Стивен Кинг - Худей!
— Да. Я не ожидаю, что ты поверишь мне, но все же скажу: да! Сделали…
— Верю, — просто, почти отсутствующим тоном сказал Джинелли.
— Да? Что случилось с парнем, который верил только в деньги и оружие?
Джинелли улыбнулся, потом рассмеялся.
— Я сказал это, когда ты звонил в прошлый раз, верно?
— Да.
Улыбка исчезла.
— Что ж, есть еще одна вещь, в которую я верю, Вильям. Я верю в то, что вижу. Вот поэтому я относительно богатый человек. Вот почему я до сих пор жив. Большинство людей не верят в то, что видят.
— Да?
— Да. В том случае, если это расходится с тем, во что они уже верят. Знаешь, что я видел в аптеке, куда обычно захожу? Только на прошлой неделе это произошло…
— Что же?
— У них там стоит аппарат для измерения давления. То есть, в торговых центрах иногда попадаются такие, но в аптеках они бесплатные. Ты просовываешь руку в отверстие, нажимаешь кнопку и отверстие затягивается. Ты немного посидишь, думая о своих делах, потом рука освобождается, и сверху загорается результат красными цифрами. Ты смотришь по таблице, где говорится «низкое», «нормальное» или «высокое», соответственно цифрам. Представляешь?
Вилли кивнул.
— Ладно. Вот я и жду там, в аптеке, одного парня, который должен передать мне желудочное лекарство, которым моя мать лечит себе язву. И тут вперевалочку входит один парень. Выглядит он на все 250 фунтов, а его задница напоминает двух собак, дерущихся под одеялом. На носу и щеках у него написан хронический алкоголизм, а из кармана торчит пачка Мальборо. Он берет какую-то чепуху, и когда идет расплачиваться, ему на глаза попадается этот аппарат. Он садится, а машина делает свое дело. Появляются цифры. 220 на 130 — говорит эта штука. Должен сказать, что я не так много знаю о волшебном мире медицины, Вильям, но я знаю, что 220 на 130 — и уже можно составлять завещание. Я хочу сказать, что с таким же успехом можно расхаживать, вставив дуло заряженного револьвера себе в ухо. Я прав?
— Да.
— Так что же делает этот парень? Он глядит на меня и говорит: «Вся эта измерительная х… и дерьма простого не стоит». Потом он расплачивается и спокойно уходит. Ты знаешь, какая мораль этой истории, Вильям? Некоторые парни — множество парней — не верят тому, что они видят, особенно, если это может коснуться их питания, питья или их веры, мыслей. Что же касается меня, я не верю в Бога. Но если я увижу его, то поверю. Я не стану говорить: «Боже, это был великий случай в моей жизни. Все подстроено». Определение идиота: идиот — этот тот, кто не верит в то, что он видит. Можешь меня цитировать.
Вилли некоторое время задумчиво смотрел на Ричарда, потом расхохотался. Через мгновение ему вторил Джинелли.
— По крайней мере, когда ты смеешься, ты похож на прежнего Вильяма, — сказал он. — Вопрос в том, что нам делать со старым хрычом, Вильям?
— Не знаю, — Вилли снова рассмеялся. — Но делать что-то надо. В конце концов, я его проклял.
— Да. Ты мне говорил. Проклятье белого хлыща из города. Учитывая то, что удалось всем белым хлыщам из всех городов за последнюю пару лет, это может стать достаточно смешной шуткой, — Джинелли остановился, чтобы прикурить следующую сигарету, а потом сказал достаточно небрежно, при этом пуская дым кольцами. — Я мог бы пристукнуть его, ты знаешь.
— Нет, этого не будет, — проговорил Вилли, а потом его рот защелкнулся. Он мысленно представил, как Джинелли подходит к Лемке и бьет его в глаз. Потом Вилли неожиданно понял, что Джинелли говорил о чем-то более фатальном. — Нет, ты не должен этого делать, — закончил он.
Джинелли либо не понял, либо прикинулся, что не понимает.
— Конечно, могу. Я же могу привлечь кого-то другого, это точно. По крайней мере, кого-то, кому можно доверять. Но сейчас я способен на это, как и в тридцать лет. К делам это отношения не имеет. Мне просто хочется поразвлечься.
— Нет, я не хочу, чтобы ты убивал его или кого-то другого, — закончил Вилли. — Я это хотел сказать.
— Почему нет? — поинтересовался Джинелли по-прежнему рассудительным тоном, но в его глазах, как заметил Вилли, продолжали вспыхивать и разгораться безумные огоньки… — Тебя беспокоит, что ты станешь соучастником в убийстве? Это не будет убийством, это будет самообороной. Потому что он убивает тебя, Вилли. Еще неделя, и люди станут читать сквозь тебя газету, не прося отодвинуться в сторону. Еще пару недель, и ты не сможешь выйти в ветреную погоду без риска улететь.
— Твой сподвижник от медицины предположил, что я смогу умереть от сердечной аритмии, прежде чем это зайдет так далеко. Очевидно, мое сердце также теряет вес, вместе с остальными частями тела, — он сглотнул. — Ты знаешь, до каких пор мне не приходила в голову такая мысль… И я не хотел бы, чтобы она приходила.
— Видишь? Значит, он все-таки убивает тебя… но успокойся. Ты не хочешь, чтобы я его пристукнул, я его не трону. Может быть, это действительно не блестящая мысль. Это может кончиться с его смертью.
Вилли кивнул. Он тоже думал об этом.
— Вопрос в том, — задумчиво сказал Джинелли, — что его смерть может тебя не устроить, — он затушил сигарету и встал. — Мне нужно поразмыслить об этом, Вильям. Здесь есть масса вещей, о которых следует поразмыслить, и я должен привести себя в безмятежное состояние, понимаешь? Невозможно добиться рождения идеи, столкнувшись с таким замысловатым дерьмом. Каждый раз, когда я гляжу на тебя, пайзан, я хочу выдернуть член этого парня и воткнуть его в дырку, где раньше находился его нос.
Вилли поднялся, но чуть не опрокинулся. Джинелли подхватил его, и Вилли неуклюже обнял его здоровой рукой. Он не мог вспомнить за всю свою жизнь момента, когда обнимал здорового мужчину.
— Спасибо тебе за то, что приехал, — проговорил Вилли. — И за то, что поверил мне.
— Ты хороший парень, — ответил Джинелли, отпуская его. — Ты попал в дурное дело, но, может быть, нам удастся тебя вытянуть. В любом случае, мы доставим старому хрычу массу хлопот. А сейчас я хочу побродить один пару часов, Вилли. Привести себя в нормальное состояние. Кое-что обдумать. И еще мне надо позвонить в город.
— Насчет чего?
— Скажу чуть позже. Сначала немного подумаю. Ты будешь в порядке?
— Да.
— Полежи. У тебя совсем белое лицо.
— Хорошо.
Вилли действительно хотел поспать, чувствовал себя совсем изношенным.
— Та девица, которая подстрелила тебя, — продолжал Джинелли, — хорошенькая?
— Очень хорошенькая.
— Да-а? — Безумный огонек снова вспыхнул в глазах Джинелли еще ярче чем прежде. Это встревожило Вилли.
— Да.
— Ложись, Вилли. Поймай несколько снов. Не против, если я возьму твой ключ?
