежала ее глазами.
– Что думаешь? – спросил Стас, пряча жестянку в карман.
– Неудачный экспромт, – сказала Маша. – Причина выдумана наспех.
– И какой напрашивается вывод?
– Вывод, Стасис, самый очевидный: парень не совершал самоубийства. Кто-то сунул его головой в петлю. И этот кто-то явно имеет отношение к гибели Дениса Люблинского.
– Ликвидировали исполнителя, чтобы не трепал языком?
– Возможно. А может быть, парень поплатился за собственную жадность. Запросил больше, чем ему было обещано. В любом случае нужно будет проверить банковские счета Коростелева. Я уверена, что ему заплатили за убийство Люблинского.
– О’кей, я проверю.
– Мобильник Коростелева так и не нашли?
Стас покачал головой:
– Нет. И, скорей всего, уже не найдем.
– Я тоже так думаю. Но на всякий случай свяжись с техотделом, пусть попробуют определить местонахождение трубки.
– Ладно.
Маша о чем-то задумалась и не заметила, как снова достала из кармана плаща пачку сигарет.
– Марусь, – окликнул ее Данилов.
Она вопросительно на него посмотрела. Он кивнул на сигареты, которые она держала в руке:
– Только что ведь курила!
Маша посмотрела на пачку, нахмурилась и спрятала ее обратно в карман.
– Слушай, Стас, – задумчиво заговорила она, – а тебе не показалось, что Ольга Князева не очень-то похожа на крутую бизнес-леди?
– Показалось. Но обычно под влиянием стресса женщины…
– Ты сам-то себя слышишь? «Стресс, влияние…» Это же Ольга Князева! Она поднималась на вершину по головам конкурентов. И вообще, то, что я о ней слышала, позволяет предположить, что у нее просто нет души.
– Ну, значит, она хорошая актриса. Хотя я все же думаю, что во всем виноват стресс. Женщины…
– Стас, заканчивай, а? – перебила его Маша.
Данилов насупился.
– Что-то ты меня сегодня слишком сильно третируешь. Не выспалась, что ли?
– Есть немного. – Маша вздохнула. – Весь день кошмары снились. Трупы, кровь, Глеб…
– Глеб? – приподнял брови Данилов. – Гм… Это тревожный симптом.
Маша махнула рукой:
– Да ерунда все это. Слушай, говорят, у компании «Парус» были большие финансовые проблемы. Разберись с этим, ладно?
– Как скажешь, – кивнул Стас.
– А я пока покопаюсь в грязном белье Люблинского и Князевой.
– Не знал, что тебя привлекает грязное белье. Где же твоя обычная брезгливость?
– А, перестань. Я теперь молодая мама. У меня в квартире пахнет мокрыми памперсами и молочной отрыжкой.
Стас поморщился:
– Вот этого я точно слышать не хочу.
Маша посмотрела на его недовольное лицо и прыснула от смеха.
– Миша, Миша, что же ты наделал… – мрачно шептал себе под нос Скряба, глядя на освещенную фонарями и фарами дорогу.
Он пока не знал, куда ехать – домой или в офис. В голове забрезжила мысль о барной стойке и графине водки, и он уже прикидывал, в каком заведении осесть, как вдруг резко вдарил по тормозам.
«Я сейчас заехал в гости к матери и… В общем, если со мной что-нибудь случится, навестите ее, хорошо?»
– У Майкла нет матери, – пробормотал Семен. – Она умерла несколько лет назад.
Он достал телефон и набрал номер одного из своих оперативников.
– Слушаю вас, шеф, – отозвался тот.
– Паша, ты ведь дружишь с Майклом?
– Да, Семен Иванович. Что-то случилось?
– Майкл умер.
Повисла пауза.
– Как? – дрогнувшим голосом спросил Паша.
– Повесился. Или повесили. Одно из двух.
– Но… это ерунда. Мишка никогда бы не…
– Паш, мы поговорим об этом завтра, хорошо? А теперь скажи мне: ты знаешь, где похоронена его мать?
– Знаю. В Люберцах. Там кладбище в северной части города. Семен Иванович, вы же были на похоронах. Помните?
И Скряба вспомнил.
– Да, – сказал он. – Прости, заработался совсем. Вылетело из головы. Спокойной ночи.
– Да какой уж тут покой, – вздохнул Паша. – Помощь нужна?
– Нет. До завтра.
И Скряба отключил связь.
С полчаса он ехал в тишине. Пару раз ему начинало казаться, что по пятам за ним следует какая-то машина. «Кажется, у тебя начинается мания преследования», – с усмешкой сказал себе Скряба.
