Михаил Строганов - Заклинатель дождя
Иван поднял голову. Увидев через пробитую крышу плывущие по небу белые облака, подумал о том, как станут вместе с мамой отмечать майские праздники уже в Перми…
– Ладно тебе, Кирилл, жути нагонять. Ты же сам говорил, что товар стоит намного дороже, а он краденый. Зачем им лишний шум и новые проблемы? Вот увидишь, все устроится и будет хорошо.
Артамонов снисходительно кивнул:
– Даже не представляешь, насколько…
* * *
Звук подъезжавшего с улицы автомобиля донесся до Ивана необычайно громко. Затем легонько щелкнули дверки, процыкала сигнализация, по бетонным заводским плитам – гулкие шаги.
Сейчас все решится… и все хорошо решится! Иван силился унять нервную дрожь.
Из-за покореженных ворот показались две черные фигуры. Войдя в ангар, они уверенно забрались по металлической лестнице и направились к самодельному мосточку, соединявшему заброшенное кладбище комбайнов и тракторов.
– Вот и покупатели, – Артамонов вытащил из кармана зажигалку. – Сами спешат бабла отстегнуть! Ты уже придумал, как сделку отмечать станем?
– Почему идут так уверенно? К такой темени после улицы привыкнуть надо. Вы что, всегда здесь встречаетесь?
– Тебе не один черт? – раздраженно буркнул Артамонов, раскуривая сигарету. – Деньги сами идут, а он вздумал уши греть!
Иван погладил затекшие под кастетом пальцы:
– Конечно, лишь бы поскорей.
Потянулись мгновения, замедляя и размазывая движения, словно на зажеванной видеопленке. В набежавшем внезапном ознобе гулко колотилось сердце. Иван судорожно вытер вспотевший лоб о рукав куртки. Только бы все закончилось… поскорей!
Подойдя к служившей перекидным мостом отодранной пожарной лестнице, покупатель в черном кожане окрикнул киномеханика:
– Артамошка, товар при себе?
– Батон, ну конечно! – Кирилл указал рукой на неподвижного Ивана. – Натурально, как и договаривались!
– Так! А это что еще за щенок? Тебе же конкретно сказано было: никаких посторонних!
– Не посторонний пионер… Он товар и увел… Вот предлагает вам купить за двадцать тонн зелени. Дурь со знаком качества!
– Давай пробу, да поменьше базарь, – выдвинулся вперед второй покупатель, которого Иван тут же окрестил Питбулем. – Попробуем, герыч у вас или фуфло.
– Деньги, сначала деньги покажите! – выкрикнул Иван. – Если с собой не принесли, тогда и говорить не о чем!
Батон вытащил из внутреннего кармана перехваченную резинкой пухлую стопку банкнот.
– Хорошо! – облегченно вздохнул Иван и шагнул навстречу покупателям по неустойчивому перекидному мостику.
– Стоять! – Артамонов ухватил его за край куртки. – Куда поперся? Не в руки! Кидай дурь!
Иван осторожно достал спичечный коробок с «противопожарной» этикеткой, предупреждающей о балующихся с огнем детях, осмотрел вложенный пакетик и бросил героин Батону.
Он еще успел разглядеть, как летящий коробок перевернулся в воздухе и шлепнулся в протянутую ладонь наркодельца… В голове резко отозвалось болью, и всё поплыло в глазах, стираясь гранями в ярко вспыхнувшем свете, ставшим через мгновение тьмой…
* * *
– Тебе русским языком было сказано: садануть слегонца! А ты что сделал? Железным прутом да со всей дури по голове! Ладно, что алкаш, тяжелее стопаря ничего не держишь! – Батон ткнул испуганного Артамонова под ребра. – Из-за тебя сами теперь все в кровищи перемазались!
Наркоторговцы подвешивали Ивана на проржавевшем комбайне, жестко растягивая веревками руки.
– Сколько раз говорил, что алконавтам даже сортир доверить нельзя – все углы усерют! – усмехнулся «Питбуль» и отвесил Артамонову звонкую оплеуху.
– Да у него ж на руке кастет был! Вдарил бы я слабо, он бы мне сам полчердака снес! – киномеханик обиженно растирал покрасневшее от удара ухо. – Не смотри, что малолетка, сам шустрый такой, как электровеник. И вам бы перепало…
– Какой еще на хрен кастет?! – Батон высвободил из петли руку Ивана, показал. – С пьяных рыл уже и ожоги от кастета отличить не можешь?
– Да был же! Своими глазами видел. Змеистый такой, серебристыми кольцами…
– Ага, и с олимпийской символикой! – Батон снова перехватил руку петлей и продернул веревку через искореженную перекладину кабины. – Все, Артамошка, дело свое сделал, теперь пора тебе отсюдова сваливать!
Тот нерешительно помялся на месте:
– Денег когда дадите?
– Ты че, надавыш, мозги в бодяге выполоскал? – Питбуль агрессивно рванул к Артамонову.
Но Батон остановил его рукой:
– Возвращайся, Артамошка, в свой «Факел». Мы тебе прежние долги прощаем. Да, вот еще, бонус! – Наркоторговец небрежно сунул сотку киномеханику в нагрудный карман, – на опохмелку!
Когда Ивана вздергивали вверх, он вдруг пришел в сознание и прохрипел Артамонову:
– Иуда…
Кирилл только махнул – рукой и поплелся прочь, цепляясь за торчащие железные штыри, раздирая в клочья застиранную джинсу.
– Очухался? Тебе же хуже! – усмехнулся Батон, отхлебывая водку из фляжки. – Выпить хочешь?
Иван отрицательно мотнул головой:
– А ведь это ты тогда в «зоне» с фальшивой татуировкой на голове ходил… Клоун…
«Питбуль» рассмеялся и похлопал подельника по плечу:
– А ведь щенок дело говорит. У тебя вместе с хозяином крышу совсем сорвало. Все у вас обряды, маски, заклинания… Мути напустите, как в драмкружке! С этим возитесь. Разве нельзя было просто по-человечески свернуть ему шею? Делов-то!
– Тебе за «драмкружок» реальные деньги платят. Остальное не твоего ума дело, – бросил в ответ Батон и, обернувшись к выходу, громко позвал. – Эй, Балабан! Подгребай сюда!
Из-под заплывших век Иван с трудом разглядел приближавшуюся к ним худую нескладную фигуру, узнавая в ней Алешку по характерной пританцовывающей походке.
Подойдя к распятому на комбайне Ивану, Балабанов с напускной важностью откинул назад волосы и, стараясь басить, произнес ломаным подростковым голосом:
– Что, Храм, допрыгался? Я же тебя по-хорошему предупреждал – не борзеть!
– Кончай базарить, – Батон толкнул его в спину. – Сам не упусти свой шанс от «клопа» избавиться.
– А что я с «татушкой» делать-то стану? – совсем по-детски спросил Алешка. – Сами же мне его на заднице выкололи!
– Мне почем знать, что ты со своей жопой делать станешь? – пожал плечами Батон. – Хочешь, марганцовкой выводи. Или, на крайняк, Артамошка за флакон бодяги паяльником твое насекомое выжжет!
– Один, два – сошел с ума. Два, три – не умри… – губы Ивана дрогнули, путано произнося секретные слова, услышанные в детском саде во время «тихого часа».
